«Сюрприз мартышка. Надеюсь, ты не выполнила домашнее задание и у меня будет повод наказать тебя».
И через секунду следующее сообщение:
«Хотя плевать мне на повод. Отшлепаю, как только избавлюсь от этого старого хрена».
40. Глеб.
Утро, которое началось с мыслями о том, что увижу шок на красивом личике мартышке, и от души поржу над этим, заканчивается тем, что я готов оторвать пропеллер карлсону, который является её засранцем преподом.
Какого хрена?
Не-ет, меня сейчас действительно волнует вопрос: какого хрена этот бочонок в галстуке, катит бочку дерьма в сторону моей Майи?
Бомбит не по-детски.
Адская злость, которую, оказывается, сложно скрыть под маской настоящего похуизма. Это ведь моя мартышка. Моя. Какого чёрта, вообще, этот недолюбовник Фрекен Бок, прилюдно, как котенка, который в чьи-то ботинки нагадил, тыкает носом мою Аверину?
Убираю вибрирующий телефон в задний карман брюк. Готов поспорить на одну здоровую почку, что мартышка отвисла и начала задавать вопросы.
Поворачиваю голову, смотрю ей прямо в глаза, мысленно передавая звуковыми волнами сообщение, мол, к тебе я ещё вернусь, а пока нужно организовать доставку протухшего варенья, лично в руки адресату.
Расслабленной походкой, словно не «убивать» иду, а в магазин за петрушкой, подхожу к кафедре, второй раз (сам не понял для чего) пожимаю руку толстяку, до легкого хруста сдавливая кости. Тот глаза вылупляет, выдергивая ладонь, но мне так звук этот понравился, что отпустить немного сложновато.
– Нарадоваться никак не могу, что имею честь стоять рядом с вами. – Говорю шепотом, чтобы кроме Степки, никто не услышал моего бреда. Гадалку звать не надо, чтобы понять, как все его ненавидят. А за мои слова, ведь могут яйцами тухлыми закидать, или в темном переулке подкараулить, шарахнув по башке словарем. Поворачиваюсь к остальным и отыскиваю глазами Майю. – Я ректору поверил на слово. А вы?
Лицо пузатого накрывает красное пятно, когда он прокашливает в свой кулачок, оттягивает время, чтобы достойно выйти из ситуации.
– Аверина… Аверина… Она… – Понятно. Ещё один Серожа нарисовался. Тот хирург с языком в заднице, а тут преподователь забывший, как говорить. Серьезно, какие идиоты им дипломы вручали?
– Лучшая ученица? – не перестаю давить, продолжая изображать хорошего полицейского. Я помогаю ему. Чувак весь пунцовый. Алфавит забыл. А я ему ответы на вопросы подкидываю. Тут вот главное за грань не перевалить. Мартышке ещё с ним заниматься и заниматься. Если я с перцем переборщу, обезьянка мне потом доступ к мужской жизни перекроет, пяткой своей наступив на самое святое.
Еще одна вибрация в кармане, которая прям намекает, что моя задница уже в опасности.
Моя мартышка уже в ярости. Потому что она в курсе, что я могу затолкать в глотку препода его же слова, поэтому и паникует. Но вот не стану этого делать. И тут дело даже не в моих маленьких силенках. Я могу быть моральным уродом, но не дураком. Подставлять мартышку – никогда в жизни.
– Да. То есть нет. Я… – Вот зачем ты снова начал? Только собрался попрощаться с тобой, как снова голос. – Глеб!!! Вот задания. – Протягивает мне в руки лист А4, который весь исписан. – Здесь тесты. Как мы и договаривались, проконтролируйте его написание и пресеките любую попытку списывания.
Пока он уходит, я вглядываюсь в текст и еще раз убеждаюсь, что человек он так себе. Даже мысленно пожалел ботаников. Убеждение номер два: его мозоли на руках заработаны не от походов в спортзал. Он с таким отвращением на красоток смотрел, что кажись, шалит он только с методичкой своей.
Дверь хлопается и мордахи всех присутствующих повернуты только на меня. Разрываю белый лист, под общий визг одобрения, и смотря, только на Майю, открываю рот:
– Знакомиться не будем, всё равно я вас не запомню. Тест, который вам подсунули – хрень полная. Моя фантазия придумала другое задание: подробный рассказ о том, как провели вчерашний вечер. А начнет… Аверина.
Говорю, а сам на телефоне уже набираю сообщение.
«Давай, расскажи всем басню про мартышку и банан».
41. Майя.
– Майя. – Слева слышу шепот подруги, и по нему можно без труда узнать, что Анфиска поняла, кто к нам в гости на свет лампочки залетел.
Не обращаю на неё никакого внимания, а на доску продолжаю смотреть, возле которой пропажа моя вечерняя стоит, демонстрируя всем достоинства белой рубашки. Серьезно, Мамаев не мог попроще одеться, что ли? Да я с верхнего ряда уже вижу, как одна из одногруппниц в поисковике запрашивает, сколько ремень его стоит, на бляшке которого «prado» написано. Конечно, мне плевать на деньги его семьи, но любопытство ведь просто так из головы битой не выбросишь. Сама вбиваю запрос, а когда стоимость клочка кожи перед глазами высвечивается, охаю так, словно узнала, что в России дороги «появились».
– М-м-м? – Мычу в ответ, боясь просто рот открыть, чтобы не визгнуть на всю аудиторию.
– Вживую он ещё отпаднее. – Говорит Анфиса, копаясь в своей сумке.
Само собой, она говорит про Глеба, а не про только что ушедшего Степашку, который свалил в своей манере – не попрощавшись. Да и не будет она на препода так говорить. Только вот как раз это и цепляет. Без ревности, конечно, но все равно мне её тон как-то не нравится.
– Наверно. – Неуверенно отвечаю ей, потому что вслух признаться сложно, что Мамаев для меня, как Бредли Купер для половины населения земли. Самый красивый, самый сексуальный, и… я самая настоящая идиотка, которая съехала с темы, погрязла в своих фантазиях дурацких, и пропустила, как этот самый НедоКупер решил надо мной поиздеваться.
– Тебе там сообщение… – Замялась подруга, и я, кажется, первый раз за все время нашего знакомства, увидела, как краснеют её щеки.
Мило так.
По-девичьи.
Смотрю на свой разблокированный телефон, и внутри меня просыпается дятел, который увидел молоденький дуб, и хочет продолбить в нем дыру, а потом и вовсе разнести его в щепки. Чтобы даже пенечка не осталось, от этого деревяшки бесчувственного.
А что? Заслужил! Согласны со мной? Кто, вообще, может писать такое? Ну, кто?
Представляете, если бы Ромео написал Джульетте письмо, мол, обезьяна моя, расскажи, как тебе меч мой в деле? Да она бы его страже сдала, за непонятный набор слов. А мне текст понятен, но вот с удовольствием сдала бы Мамаева наёмным работникам. Но не могу ведь. Вот и приходится сейчас, вместо того, чтобы ехидно улыбаться, смотря, как Глеба в сторону виселицы уводят, молча отправлять стикер со средним пальцем.
– Ой, девочки. Это он. – Раздается голос сидящей девушки, на ступень ниже меня.
И угадывать не нужно – это Власова. Кристина вывалила на
