Беседовать с одиночеством лучше в поле, когда влажные от росы травы касаются твоих рук, а твои ноздри щекочет аромат южной ночи, и, появившиеся в сумерках светлячки приветливо мигают тебе веселыми огоньками. Ты расправляешь за спиной крылья и летишь навстречу неведомому, необъяснимому, неповторимому счастью, познав которое ты обретешь свободу. Такие были мои грезы.
Я помню, что в детстве часто убегал в поле перед сном, в то время, когда другие ученики болтали о разных пустяках или мечтали о далеких путешествиях, я наслаждался закатом солнца.
Трудно сказать, чтобы мой наставник заставлял меня корпеть над книгами, картами или макетами кораблей, которые мы выклеивали с ним из деталей старых видеоперехватчиков, в избытке пылившихся на чердаке дома. Иногда мы гуляли по берегу моря, и он мне рассказывал о каждом корабле, стоявшем в бухте. Все эти корабли уже отжили свое и были мертвы. Их притащили сюда на буксире и оставили в качестве наглядного пособия для наблюдателей. Кроме меня, у наставника было еще двое учеников, постарше. Они все время молчали в моем присутствии и делали вид, что меня не замечают. У меня они тоже не вызывали симпатии, и вскоре их перевели к другому наставнику, так что я недолго терпел их кислые лица. Оставшись вдвоем с наставником, я прекратил свои вылазки в поле. Наставник сумел увлечь меня историей древних мифов и научил мифотворчеству. Это оказалось сродни крыльям, причем крылья можно было периодически менять и лететь куда угодно, хоть на край земли, главное, вовремя вернуться на корабль.
- Корабль,- говорил наставник,- будет твоей точкой сборки, твоим домом, убежищем. Ты не должен мыслить свое существование вне корабля, потому что корабль без тебя погибнет и ты тоже.
- А те корабли, что стоят в бухте, где их наблюдатели?
- Кто-то из них заслужил покоя, кто-то получил другой корабль, а кое-кто и сам ушел, и такое случается.
- И ради чего они ушли? - допытывался я.
Но наставник ничего не ответил. Молча, погладил меня шершавой ладонью по голове и нахмурил брови.
- Пойдем, домой, - сказал он,- надвигается гроза.
Оглянувшись назад, я увидел стремительно несущуюся на нас тучу с глазами коралловой дивы, и вернулся на свой корабль.
И вот я стою на палубе родной шхуны, привязанный веревками к мачте и вижу, как увитые водорослями сирены торжественно несут мне портрет дивы. Ни у одной из сирен нет крыльев, зеленые волосы струятся вдоль развратных бедер, множество изумрудных глаз, горящих от похоти устремлены на меня. Я уже почти готов, я близок к умопомрачению. Ноги, как якоря, вцепились в блестящую от дождя палубу, руки пытаются освободиться от веревок, сердце готово разбиться вдребезги.
Когда воображение отделило меня от всего суетного, тогда я почувствовал, что в жизни было что-то еще, кроме привычной работы наблюдателя. Сколько бы я не рылся в своем прошлом, я ничего не мог вспомнить, ничего существенного, кроме детства. Никакой зацепки, хоть тресни. А не рвануться ли мне в открытый портал, вместе с сиренами? Может быть, в мире, где живут сирены, я обрету самого себя.
**
- Не обретешь! - треснув меня по голове той картиной, скрученной в трубочку, сказал наставник,- запорол ты парень всю стажировку, и чему только я тебя десять лет учил. Иди, отдыхай.
И я поплелся вслед за своим наставником в кают-компанию пить горячий чай. Порванная картина осталась лежать под дождем.
- А как вы здесь оказались?
- Пошли уже, фантазер.
Вся команда угрюмо сидела за большим деревянным столом. Некоторые из рыбаков покачивались, как пьяные, шепча себе под нос: " моя прелесть", кто-то с удивлением разглядывал свои руки, как будто видел их в первый раз, кто-то безучастно ковырял пальцем в носу. Блуждающие глаза кока плотоядно смотрели на выложенное в тарелке блюдо из запеченных сирен, красиво оформленных по краям румяными яблоками. Волосы сирен были выложены отдельно, как спагетти, и политы красным соусом.
- Вот видишь, до чего ты их довел, - пожурил меня наставник, сделав непроницаемое лицо - а теперь надо съесть свой страх, чтобы в следующий раз такого не повторилось
Меня от этого безобразия чуть не стошнило.
- Ничего, пройдет, зато запомнится надолго, - сурово сказал наставник, и похлопал меня панибратски по плечу, чтобы я не подавился зрелищем.
Сияющий от перевозбуждения кок услужливо поставил передо мной табурет.
- Разве он видит меня, - спросил я наставника, - кажется, на корабле я присутствовал инкогнито или что-то изменилось в правилах?
- Ну, ты же пока не настоящий наблюдатель, а стажер.
Я заткнулся и больше не проронил ни слова, молчком съел свою норму сирен и выпил полную кружку рома, любезно предложенную мне самим коком.
- Приятного аппетита,- как можно приветливее сказал он,- кушайте на здоровье.
Рыбаки неторопливо обсасывали бедрышки сирен, смакуя каждый хрящик и каждую косточку, запивая это безобразие разбавленным ромом. Якобы от чистого рома ( или другого крепкого напитка) клоны становятся неуправляемые, и потому им разрешено пить только разбавленные напитки, мотивируя тем, что чистый ром вреден для их здоровья.
Не знаю, как они, но я даже от чистого рома не запьянел, а может быть мне тоже не положено, как стажеру, и кок предложил разбавленный. Наблюдавший за мною наставник, откушавший вместе со всеми одну из прекраснейших грудок сирены, видимо, остался доволен яством, суровое выражение его лица смягчилось, и на щеках появился здоровый румянец. Или на него так подействовал чистый ром?
Короче, к ночи, кое-кого из команды, достала так называемая диарея и возле клозета выстроилась небольшая очередь. Наставник исчез, как и положено мавру, сделал свое дело и катапультировался, обещав вернуться, когда мы войдем в порт. Стажировку, дескать, никто не отменял и кроме меня, у шхуны нет наблюдателя. Право быть невидимым мне возвращено. Пройдя равнодушно мимо клозетной очереди, я подошел к тому месту, где произошел инцидент, к месту моей голгофы. Ни каких следов картины я не обнаружил, обглоданную сиренами селедку убрали. Палуба сияла чистотой. За бортом шхуны был полный штиль и в моей душе тоже ничего не дрогнуло. Созерцая пустую мачту, на которой развивался флаг СД (содружество даунов), так называлась эта спонсорская организация, поставляющая населению рыбу, причем совершенно бесплатно и в неограниченных количествах, мне вдруг пришла в голову мысль, что будь та рыба не генно модифицированный продукт, никто бы его не раздавал бесплатно, даже клонам. И куда только делся мой романтический бред, раньше я этот флаг не замечал вовсе, упиваясь своим эксклюзивным восприятием реальности. Утратив некую целомудренность (надкусив тело иллюзий), я обрел качество трезвее смотреть на вещи, и в этом был какой-то
