Минут пятнадцать ушло на Вадика и на обсуждение детали предстоящей фотосессии: концерт следовало красиво проанонсировать в сетях; еще немного времени потребовал поиск подходящих костюмов, и, наконец, у Нади не осталось больше ни единого повода откладывать разговор с Платоном. С ним она по телефону общаться не захотела, — слишком уж много им следовало обсудить с глазу на глаз.
К счастью, работа помогла ей избавиться от лишнего мандража, и Надя смогла спокойно переодеться и навести марафет. Да, она все еще не могла контролировать эмоции и не знала, куда ее заведут отношения с Платоном, но, по крайней мере, выглядеть хорошо ей никто не запрещал. Что бы ни случилось потом, Надя знала: первое свидание со знойным виолончелистом и, по совместительству, ее лучшим другом останется в ее памяти навсегда, а потому приложила все усилия, чтобы сделать это воспоминание идеальным.
Подкрасилась, надела легкое коктейльное платье из крепдешина, которое выгуливала всего пару раз на важные мероприятия, застегнула на запястье колье с серебряными черепашками, — подарок Платона на прошлый ее день рождения, — и вызвала такси.
Она намеренно не стала предупреждать Платона о своем приезде, ей показалось, что сюрприз будет гораздо романтичнее. Поколебавшись немного, заскочила в ближайший магазин за шампанским. И пусть ее отношения с этим напитком не заладились еще в Вене, может, все дело в том, что тогда она не стала делиться с Платоном? На закуску Надя выбрала свежий ананас. Шоколада ей, конечно, хотелось больше, но искушать Платона, который только-только вернулся в русло правильного питания и здорового образа жизни, было бы бесчеловечно.
В который раз она поднялась к знакомой двери, однако впервые эта дверь отделяла ее от чего-то пронзительно прекрасного. Надя чувствовала себя путешественником во времени, готового совершить шаг в будущее. Будет ли оно светлым или закончится, едва начавшись, Надя не знала. Но Юля была права: не рискнуть сейчас значит жалеть потом об этом всю жизнь.
На мгновение перед Надей возникли призраки прошлого, окутали удушливым туманом. Будто наяву она услышала девичьи стоны, учуяла запахи бурной ночи и увидела обнаженные тела на смятых простынях. Неужели однажды ей придется снова столкнуться с этой картиной? Неужели когда она снова станет выпроваживать левую девицу с телячьими глазами из постели Платона, слова «я — его жена» будут не ложью, а горькой правдой?
Надя решительно тряхнула головой, прогоняя пугающие образы. Сейчас — или никогда. Пусть судьба пошлет ей знак. Если Платон обжимается с кем-то на своем королевском матрасе, если где-то в подушках найдется очередная сережка Ларионовой, — что ж, так тому и быть. Тогда Надя уйдет и больше не вернется уже никогда. Она даст шанс Платону и их любви, но лишь до первого промаха. Ведь раньше она считала его беспомощным мамсиком, а он показал, что способен измениться. Быть может, и с похождениями сумеет завязать?
Она хотела уже достать свой ключ, чтобы сделать Платону сюрприз, — или чтобы застукать врасплох, в зависимости от обстоятельств, но вспомнила, что вернула его. Потянулась к кнопке звонка — и застыла. Из-за двери послышался густой и звучный голос виолончели.
«Гроза». Платон играл «Грозу». Не просто играл: разучивал. Запнулся на сложном пассаже, остановился, повторил медленнее. Еще раз. Сыграл пассаж отдельно, потом начал с первого такта. Тщательно и методично разбирал пьесу, будто впервые, пробовал новые штрихи, пару раз до Нади даже долетали ругательства. Она не помнила, когда он занимался с таким усердием, и не понимала, почему вдруг решил вернуться к Вивальди.
Послушав немного, Надя улучила момент тишины и, наконец, позвонила в дверь.
— Ты?.. — он растерянно замер на пороге и нервно пригладил взъерошенную шевелюру. — Но я не ждал…
— Можно? — она протянула пакет с шампанским и ананасом.
— У нас праздник? — Платон отступил в коридор, пропуская ее внутрь.
Надя вошла, разулась и заперла за собой дверь. Казалось бы: возьми и скажи, что тоже любишь его, повисни на шее, поцелуй, как давно мечтала. Что может быть проще? Но неловкость сковала ее по рукам и ногам невидимыми тугими путами, а голосовые связки слиплись, не пропуская ни единого звука.
— Все в порядке? — Платон озабоченно заглянул ей в глаза.
— Ты… — выдавила она и кашлянула, заставляя себя собраться. — Ты играешь Вивальди?
Дура! Еще бы про погоду сказала!
— Мне звонил Игорь, — Платон опустил пакет на пол. — Сказал, ты хочешь, чтобы мы играли дуэтом.
— Но… Я не просила его…
— Он просто хотел обсудить условия. Чтобы мы при тебе не выясняли отношения… Я подумал, ты боишься звонить мне… Ну, после всего. И не стал сам давить. Так что если ты принесла шампанское, чтобы меня умаслить, то это ни к чему. Я и так согласен и сделаю все, что ты скажешь. А пить мне сейчас не стоит, надо заниматься, — он окинул ее задумчивым взглядом. — У тебя, наверное, планы на вечер, так что можешь не тратить на меня время…
— Вообще-то, — и Надя поправила подол, — планы у меня на тебя. И шампанское я принесла по другому поводу.
— Вот как? И по какому? — Платон, казалось, совершенно не собирается облегчить ей задачу. Нет бы первым полез целоваться, тогда бы признаться было куда проще…
— Я… — начала она, но все заготовленные слова вылетели из головы, и вместо них с языка посыпался всякий бред. — Я знаю, у тебя было много девушек. Ты любишь развлекаться, в этом ничего такого, я не осуждаю. У нас тогда ничего не было, так что ты имел полное право. Ты, вроде как, взрослый мужчина, всякие там потребности…
— Вроде как?! — Платон озадаченно сдвинул брови. — Слушай, Надь, хочешь мне отказать, просто скажи «нет».
— Нет, — выпалила она, и тут же осеклась, увидев, как вытянулось его лицо. — Не в том смысле «нет», что я тебе хочу сказать «нет», а в смысле, что я не хочу отказать…
— Ты что, пила? — он с подозрением принюхался.
— Господи, ну почему все так сложно?! — простонала она, схватившись за виски. — Короче, я готова забыть все, что у тебя было с другими. Ясно? И с Ларионовой, и остальными…
— С Ларионовой? У меня с Олей ничего не было, она даже не в моем вкусе.
— Давай без этого, а? — не выдержала Надя. — Я все могу понять, только не надо начинать
