К крайнему удивлению Кочубея и Буффона (последний наблюдал за всем происходящим с верхнего ряда) все БоСХианцы достали из карманов шарики и принялись их шумно надувать. Затем каждый из членов собрания подвесил свой шарик над головой так, чтобы его выбор зафиксировали председательствующие. Без специального подсчета всем стало очевидно, что Проект получил поддержку большинства. Через несколько секунд белые шарики взвились в безоблачное лазоревое небо над амфитеатром и понеслись над кипарисами и древнегреческими развалинами куда-то прочь. Кочубей и Буффон следили за их полетом. Когда они опустили головы, амфитеатр был уже пуст, будто все персонажи произошедшего только что перформанса растворились в воздухе. Кочубей поднялся по ступеням наверх и приблизился к Буффону.
– Поздравляю, – протянул тот ему руку. – Я уж испугался, что прикроют нашу дазайнерскую контору.
– Уфф, – Кочубей вытер носовым платком пот с раскрасневшегося лица. – Я чуть ли не заново родился только что. Думал, закидают помидорами.
– Шариками, – засмеялся Буффон. – А ведь они меня почти убедили в бесполезности вашей затеи.
– Они кого хочешь убедят. Ну да ладно, только вот теперь еще страшнее. Не отвертишься, не убежишь, не спрячешься.
Буффон по-дружески взял Кочубея под руку, и они направились к выходу из амфитеатра, чтобы, преодолев пространство и время, вновь оказаться в Пустыне.
* * *Кочубей встал с постели весь разбитый, так как накануне не мог уснуть из-за переполнявших его мыслей и чувств. День зимнего солнцестояния в Москве выдался на редкость мрачным и совсем не солнечным. Декабрьский сумрак легко мог бы вызвать депрессию даже у самого оптимистичного Дазайнера, но Кочубею было не до того. Внутри него все трепетало, как перед сложным экзаменом или защитой диссертации, во рту пересохло. Он торопливо выпил стакан воды, умылся, оделся и решил незамедлительно отправиться к Буффону и Даме, рассчитывая на завтрак в их компании. Едва справившись с внутренним волнением, он приложил кольцо с руной Хагель к двери своей квартиры и очутился в теплом и влажном микроклимате Пустыни.
– Йоль! – крикнул Буффон, взмахнув рукой. Дама напряженно повела плечами и приподнялась навстречу Кочубею.
– Ну, как настроение? У нас еще есть время выпить чашечку кофе, – он взглянул на большие часы, висящие на одиноком безлистом дереве (Пинкертон уже был отправлен в другую точку).
– Согласно астрономическим данным сегодня, 22 декабря, момент зимнего солнцестояния наступит в 10 часов 2 минуты 19 секунд, – отчеканил Буффон, глядя в записи своего оранжевого блокнота.
– Вот именно, – Кочубей подсел к столику.
– Доброе утро, – Дама подала ему блюдце с круассаном. Ее рука еле заметно дрогнула.
– Ничего, ничего, – успокоил ее Кочубей, отхлебывая кофе из тонкой фарфоровой чашки. – Фортунатто должен появиться на позиции минут через пятнадцать-двадцать.
– У нас все готово, – Буффон нацепил на голову агрегат с линзой.
– Сигнал увидите на южном направлении, – Кочубей указал в сторону, противоположную от дерева, – поскольку мы поменяли конфигурацию, это где-то вон там.
– С этим мы уже определились, – Буффон поднял с земли большой компас и положил себе на колени.
– Так, так, – Кочубей механически жевал слоеную сдобу, пытаясь собраться с мыслями. Дама беспомощно глядела на него, нервно теребя в руках салфетку. Он смахивал ежесекундно с колен падающие крошки, наконец, доев круассан, вытер с губ крем и подлил себе молока в кофе. – Ну, вроде бы все идет по плану, – жизнеутверждающе проговорил он, выпив одним глотком теплый напиток. Буффон, казалось, был абсолютно спокоен: он деловито настраивал линзу, крутя ее около правого глаза.
– Что же, пора, стало быть, перемещаться в свою локацию, – Кочубей встал из-за стола.
Дама поднялась вместе с ним, не говоря ни слова. Он направился в сторону дверного косяка. Дама вдруг вскрикнула:
– Мсье Кочубей! А вдруг мы уже не будем прежними после, вдруг мы исчезнем навсегда, и это наша последняя встреча, – со слезами в голосе простонала она.
Кочубей остановился у дверей, не поворачиваясь к ней, сглотнул комок в горле. Затем медленно обернулся и посмотрел на них с Буффоном долгим трогательным взглядом.
– За это не стоит волноваться, мы в любом случае никогда не останемся прежними.
Дама неожиданно бросилась к нему на шею и зарыдала. Кочубей по-отцовски погладил ее по голове и прибавил:
– Я уверен, мы обязательно еще попьем вашего замечательного кофе, и я съем столько круассанов, сколько в меня влезет.
Буффон помахал ему рукой издалека:
– До скорой встречи, дорогой, мсье Кочубей! Поторопитесь! Фортунатто скоро будет на позиции!
* * *Кочубей открыл дверь и вышел с другой стороны косяка в своей точке Хроноса. Его ждала Кора, одетая в древнегреческую тунику, уложенную мелкими складками. Она стояла в большой лодке, украшенной на форштевне парой лебедей, переплетающих шеи. Ее взгляд был устремлен на северо-восток, откуда Фортунатто должен был подать сигнал. Кочубей залюбовался этим зрелищем, но она оглянулась и нарушила миг очарования. Он ускорил шаг и, подбежав, быстро забрался в лодку по деревянной лестнице, приставленной сбоку. Она схватила его за руки и вновь устремила взор в сторону воображаемого центра шестилучевого Колеса.
– Ты чудесно выглядишь, – сказал он.
– Я тебя уже заждалась, – сказала она.
Они скрестили руки в форме руны Одала.
– Тебе не страшно? – спросил он.
– Мы ведь вместе, – просто ответила она.
Все его волнение будто рукой сняло, и он тоже стал вглядываться в пепельное небо над рыжими барханами. Легкий ветерок развевал их волосы, и шелковый парус с огромной вышитой красной руной надувался у них за спиной. Она прекрасно справилась со своей задачей: алая литера идеально вычерчивалась на белоснежном фоне. Кочубей прикрыл глаза от нахлынувшего потока блаженства. «Вот бы так и простоять тут целую вечность», – подумал он.
Но тут над горизонтом стал подниматься огромный дирижабль с руной Хагель. Кочубей вздрогнул и похолодел изнутри. Фортунатто стоял в корзине с карманными часами на цепочке в одной руке и пистолетом в другой. Когда дирижабль завис в нужной точке, откуда его предположительно было видно всем Дазайнерам, итальянец медленно поднял пистолет. Сердце Кочубея отстукивало секунды как метроном, он крепче сжал руки Коры. Раздался выстрел, и красная ракета с белым хвостом взвилась в небо. Кочубей зажмурил глаза и усилием воли попытался завести Колесо, сдвинуть его с места. Он весь напрягся, мысленно толкая шестилучевой циферблат против часовой стрелки, изо всех сил заставляя Пустыню закрутиться.
Вдруг он почувствовал мягкий толчок и легкий скрежет, похожий на звук огромных ржавых шестерней, долгое время не смазываемых маслом. С трудом механизм начал проворачиваться, приводя в движение скрытый песком Пустыни огромный диск. Кочубей заметил, что лодка вместе с ними приподнялась, так как под ней задвигалась гигантская платформа. Их немного качнуло в сторону, но оба сумели удержаться на ногах. Диск плавно тронулся с
