Пришлось как следует высунуться в оконный проём, чтобы разглядеть летательный аппарат, о котором докладывали телефонисты.
С Северо-Запада на Ичитьевск надвигалась серо-стальная громадина дирижабля. Крупная, того же металлического цвета гондола, была украшена изображением, рассмотреть которое сейчас было невозможно. Впрочем, Лазаров уже узнал этот огромный, даже для дирижабля, корабль. «Ловящий», единственный в Склавийской армии дирижабль - авианосец, был творением Тодора Ребражевского, Гения Разума, и являлся единственным кораблём такого класса, который можно было подготовить к полёту за пару часов. Именно на прибытие «Ловящего» и надеялся Богдан, отправляя срочную телеграмму руководству костовского Синода.
-Рад видеть вас, «Ловящий», - громыхал за спиной Лазарова голос полковника Веселинова, - причальную мачту, вы, наверное, уже видете. Она находится рядом с корабельным причалом. Правьте туда. Я сейчас направлю…
Речь Веселинова прервалась, Лазаров услышал хрип, от которого спина инспектора моментально покрылась мурашками. Он резко обернулся к полковнику, успев заметить, как тот оседает на пол, зажимая рукой горло, из которого во все стороны хлестала алая артериальная кровь. Рядом с ним стоял, крепко сжимая в кулаке отвертку, прапорщик-радист.
-Тепло, - прочёл Лазаров по губам перемазанного в крови безумца. – Тепло. Погреюсь ещё немного.
Прежде чем выскочившие из-за своих телефонов адъютанты вскинули свои револьверы, отвертка вошла полковнику Веселинову точно в сердце.
Глава 25. Лаура
Полдень. В ярком солнечном свете отчетливо был виден стоящий на холме центр Асаньи. Отсюда, из порта, было видно разрушенные шпили и крыши театров, особняков, дворцов, горящие кроны парковых деревьев. В синее небо с редкими белыми облаками уходил чёрный дым, поднимающийся над искалеченным городом. Городом, в котором Лаура провела большую часть своей жизни.
-Ты уже придумала, что мы будем делать дальше? - за спиной появился верный Хименес. Как всегда, с сигаретой в зубах. Хименес помчался за ней в порт, едва дозорные заметили на горизонте силуэты невообразимо огромных самолетов. Буквально чудом он успел прибыть в порт до того, как началась бомбардировка.
-Здесь, в порту, у нас почти семь сотен человек. Это, конечно, если все моряки согласятся идти с нами, в чём я не уверен, - Хименес прерывает свою речь, чтобы затянуться папиросой. - По радио отозвались также Губернаторский дворец и Арсенал. Во дворце примерно две сотни бойцов, считай, весь наш штаб и его охрана. В Арсенале около пяти сотен, вдобавок там находятся все наши боеприпасы и часть техники.
-Что с Арсеналом? - насколько плохо во дворце видно и отсюда, из порта. Подумать только, она ведь очень переживала, когда в результате артиллерийского огня с кораблей пострадали скульптуры легендарного Моски. Теперь Дворец уничтожен полностью, а она ничего не чувствует. Дым, который видно из порта, идет, скорее всего, из дворцового музея - древним шелкам, холстам и краске положено гореть именно так: жирным чёрным дымом, который самим своим видом внушает отчаяние и безысходность. Из музея пожар распространится и дальше. Не пройдет и суток, как шедевр архитектурного искусства окончательно погибнет в огне. Тушить его у неё нет времени. Да и напуганные республиканские солдаты сейчас не выполнят такой приказ.
- Практически не поврежден. Не зря мы сосредоточили в нём почти все имеющиеся у нас зенитные орудия - гарнизону удалось повредить пару этих птичек, и они отстали от Арсенала.
- Пошли искать более легкую добычу, - ровным голосом произнесла Лаура.
-Да, - кивнул Хименес, - ублюдки разнесли в клочья южные районы.
На юге проживали рабочие суконных заводов - главный источник пополнения милицейских отрядов Асаньи. Урути сама родилась там, в семье слесаря-наладчика прядильных машин. И там же она проводила много времени, когда, вернувшись после войны, пыталась организовать в родном городе первый в Республике профсоюз. Туда она периодически заезжала и во время осады - поднять дух семьям, чьи мужья воюют теперь на передовой. На юге Асаньи у Лауры было много хороших знакомых и даже друзей…
-Что на фронте? - говорить мешает невесть откуда появившийся в горле комок. Нет, старушка, генерал из тебя никудышный. Ты так и не научилась воспринимать свой родной город исключительно как поле боя.
-Фронта больше нет. На позициях остались единицы. Все милицейские после бомбардировки побежали в город к своим семьям. Офицеры, конечно же, не смогли их остановить. Я приказал боеспособным подразделениям собираться у Арсенала. Надеюсь, хотя бы сотен пять мы соберем с фронта.
-Противник?
-Романо своих отвел по всей линии. Сейчас пустые окопы занимают чужаки. Желтые куртки, уродливые каски, панцеры, каких я никогда раньше не видел. Кто бы они не были, это точно не лисабцы и уж, конечно, не прамцы. Противника заметили на севере и востоке. Юг пока чист. Высадка на побережье уже началась, но там небольшие отряды без поддержки бронетехники. Думаю, на юге мы сможем проскочить.
Проскочить. Бежать. Прорываться на соединение с республиканскими частями в глубине страны. Это, пожалуй, самое разумное, что они могут сейчас сделать. Бросить гибнущий город.
-Пожары, вообще, тушат?
-Тушат, - Хименес был недоволен тем, что она сменила тему, - сами жители и тушат. Единственная целая пожарная часть осталась только в порту. И здесь же единственный полицейский участок. Сюда сейчас стягивают силы, чтобы начать тушить город. Просили людей у меня, но я не дал.
-Почему?
-Потому что мы не можем сидеть здесь, Лаура! - взорвался Хименес. - Всё! Никакой обороны больше нет, милиции нет, есть толпы мужиков, вытягивающих свои семьи из-под завалов! Останемся еще хотя бы на пару часов, и все - город отрежут и начнут зачищать. Обороняться нам нечем, останется только геройски умереть. Ты хочешь умереть, Лаура Урути?
-Сейчас очень, - честно ответила Лаура, - очень хочу.
Хименес кивнул, понимая, о чём говорит генерал. Его папироса истлела полностью, и он вытащил из пачки новую.
-Если уйдём сейчас, сможем отомстить уродам, - сказал он наконец. - Я знаю тебя, Лаура, ты любишь этот город, любишь всю Джирапозу. Неужели ты не хочешь отомстить не пойми откуда взявшимся ублюдкам, которые напали на нашу страну? Ты ведь даже лисабцев люто ненавидишь, а те и десятую долю по сравнению с сегодняшней бомбардировкой не сделали. При том, что у них было двести с лишним лет.
-Я не чувствую сейчас ненависти, Альваро, - мрачно усмехнулась Урути. - Я вообще сейчас ничего не чувствую.
-Врачи назвали бы это шоком. Или ещё как-нибудь по-заумному, - Хименес чиркнул колёсиком зажигалки, - а я зову это сказками. Скажете тоже, генерал Урути не ненавидит скотов, разбомбивших её город, - ха! А луна тогда сделана из сыра, не иначе. У нас нет времени ждать, пока мы обретем душевное равновесие, Лаура. С нами всё
