Я с готовностью поднялась и механически промаршировала из кабинета. Внутренний голос тихо удивился моей походке: все-таки стресс, что ли? В коридоре я обессиленно привалилась к стене и пару минут провела бездумно, но потом все-таки собралась и, выудив из сумки мобильник, отстучала сообщение: «Прекрати», отправив его на номер, с которого приходило приглашение на первое свидание. Потом спохватилась и послала вторую эсэмэску: «Пожалуйста». И третью: «Надо переговорить». Я едва успела закончить со своими лихорадочными посланиями, как в коридоре появился Березин и заблокировал дверь ключ-картой.
– Пойдем, – приказал он. – Есть допуск к Саре.
Я поспешила за ним, заскочила в кабину лифта, с некоторой дрожью отметив, что полковник послал ее в самый низ, на минус второй этаж. Ну вот и узнаю, есть у нас пыточные или нет. Судя по всему – есть, и моя подруга в одной из них. Полная недобрых мыслей, я хранила мрачное молчание, да и Березин не изъявлял желания поболтать. Наконец дверцы лифта распахнулись, и мне понадобилось сделать над собой усилие, чтобы выйти в узкий коридор-тоннель с экономичным освещением.
– Иди за мной, – приказал полковник, и я, разумеется, подчинилась.
Ну не прятаться же мне было обратно в лифт, несмотря на то что у меня все кишки в узел завязались: я знала, мы идем в изолятор, и внутренний голос обеспокоенно бубнил, что дурой надо быть – добровольно шагать в то место, которого так долго и, главное, успешно избегала. Но я ему внимать не стала: другой голос, голос совести, говорил мне, что со всеми своими передрягами я повела себя эгоистично, совершенно забыв о своих компаньонках и их собственных проблемах. А ведь с Сарой мы были ближе всех… Но тут я дала щелчка и голосу совести, нацелившемуся навязать мне комплекс вины, словно мне других комплексов не хватает. От моего пинка все голоса разом замолкли, в голове установилась успокаивающая пустота и тишина, и вовремя, так как мы прошли контрольный сканер, охранника и остановились перед бронированной дверью. Березин быстро набрал комбинацию цифр на панели (я почти не подглядывала), провел ключ-картой по считывающему устройству (у моего, увы, уровень допуска был, как я подозреваю, не тот), и мы наконец очутились в «изоляторе». Ну, это мы его так с компаньонками называли, а каково его официальное название, я, честно говоря, даже не задумывалась. Здесь было круто и немного зловеще. Все из себя такое ультрасовременное, навороченное и даже дизайнерское, словно в межгалактическом пилотнике. Полковник втолкнул меня в какую-то комнату и приказал ждать. Загорелось мягкое освещение, и я с изумлением увидела в паре метров от себя… прозрачную стену. Мы что, будем разговаривать с Сарой через перегородку?! Это как в тюрьме, что ли? Я возмущенно развернулась к начальнику.
– Меры предосторожности, – предвосхитил тот мои вопросы. – У вас пятнадцать минут.
Березин кивнул мне на стол и стулья, стоящие возле перегородки, и вышел.
Я потрясенно выдохнула и села. По ту сторону вспыхнул свет, и появилась Сара.
– Регина! – радостно воскликнула она, и, несмотря на разделяющую нас стену, я ее прекрасно расслышала. Технологии, однако. Никаких переговорных устройств, никаких телефонов, стена до самого потолка, а слышимость отличная. Дырок вроде никаких не видно. Материал такой, что ли? Что за чудо-пластик? Я в последний момент удержалась от искушения постучать по перегородке согнутым пальцем.
Подруга мой порыв интерпретировала по-своему и торопливо прижала ладонь к разделяющей нас стенке. Мне ничего не оставалось, как повторить ее жест. Сердце сжалось, а внутренний голос смущенно потупился – как узники в концлагере! А ведь мы живем в свободной демократической стране и в двадцать первом веке!
– Привет, – сказала я. Вышло сипло, и я откашлялась. – Как ты? Я только сегодня узнала…
– Нормально, – улыбнулась Сара.
Наконец я решилась поднять глаза и пристально вглядеться, опасаясь обнаружить на ее лице следы… ну, не знаю чего: мучений, может, или проб каких лабораторных, или какие есть еще страшилки для людей, отличных от всех прочих? К счастью, никаких видимых признаков пыток я не узрела: вид у подруги был вполне цветущий, только слегка усталый.
– Утомительно, конечно, все время под контролем, но я уже попривыкла. – Она снова улыбнулась. – А вот ты бы – нет. Ты бы не смогла.
Последние слова Сара произнесла размеренно и негромко, и в едва уловимо изменившейся интонации я вдруг поняла: она про меня не рассказала. Не рассказала, что это я запечатала окно, которое она с трудом взломала. Не рассказала, что у меня тоже есть кое-какие способности. Не рассказала намеренно. Внутренний голос заметался панически, стал задыхаться. Не сказала. Почему? Защищала?!
– Я бы не смогла, – глухо подтвердила я, сглотнув.
– Вот и не надо, – со значением сказала подруга и даже стекло ласково погладила. – Как же я по всем вам соскучилась!
– Я тоже, – призналась я и, помявшись, спросила: – Тебя очень мучают?
Сара улыбнулась уголком губ:
– Все согласно контракту. Ограничения, конечно, никуда пока из изолятора не выпускают, только на свежем воздухе погулять по часу в день, и то под присмотром. Но… все оплачено. Так что я не ропщу. И после занятий я стала сильнее. Не могу об этом рассказывать, извини.
– И ты меня извини, – тихо сказала я, – подруга.
Она медленно кивнула и всмотрелась в мое лицо:
– Не за что извинять. Мы знали, на что шли.
Раздался зуммер, и я встревоженно приподнялась.
– Может, еще увидимся, – тихо сказала Сара. – Правда, у меня сейчас новая жизнь, особые цели…
– Увидимся. – Я вложила в свои голос и улыбку уверенность, которую совсем не испытывала.
– Я буду ждать, – ответно улыбнулась напарница и добавила: – Подруга моя.
Зуммер прозвучал вторично, и Сара дисциплинированно поднялась и, не оглядываясь, направилась к двери.
Я подскочила и окликнула ее:
– Сара!
Она приостановилась, но не обернулась.
– Спасибо, – проникновенно сказала я, хотя внутренний голос настоятельно советовал этого не делать: в помещении наверняка пишущие камеры, начнет Мориц запись смотреть, разговор анализировать, заподозрит что-нибудь, не дай бог…
– Спасибо, – громко повторила я, и на этот раз Сара на меня посмотрела.
– И тебе спасибо, – сказала она. – Мы хорошо дружили.
И, кивнув на прощанье, она быстро вышла, а я какое-то время тупо пялилась на то место, где еще недавно мерцал ее неоново-зеленый комбинезон.
«Что за цвет такой идиотский? Что за дурацкий покрой? – возмутился внутренний голос, и я восприняла это как знак, что мозги слегка отмерли и теперь я уже могу покинуть переговорную без опасения спалить своей изящной женской ручкой защитное суперстекло или еще что-нибудь в крутом изоляторе. Еще пару раз вдохнув и выдохнув для надежности, я шагнула в коридор и была цепко подхвачена под локоть полковником Березиным.
– Время истекло, уходим, – сурово заявил он, чуть ли не толкая меня по направлению к бронированной двери.
Честно говоря, я и сама здесь задерживаться не собиралась, так что весьма резво проделала обратный путь до лифта.
В кабине я сделала еще пару-тройку глубоких вдохов в попытке обрести душевное равновесие и гармонию, но, видимо, не слишком в этом преуспела, поскольку Березин кинул на меня быстрый взгляд и ворчливо
