— Что, задирать не станут? — иронично усмехнулся Гриша. — Так если станут, им же хуже.
— Гриша, к нашей службе отношение особое, и то, что тебя Петруша прикрывать станет, популярности тебе не принесет. Все тебя станут нашим филером считать.
— А и не надо меня прикрывать. Я, в конце концов, казак, а не баба на сносях, — покрутил головой парень и тут же схватился за левый висок, — вот же зараза! Башкой пока лучше не крутить.
— Что, болит? — тут же подскочила Герцогиня.
— Пока лежу спокойно, нормально, а как головой крутить начинаю, так висок ноет, — признался Гриша.
— Вот и лежи. Успеешь еще напрыгаться.
— Милая, мужчине просто так валяться грешно, — попытался пошутить Гриша.
— Это здоровому грешно. А отравленному полезно. И не спорь со мной, а то попрошу мастера тебя к этой кровати привязать, — пригрозила женщина.
— Ослабею. Потом еще тяжелее себя в нормальное состояние приводить будет.
— А ты не спеши.
— Дорога в тысячу ли начинается с одного шага, — поддержал Герцогиню мастер Лю.
— Любая дорога с первого шага начинается. Даже до сортира, — рассмеялся парень.
— Вот дурень! — не удержалась Герцогиня, прыснув от смеха.
Чуть улыбнувшись, мастер качнул головой и, сложив руки на груди, вздохнул:
— Похоже, придется тебя еще и философии учить.
— А зачем она мне? — удивился Гриша.
— А ты знаешь, что это такое? — заинтересовался мастер.
— Да в ремесленной школе пришлось с одним преподавателем поспорить. Оказалось, что он философ, но вынужден русскую речь преподавать.
— И чем закончился этот спор? Надеюсь, тот преподаватель жив? — тут же спросила Герцогиня.
— Ну, ты уж меня совсем зверем-то не считай, — оскорбился Григорий. — Жив, конечно. Да только, на мой вкус, болтовня все это. Что раньше было, яйцо или курица? Дураку понятно, что курица. Яйцо кому-то снести надо. Или, сколько ангелов может поместиться на кончике иглы. Богохульники. А тем ангелам оно надо?
Слушая его разглагольствования, мастер и Герцогиня только переглядывались, а под конец, не удержавшись, дружно расхохотались.
— Понятно, — отсмеявшись, выдохнул мастер. — Для тебя все философские измышления не больше, чем пустой звук. Ты привык смотреть на вещи только с одной стороны. Как их использовать или что с этим делать. Но в этих разговорах есть и польза.
— Это какая же? — не понял Гриша.
— Они помогают развивать воображение. Попробуй представить, как ангелы встают на кончик иглы.
— Не получается, — удивленно протянул парень.
— Тогда попробуй представить себе мужицкие лапти с кавалерийскими шпорами. И то и другое ты не раз видел. Представил? — спросил мастер, заметив, как парень старательно прикрыл глаза. — И как тебе конструкция?
— Так отвалятся, — растерянно вздохнул Гриша, открывая глаза. — Как с коня сойдет, так нижний ремешок и перетрется.
— Но ты сумел их увидеть? — не сдавался мастер.
— Ага.
— Прекрасно. Вот теперь ты получил примерное представление, чему именно учит философия.
— Ловко, — одобрительно кивнула Герцогиня.
— А зачем это вообще нужно? Ну не бывает же лаптей со шпорами. Не нужны они, — не сдавался Гриша из чистого упрямства.
— Чтобы в бою суметь представить, как может действовать твой враг.
— А зачем представлять? У нас это не так делается.
— А как? — с интересом спросил мастер.
— Сначала врага надо найти, потом скрытно за ним посмотреть, а если не все понятно, пленника скрасть, чтобы допросить. Ну а потом уж можно и в бой.
— А если противник с тобой один на один и ты не знаешь, что он умеет? Совсем. Как тогда быть?
— Если он враг, стреляй, руби, режь, кулаком бей, ногой топчи, но сделай так, чтобы он умер. Быстро и без шума. Лишний шум пластуну первый враг.
— А поединок? — продолжал донимать его мастер. — Неужели пластуны никогда в поединке не сходятся? Не поверю. Люди всегда людьми останутся и однажды найдут, из-за чего в драке сойтись.
— Это смотря какой поединок. В учебе постоянно сходятся, а в спорах не бывает. У нас все споры казачий круг решает. А если два пластуна сцепились, то перед боем обязательно условия оговорят. С каким оружием, до какой меры. В таком бою главное — не убить. И никогда не было, чтобы пластун с простым реестровым казаком в поединке сходился. Нельзя. Не для того они науку получают и испытание держат.
— Даже если реестровый казак первым начнет и оскорбит его смертно? — вклинилась в разговор Герцогиня.
— Для такого оскорбления повод серьезный нужен. А значит, это дело должен круг решать.
— Понятно, — подумав, кивнул мастер. — Отдыхай. А мы пока делом займемся, — добавил он и жестом позвал Герцогиню за собой.
Дождавшись, когда они выйдут, Гриша открыл полученную книгу и с интересом погрузился в чтение, но уже через минуту едва пришедший в себя организм потребовал отдыха, и парень, сам того не заметив, провалился в сон.
* * *Три дня подряд Гриша приходил в себя, уже начал не спеша бродить по дому и у крыльца, но то и дело случались неприятности. То его скручивал жуткий желудочный спазм, и он отхаркивался зеленовато-бурой слизью, а то приходилось бегом бросаться в сортир. К тому же парня стали мучить регулярные головные боли, от которых темнело в глазах и становилось сухо во рту. Внимательно наблюдавший за ним мастер только ободряюще похлопывал по плечу, спаивая парню очередной отвар и тихо ворча:
— Ничего, это пройдет. Так твое тело себя очищает.
Но как ни удивительно, старик оказался прав. Его отвары и вправду помогали, и на четвертый день Грише стало заметно легче. Сообразив, что отвары мастера сильно отличаются от тех, которые его учили готовить, парень отправился в кухню и, недолго думая, сунул нос в связки сушеных трав, из которых мастер и готовил отвар. Оказалось, что треть трав сбора он никогда и в глаза
