Глава шестая
Дома Петю встретили картофельные оладьи с грибной подливой и сгорающая от любопытства мать. Справедливо полагая, что приключение скрыть все равно не удастся, он подробно рассказал о своих блужданиях в зеленых мхах. Мать ахала и всплескивала руками. Страха за сына она не испытывала – Петя предусмотрительно представил все в юмористическом виде. Этакий случившийся с ним дурацкий анекдот.
Когда в Петю перестали влезать оладьи, появился усталый Федор. Его радушно пригласили к столу. Тот отказываться не стал, охотно принял дымящуюся тарелку и энергично заработал ложкой. В кухне воцарилось молчание. Федор полностью отдался процессу приема пищи, Петя, сыто откинувшийся на спинку стула, за ним наблюдал. Потом мать подала чай. Пили его с конфетами и вишневым вареньем. Осторожно трогая губами обжигающе горячий напиток, Федя рассказал о том, что произошло после ухода Пети, хотя рассказывать было особо нечего. Походили. Покричали. В ответ тишина и никаких следов.
– Завтра снова надо идти, – закончил он. – Еще обещали прислать вертолет и побольше спасателей.
– Дело, – оживился Петя. – Я тоже пойду. Все равно завтра выходной.
После чая решили отправиться к Арменычу. День был слишком насыщен событиями, их хотелось обсуждать, а не переваривать в одиночку в скрипучей темноте дома. Да и сто грамм бы не помешало. Для успокоения нервной системы.
Шотик Арменович как будто чувствовал приближение гостей. Он уже ждал их за накрытым столом, где среди жаренной с луком картошки и домашних солений взблескивала запотевшая бутыль с самогоном. Самогон у Арменыча получался знатный. Заморский виски рядом с ним казался дешевым пойлом. Этот самогон хотелось пить маленькими глоточками, оценивая букет, закатывая глаза и причмокивая. Рецепт благородного напитка старик хранил в строжайшей тайне, ни для кого не делая исключений. Правда, однажды, будучи в хорошем расположении духа, он обещал передать его Пете, но лишь на смертном одре. Пете любопытно было узнать секрет, однако старика он любил и рассчитывал, что тот еще задержится на этом свете.
– Я не пью, – быстро предупредил Федор, со страхом глядя на почти трехлитровую емкость.
– Я тоже, – успокоил его Петя. Он выставил на стол банку маринованных маслят еще прошлогоднего сбора. – Посидим, поговорим, ну, может, по стопочке выпьем, чтоб не на сухую.
Расселись. Федор было выбрал стул у холодильника, но Шотик Арменович его шуганул – стул с мягкой спинкой находился в стратегически удобном во всех отношениях месте, и право его занимать имел только хозяин. Федор этого не знал, поэтому бестактность и совершил.
– Мне чуть-чуть, – попросил он, ерзая на предоставленной табуретке.
– А никто тебе много и не нальет, – парировал Арменыч, наливая по полной. Наливал он профессионально: быстро и ровно.
Выпили молча, без тостов.
– Хорош зараза, – выдохнул Петя. Многоградусная жидкость колючим шариком прокатилось по пищеводу. Судя по тому, как просветлело в голове, в кровь она всасывалась мгновенно. Резко захотелось солененького. Оттенить, так сказать.
Шотик Арменович правильно оценил его ищущий взгляд и пододвинул миску с квашеной капустой. Ее кусочки, порезанные длинно и тонко, одуряюще пахли рассолом с легким уксусным оттенком. Они лоснились от масла и дразнили аппетит выглядывающими то тут, то там яркими квадратиками моркови и красного сладкого перца.
Согласно распространенному мнению, между первой и второй – промежуток небольшой. В корне неверное утверждение. Те, кто его проповедуют, ценят пошлый градус и не знают истинной радости застолья. Подстолье и алкоголизм – вот их удел. Великий князь Владимир однажды сказал, что «питие есть веселие Руси». Конечно, пить надо меньше, но если уж такая оказия случилась, почему пить надо грустно? Застолье – сама по себе вещь веселая и не только. Она еще самодостаточная. В нем органично сливаются желание выпить и желание пообщаться, пусть и на тему «ты меня уважаешь?».
Если одно из них перевешивает, это что угодно – пьянка, клуб по интересам, но не застолье. Хотя, если честно, князь вряд ли сказал бы то, что сказал, если бы знал, что его слова станут обвинением всему русскому народу в алкоголизме, проверенном временем и лечению не поддающемся. Этот князь – и великий князь, что бы о нем ни говорили потомки, ибо великий человек всегда неоднозначен, – всего лишь неосторожно высказался. Возможно, он любил веселые застолья. Грузины, например, до сих пор их любят. А норманны? Если убрать героическую (и романтическую) составляющую их рая, то получится вечный пир с последующим мордобоем, тоже вечным. Вот где кошмар! Но почему-то потомков викингов алкоголиками не считают, хотя пьют они – не дай бог никому.
Князь Владимир ухитрялся не только пировать, но и заниматься государственными делами, чем и прославился. Отсюда вывод: питие есть веселие Руси, и, ради бога, не нужно создавать из этого философскую концепцию о преемственности времен, то есть наследственном алкоголизме нации. Сейчас пьют совершенно по другому поводу: низкий уровень жизни, невозможность провести досуг более культурно, по крайней мере для большинства. Сейчас часто вспоминают Советский Союз, но, если отбросить ностальгию, некоторые идеи, появившиеся в то время, вполне можно использовать во времени настоящем. Например, доступность высшего образования, бесплатные кружки по интересам, социальная защищенность.
За Петей, чья юность прошла в дикие девяностые, наверное, присматривал компетентный ангел-хранитель. Половина его сверстников во второй половине жизни стали алкоголиками со всеми вытекающими: тухлыми мозгами и отсутствием желаний. Хотя нет, одно желание у них все-таки было: иметь выпивку каждый день. Его же эта беда обошла стороной. Став старше, от спиртного он начал отказываться сознательно, делая скидку на гулянки с хорошими друзьями, что происходило не так уж часто. Спитые лица некоторых старых знакомых вызывали у Пети брезгливую жалость, его даже посещал страх, что он вполне мог оказаться на их месте. Встречая таких знакомых, он каждый раз убеждался, что поступает правильно.
Пока все хрустели тем, что приглянулось, Петя рассказал Арменычу о событиях сегодняшнего дня. Излагал он сухо, не отвлекаясь на эмоции и оценки.
– Что говорит по этому поводу твой Оккам? – закончив, поинтересовался он у Арменыча. Поинтересовался не без затаенного торжества. Он уже вызнал, что таинственная бритва, кромсающая окружающий мир, сужая его до скучных и сухих явлений, всего лишь принцип, сформулированный средневековым монахом и гласящий, что «не следует множить сущее без необходимости». Умом он этот принцип понимал и даже одобрял, но скучал при этом безмерно. Вот не хватало ему в жизни этакой чертовщинки. Наверное, виновата прабабушка. Это она рассказывала маленькому Пете сказки, где ведьма летала на помеле, черт рассыпался поутру искрами, а за печкой жил домовой. Взрослый Петя в них не верил, но он и не подозревал, что, исчезни они из его подсознания, жить ему станет гораздо скучнее. Взвоет он от
