Тут я увидел быстро приближающийся электромобильчик, на котором игроки в гольф разъезжают по полю. Когда он остановился, из него вышли двое: Давид Блейд и тот бородач, которого я видел на совете в Окленде. Они заметно постарели.
Что ж, здорово, сейчас поговорим. Блейд достал мегафон:
– Майкл, если не покинешь зону, будет активирован протокол орбитального ядерного удара «Молот».
Шикарно. Они даже не сомневаются, что это я. И не погнушаются произвести атомный взрыв на поверхности. Значит, штаб-квартира надежно защищена. Интересно, а говорить «через» артефакт я могу? Или надо выйти? Нет уж! Кто знает, что осталось от искусственного тела после того, как оно побывало в зоне ускоренного течения времени?
– Давид, наконец-то! – почти радостно воскликнул я. Как оказалось, говорить было можно, уж не знаю, воспринимался мой голос на уровне слуха или как-то телепатически, но давние мои знакомцы все поняли. – Давай ты мне сначала расскажешь, что произошло и каков был план?
– Хорошо! – откликнулся Блейд. – Рад, что мы начали… э‐э… переговорный процесс… Итак, Майкл. Мы уже встречались с тобой до 2020 года. В 2010‐м, при иных обстоятельствах. Еще не зная всех твоих возможностей. В 2010‐м ты согласился уничтожить Центр в обмен на Веронику. К сожалению, во время операции она инициировала побег, стрельбу, убила трех охранников, а четвертый смертельно ранил ее. При всем желании мы не смогли ее спасти.
– Вы – подонки.
– Мы сожалеем. Это – форс-мажор, которого не должно было случиться. Тем не менее, не зная этого, ты рискнул приблизиться к Аватару. Наш расчет строился на том, что единственный человек в мире, освоивший перемещения в параллельные миры и замкнувший круг своего рождения, сможет что-либо сделать с «ежом». А его активация, как мы понимаем, крайне важна. Она сработает словно катализатор ускорения прогресса. Недаром от Праотцев на Земле осталась лишь табличка и этот «еж». После того как ты приблизился к Аватару в 2010 году, исчезли и ты, и артефакт. А в 2020 году исчез Центр. И Аватар снова появился на полярной базе. Стало ясно, что ты выполнил задание, вернулся в Антарктиду. Только из-за того, что время в артефакте течет иначе, на это в нашем мире ушло десять лет, а для тебя они были четвертью часа. Поэтому ты и не помнишь их.
Я почувствовал, что мир уходит из-под ног.
– Но я не помню и период с того момента, как у нас с Вероникой родился сын в 1976 году!
Блейд продолжил:
– Эффект временной петли и некоторых событий, произошедших позднее. Во‐первых, для того, чтобы обезопасить ребенка, вы с Вероникой в 1982 году вернулись в 2009 год. Как – мы не знаем. Могу высказать лишь предположение, почему часть этих воспоминаний у тебя стерта. Ты помнишь все до 1976 года, до рождения сына, а далее, чтобы избежать наслоения воспоминаний, период 1975–1982 годов покрыт туманом. Иначе что бы получилось? Человек одновременно помнит себя в одном и том же времени и как дитя, и как отца? Тут кукушка точно уедет. – Он засмеялся. – А во‐вторых – главное…
– Погодите. Допустим, я уничтожил Центр, используя эту машину. Дальше-то что?
– А дальше, Майкл, минуло десять лет. Когда в 2020 году Аватар неожиданно снова возник на нашей арктической базе, тебя мы нашли рядом, чуть живого. По сути, комком плоти. Не приспособлены углеродные существа для контакта с кремниевыми. Увы. Смогли спасти лишь твой мозг. Так как Майкл Холмогоров, с учетом его способностей, был чрезвычайно важен, то была активирована программа экстремального долголетия, мы создали тебе механическое тело, которое снабжает систему аккумуляторов энергией через поглощение обычной пищи, и поместили мозг в питательный аквариум.
– То есть я словно те дед с бабкой? Плаваю в банке и управляю механическим телом?
– Увы, нет. Повреждения от контакта с Аватаром оказались столь значительными, что разум Майкла Холмогорова прекратил свое функционирование уже на следующие сутки после подключения. Однако твое механическое тело все равно продолжило работать! Возможно, с некоторыми сбоями, возможно, потеряв часть информации, скажем о периоде с 1976 года, но было полностью работоспособным! Майкл оказался первым человеком, который смог каким-то образом перенести свою сущность в механическое тело. Скорее всего, именно этот перенос и повлиял на твою «забывчивость». Вот главное, что я хотел сказать.
– Давид, а какое сейчас число, год?
Расставание
(1982)
Я смотрел в окно на серую мглу улиц и, казалось, тоже погрузился в транс. Даже страха особого не было, все казалось сном. Я мог лишь плыть по течению, делать, что говорят. Мы поднялись в квартиру, дверь нам открыла мать: увы, утренний кошмар не оказался сном: кисть руки у нее действительно отсутствовала, вместо нее был моток промокших от крови бинтов.
– Майкл, мы видимся в последний раз. Скажу очень быстро, так как времени в обрез. Мы с отцом вынуждены уехать. Далеко-далеко. Тебя взять с собой возможности нет, да и в Москве ребенку безопаснее будет, это наш бой был, не твой.
– Что за бой? Куда уехать?
– Сын, этого маньяка твоя мама убила. Нам в любом случае надо будет покинуть страну. Иначе, сам понимаешь…
– Я хочу с вами.
– Знаю. И мы очень тебя любим. Но это невозможно. По крайней мере сейчас… Мама радикально настроена, а я, я… не так категоричен. Поверь. Через какое-то время постараюсь вернуться за…
– …зачем ты ему врешь? Ты же знаешь, что пути назад не будет. Троцкий не оставит нас в покое в этом времени. Майкл, собери сумку своих игрушек. Бери самое необходимое. Одежду я упаковала уже. Твоя тетя запарковалась во дворе, сядешь в машину сам, красный «Москвич» ты узнаешь. – Она поцеловала меня в лоб. – Люблю. Соберись. Все будет хорошо.
Странно, но это последнее, что я помню о своих родителях. Дальнейшая картинка, оставшаяся в памяти, лишь грязный двор – слякоть под ногами, чавкающие звуки, заляпанный снизу серым «Москвич». И тот же ступор, программа, которую надо исполнять.
Вот я осторожно кладу две небольшие сумки на заднее сиденье, особенно берегу ту, в которой лежат игрушки. Тетя Нина поворачивается, взгляд у нее озабоченно-серьезный, щеки румяные, яркие. Машина уже заведена, мотор тарахтит, и в салоне чувствуется слабый запах бензина. Она нажимает на газ, мы медленно выезжаем со двора, я смотрю
