В это время Селин уже бежал босиком по улице. Ему казалось, что он слышит, как где-то завывает сирена. То есть, она может, либо заглохнуть, когда этот парень добежит до угла здания (как только он завернет, то завывание так странно прекратится, словно его и не было), либо начать удаляться. Но Селин надеялся на авось. Он знает, что ему не везет, всегда не везет, но - а вдруг.
Уличные фонари освещали его голое тело (парень только в одних труселях чесал), и, если кто-то высунулся в окно, в то время как он пробегал, то по любому сообщат в милицию. Скажут, что видели убегающую голую девушку. Если скажут, что это был парень, а не девушка, то отреагируют не так оперативно.
Поскольку улицы освещала полная луна, то Селину показалось, что он очень хорошо видит асфальтовую поверхность. Например, люк без крышки сумеет разглядеть, чтоб не сломать себе ногу от этой дурацкой беготни. Но он не разглядел кирпич, который лежал посреди дороги. Может быть, думал, что это просто газета. Селин споткнулся об него и при падении поцарапал коленки с ладошками об асфальт. То есть, какое-то время бежать он больше не мог.
- И что мне, опять спать одной? - неожиданно услышал Селин за спиной девичий голос. Он же всего секунду назад осмотрелся по всем сторонам.
- Послушай! - воскликнул Селин в возмущенном тоне "давай начистоту", - я же не виноват, что в том мире обитают чудовища-людоеды!
- Ага, не виноват! Ты меня даже не предупредил.
Когда она произнесла эту фразу, то Селин посмотрел на ее лицо. Ну, так положено делать при разговоре: когда девушка говорит тебе что-то, то ты должен посмотреть на ее лицо, либо на ее глаза. То есть, стараться не отводить взгляд (не бегать глазами, как рукоблуд); просто, чтоб она не подумала, что тебе скучно слушать то, что она говорит тебе.
И Селин увидел, что это лицо не Мельниковой, а какой-то совершенно другой девки. Тут-то он и подумал про то, как выглядят лица чудовищ, прячущиеся в темноте. Ведь он всё время думал, что с ним разговаривает Мельникова. Голос же ей принадлежал! Еще он увидел, что за спиной этой девки странно "прячется" рука. Обычно, если преследующий свою жертву серийный убийца не приготовится ударить тебя обрезком трубы, то руки он всегда держит так, чтоб их было видно. За спину, либо в карманы не прячет.
- Ты кто такая?! - завякал скороговорочно Селин. - Что тебе надо?!
Обычно в его положении глупо в таком тоне разговаривать с девушками. По ней и так видно, кто она такая, без вопросов - она красавица. А что ей от него надо? Ну, может, с ее точки зрения сейчас белый танец. То есть, белая полоса в жизни... Надолго затянувшаяся белая полоса... Вернее говоря, долгое время белого танца - незакрытый гештальт... Словом, Селин мог бы поговорить с этой красивой девушкой, в таком тоне, но его сильно напрягала рука, которую та задвинула себе за спину. То есть, разговаривать, как джентльмен разговаривает с таинственной леди, встретившейся ему в темноте, было бы глупо. Ну, в данном случае.
- Я пришла, чтобы взять твою душу.
Так ответила ему она.
- Чего? - промямлил он так, словно выплюнул это слово.
- Я не сама. Меня заставили.
- То есть, ты хочешь сказать, что тебе нужно меня убить.
- А другим способом, - сказала та, - душа от тела не отделяется.
- А что, если просто так отдать душу... Так нельзя, что ли? Ведь, так делается.
Судя по его тону, Селин наверно хотел отшутиться. Он думал, что над ним тут прикалываются!
- Всё должно происходить в естественных условиях, - говорила она таким голосочком, как будто они находятся в офисе, а не ночью в темном переулке. - Душа отделяется от тела только в результате человеческой смерти. Нет, можно конечно и так, то есть, без летального исхода. Но для этого нужно купить душу у субъекта. В данный момент нам совершенно нечем платить.
- То есть, ты меня убить хочешь и баста? - попытался использовать он заезженную игру слов "хочу и баста". Думал, что так прозвучит смешнее.
- Снимай трусы, - ответила та.
- Что сделать? - думал он, что она имеет в виду, чтоб он с нее трусы снимал. Он понимал, конечно, что в одних трусах в данный момент находится он. То есть, не логично то, о чём он подумал.
- Ну, ты ж сказал, что хочешь #баться. Для этого нужно снять труселя. Давай, только побыстрее!
И вот, как только Селин снял с себя трусы, то всё его остроумие разом куда-то улетучилось. Полностью голым он чувствовал себя более глупым, чем есть на самом деле. То есть, первая из глупостей заключалась в том, что он не зажал срам своими ладошками.
- Сюда кидай!
Селин кинул.
- Почему такой писюн маленький?
- Ну, - промямлил тот, - от холода просто съежился...
- И ты решил, что будешь трахаться таким крошечным, как у маленького мальчика, писюнчиком? - сунула она себе в сумочку его трусы, руку при этом из-за спины не вынимая. - А ну-ка, попрыгай!
- Зачем?
- Ну, может, он отпадет при тряске. Давай, поскочи с большой скоростью!
- Отдай их назад.
- Как ты же сам говоришь: "зачем".
- Я думал, что ты трахаться... Ну, то есть... - стушевался он под воздействием ее взгляда.
- Интересно, за кого ты меня принимаешь...
- А ты - меня? За дебила, которого можно заставить спустить штаны, и стоять - отпускать свои плоские шуточки в его адрес.
- Нет, лично я тебя принимаю за серийного убийцу. Я просто пытаюсь понять: как ты своей смешной штучкой трахаешь жертв! Она ж у тебя не стоит!
- Я - трахаю?!
- Ну, это ж твои слова: "хочу е*аться". Я тебя за язык не тянула.
- То есть, ты хочешь сказать, что это я за тобой сейчас гнался, а не ты за мной!
- Спасибо, Кэп!
То есть, она сказала: "Спасибо, Капитан Очевидность". То есть, Селин донес до нее совершенно ненужные, очевидные сведения, и она так саркастично его поблагодарила.
- Но, ведь, это ты гналась сейчас за мной!
- То есть, по твоему мнению, маньяк здесь не ты! Кто угодно, хоть этот кирпич, о который ты сейчас споткнулся, но только не ты!
- Просто, судя по твоим рассуждениям, у меня должен быть
