– А вот это хорошая фраза, – одобрил я. – Очень правильная.
– Не то слово, – подтвердила Жанна. – Утверждаю как специалист по глупым смертям. Ой, яблоня! У нас дома во дворе тоже яблоня была!
И она усвистела в сад, следом за рабочим.
Вот ведь. У всех есть цель в жизни. У этого парня – попасть на ТНТ, у Ряжской – мировое господство, Вагнер спит и видит, как бы ему для начала акции у семьи Арвенов отжать, и даже Жанна стремится узнать, что такое «озубочек». Один я не знаю, чего хочу. Нет, есть цель выжить в столкновении с наследником Кащея, прости Господи, Бессмертного, но как главное устремление в жизни данное желание рассматривать не очень правильно.
Вот и выходит, что плаваю я пока, как десерт в этом самом септике. Так себе шутка, но для «стенд-апа» сгодится. Надо будет ее работяге подарить, если не забуду.
Хотя – нет. Наговариваю я на себя. Год назад у меня вообще никаких устремлений не имелось, я просто плыл по течению и был этому рад. А сейчас потихоньку выгребаю на середину реки, борясь с прибрежною волною. Хоть как-то барахтаюсь, и это уже что-то.
Мысленно погладив себя по голове, я вошел в дом и удовлетворенно вздохнул. Ну вот, теперь тут можно жить. Уже не сарай с затхлым запахом, уже вполне себе комфортное обиталище для современного ведьмака.
Стены были отделаны золотистой вагонкой, потолок укрепили толстенным брусом, на чердак вела новая и надежная лестница, на стенах красовались новенькие французские розетки, как раз там, где мы их с братаном Валерой и разметили. Из того, что здесь имелось раньше, осталась только печка, но уже не закопченная, а сияющая новенькой побелкой.
А еще они очень по уму отгородили уголок, по сути, сделав еще одну маленькую комнату, в которой теперь красовались раковина и унитаз. Душевую кабину я сразу отмел как таковую, нечего ей в деревянном доме делать. Лучше пусть и впрямь мне баньку сварганят в дальнем углу участка. Будут браты-ведьмаки приезжать, будем с ними париться и пугать местных ведьм нашими красными рожами. И еще кое-чем.
Ну и еще куча хлама, который был свален в одном из углов. Впрочем – вру. Аккуратно сложен. Надеюсь, они травы сушеные туда не отправили? Тут от прежнего хозяина такой гербарий остался, что я в нем до сих пор разобраться до конца не смог, и как раз собирался этим заняться. А после этого мне только останется травяной сбор в совочек собрать и вон за окно отправить.
Скрежетнула молния рюкзака, которую Родька наловчился открывать своими острыми коготками. Мой слуга высунул голову наружу, повертел ей, убеждаясь, что тут нет посторонних, а после ловко спрыгнул на пол.
– Ничего так! – сообщил он мне секундой позже. – Не наша городская квартира, но жить можно!
«Наша». Ей-ей, в один прекрасный момент я и в самом деле не попаду домой, потому что этот пройдоха сменит замки в дверях. Раньше я так шутил, а теперь всерьез подобного опасаться начинаю.
– Да тьфу на тебя! – раздался голос из-за печки, и оттуда вылез мой второй подручный, домовик Антип. – Ничего ты, сыроежка кургузая, не понимаешь! Красота вокруг какая, благодать! Неделю уж хожу радуюсь! Хозяин!
И Антип отвесил мне церемонный поясный поклон. О как. А раньше удавить хотел.
Что примечательно – внешний вид домового изменился. Вон борода расчесана, волосы на голове больше не похожи на воронье гнездо, и рубаха, оказывается, у него не серого, а белого цвета. Интересно, с чем это связано? Дом благоустроили – и он проапгрейдился? Или он просто сообразил, что со смертью старого хозяина жизнь не кончилась?
– Да что ты тут, за печкой своей… – подбоченившись, заорал было Родька, но от моего легкого пинка отлетел в сторону кучи хлама, и чуть не воткнулся в нее головой.
– Разобрать, рассортировать, разложить, доложить, – коротко велел ему я. – Антип, проконтролируешь.
Домовой расплылся в улыбке и снова отвесил мне поклон, уже второй. Впрочем, когда он разогнулся, выражение лица у него моментально изменилось.
– Матушка моя в лаптях, да без онучей! – охнул он. – Мертвячка! Как есть – мертвячка! Эхма!
Верно – за окном маячила Жанна, смотрела на нас, и тыкала себе пальцем в нижнюю губу.
– Кхм, – откашлялся я, отчего-то ощущая неловкость. – Слушай, Антип, а ты не в курсе, что такое «озубочек»?
Глава седьмая
– Озубочек? – оторопело взглянул на меня Антип. – Объедок это. Пряника там печатного, или пирога. Девки дурные, которые от перезрелости на стенку лезли, в Иванов день его под подушку пихали, да приговаривали «Суженый-ряженый, приходи озубочек доедать да меня целовать».
– Почему дурные? – удивился я.
– Так Иванов день же, – пояснил домовой. – Лето! Суженый придет ли, нет – неизвестно. А змий огненный, что до тела бабьего жаден, запросто заявиться на зов может. Зимой он спит в пещерах дальних, в горах Авзацких, а летом как раз безобразничает. Обернется молодцем, что эта дуреха во сне видит, да под одеяло к ней и шасть. И всё, девства как не бывало, а жениха теперя сколь ни жди, уже не дождесся. Кому она, порченая, нужна? Лучше в «вековухах» время коротать, чем после свадьбы грех вскроется, это на всю семью позор. Одна дорога ей потом – в монастырь. А ежели вдруг еще и понесет эта тетеха, так точно соседи ворота дегтем вымажут, потому как потаскух, что до замужества ноги раздвинули, никто не любит. Охти мне, таращится-то как! И зубы пальцем трогает! Никак, сожрать кого задумала? И ведь белый день на дворе!
«Змий огненный». Новое определение в бестиарии. Это кто же такой? Но до чего же дикие времена были, а? Из-за такого пустяка, как потеря невинности, в монастырь уходить. Расскажи кому – не поверят.
– Не сожрет, – подал голос из угла Родька. – Это хозяина подружка, она с нами приехала.
– Чего? – даже подпрыгнул на месте Антип. – В дом? Нежить?
– В дом не пущу, – примирительно произнес я. – А так да – это с нами. Она безвредная.
– Она – мертвая, – завопил Антип. – Неживая! Да еще и не в своем уме! Вона как губу оттягивает!
– Ей интересно, что такое «озубочек», – пояснил я. – Расскажу – перестанет.
– Ты хозяин, тебе виднее, – недовольно буркнул домовой. – Только не дело на своем подворье мертвячку держать, ровно живность домашнюю.
– Тебя не спросили, – снова высказался Родька, а после звучно чихнул.
– Забыли Жанну, поговорим о другом, – предложил я, погрозив пальцем девушке, а после подав ей знак отойти от окна. – Антип, скажи, рабочие не шалили? Всё нормально?
– Хорошие трудники, – как мне показалось, с радостью перешел на другую тему домовой. – Не ленивые, и не ворье. Думал, кого оглоушить придется, когда тот попробует добро наше к своим рукам прибрать, так нет. Трогать – трогали, с места на место переставляли, но, чтобы
