Но это было из старых. Под ногами шуршали опавшие листья, а вертеть головой приходилось еще более интенсивно, чем обычно. Могилы появлялись из тумана и исчезали в нем же. Деревья и кустарники за двадцать лет превратились в почти непролазные заросли, все тропинки покрылись слоем густой травы.
Это, конечно, было лучше, чем проваливаться по щиколотку в кашу из чернозема, но идти все равно приходилось предельно аккуратно.
На секунду Азату показалось, что он видит силуэт монстра где-то впереди, но пару шагов спустя стало ясно, что это всего лишь будка кладбищенского сторожа. Приземистое строение из красного кирпича не выдержало гнета времени: крыша кусками провалилась внутрь, фанерная дверь вросла в землю, окно оказалось разбито веткой.
Тот десяток шагов, что отряд шел мимо сторожки, башкир держал на прицеле дверной проем. Но никто на них не бросился, кладбище оказалось совершенно безжизненным, каким ему и полагалось быть.
Вновь прикинув направление, командир свернул направо. Отряд двигался вдоль ряда заборов и закрытых ворот, казавшегося бесконечным. Бойцы старались слиться с заграждением, чтобы не привлекать лишнего внимания, а перекрестки пересекали бегом, озираясь по сторонам и торопясь вновь прижаться к очередному укрытию, особенно когда что-то мелькало в тумане.
Это напомнило башкиру крыс. Иногда до Войны, когда он под утро шел в ларек за сигаретами или перекусом, то видел, как эти грязно-коричневые грызуны перебегали дорогу, спеша добраться до своих логовищ в подвалах. Наверное, торопились закончить свои звериные дела, которыми занимались по ночам, пока больших и страшных людей не было на улицах.
Как и любой деревенский житель, крыс и мышей Азат ненавидел и побаивался, предпочитая лично расставлять ловушки на них во всех помещениях перехода. Но вот топить пойманных грызунов ему и в голову не приходило, он избавлялся от них другим способом. Топором.
Где-то крыс ели – почему-то их мясо практически не аккумулировало радиацию, но башкир чувствовал приступ тошноты от одной только мысли об этом. Если крысятина и присутствовала в рационе его семьи, то исключительно в виде рубленых котлет. С этим он еще мог смириться.
Но за последнюю неделю ему уже успели объяснить, что крысы на поверхности не представляют никакой опасности. Это в канализациях они волнами прут вперед, сметая все на своем пути. Зато всегда был риск, бродя по развалинам, провалиться в какой-нибудь подвал, где устроили свое логово грызуны. Но это была верная смерть.
Заборы вокруг исчезли, а под ногами снова был разбитый в хлам асфальт. Биюрган остался позади, Калмию и отряд разделяло не больше четырех километров. Единственное, что продолжало напрягать бойцов – это туман, который никак не желал рассеиваться.
С каждым шагом, отделявшим «Булат» от Аллахом проклятого Двуречья, Азат чувствовал уверенность, что все осталось позади. Для полного счастья ему не хватало только возможности стащить с потного лица проклятую резиновую маску и вдохнуть наконец полной грудью. Башкир уже успел привыкнуть к этой возможности, а местные запахи пьянили.
Они ведь не дышали свободно уже двадцать лет. Воздух, доступный им, был изгажен вонью человеческих тел и испражнений, готовящейся и уже испортившейся пищи, дымом папирос, в которые забито неизвестно что. Иногда опционально к этому букету присоединялись соленые кровавые нотки и горький аромат пороха.
Альтернатива, выбранная мародерами, была не лучше – привкус резины от маски и угля с металлом от фильтра. И сейчас, после полуторачасовой прогулки без противогаза, было до слез обидно лишиться возможности вдыхать этот упоительно свежий воздух.
– Фильтры, – тяжело прохрипел Ершов.
– Не рано? – так же задыхаясь, ответил лейтенант.
– Аэрозоль… – Боец делал большие паузы между словами. – Лучше перестраховаться.
Похоже, что все сейчас чувствовали себя не лучше, чем башкир. В целом это логично, марафоны были точно не их стихией. Борьба за существование в отравленном радиацией и боевыми вирусами Автограде предполагала другое: хапнуть, что получится, на спринтерской дистанции сбежать от несущейся по пятам смерти и нырнуть в безопасное нутро подземного убежища.
– Меняем, – согласился командир и перешел на шаг.
Азат сделал глубокий вдох и отсоединил фильтр от противогаза. Привычно сунул его в один из пустых карманов на разгрузке, вытащил свежую коробку, прикрутил к маске и замер.
Сейчас, когда тяжелое дыхание бойцов на мгновение стихло, башкир услышал вдали странный стук. Он быстро поднял указательный палец, сигнализируя остальным членам группы о замеченной возможной опасности, и вновь прислушался.
Звук напоминал дятла за работой, только вот не видели они в местных лесах ни одной птицы. А еще он навевал смутные ассоциации с тем стуком, с которым гвозди из пневматического молотка входят в массив сосны.
– Пулемет! – возбужденно проговорил Баранов. – В Калмии пулемет работает. Это что такое случилось?
– Напали на наших, что еще случилось, – проворчал Ершов. – Черт, знать бы только, люди или вот эти вот, «речные».
– На месте узнаем, – неожиданно резко ответил лейтенант. – Бегом марш.
И они рванули со всех ног. Азат не служил в армии, и в молодости ему не пришлось узнать, что такое бег в общевойсковом защитном комплекте в «резиновые» дни. Но, похоже, сейчас судьба-злодейка решила над ним жестоко поглумиться.
Уже через минуту башкир почувствовал, что задыхается. Еще после четырех десятков шагов Азату показалось, что легкие вот-вот разорвутся от недостатка кислорода. В глазах потемнело, поле зрения перекрыли пульсирующие черные пятна. Видимость и так была ниже средней из-за чертового тумана, а сейчас все только усугубилось. Окончательно добивали запотевшие стекла противогаза, хотя перед выходом из перехода он наклеил на них специальные пленки.
Стук сердца в ушах заглушал не только звуки стрельбы, но и топот товарищей по отряду. В глотке пересохло, жутко захотелось воды, но даже если конструкция ГП-5 и предполагала бы возможность подсоединения питьевой трубки, напиться на бегу все равно не получилось бы. Азат поклялся себе, что теперь, когда они покинули переход, он снова займется своей физической формой и начнет работать над выносливостью. Если, конечно, прямо сейчас не свалится на землю и не умрет от острого инфаркта миокарда.
Хотя, может, остальные члены группы и не заметят потери бойца? А его в бессознательном состоянии утащит какая-нибудь тварь вроде того же «речного»?
Почувствовав приступ паники, башкир заставил себя успокоиться, собраться и попытался дышать как можно глубже, насколько позволяли фильтр и клапаны противогаза. Но еще минуты через полторы пришло неожиданное облегчение.
Он не сразу понял, что произошло, когда воздух вокруг вдруг резко обрел прозрачность. Еще оказалось, что утренние сумерки отступили, а в свои права вошел относительно светлый день. Солнца, конечно, на небе не было видно из-за густых облаков, но это и к лучшему: не доверял башкир светилу, маленькие двойники которого превратили мир в радиоактивный пепел.
Когда до него дошло, что тумана вокруг больше
