– Юркан! Юркан!
– Чего тебе? – Юркан опустил ломик, обернулся к Хане.
– Слышал, нет?
Юркан недоуменно помотал головой. Он ничего не слышал – гулкие удары железа о камень заглушали все прочие звуки.
– Чего слышал-то?
– Крикнул кто-то. Крикнул и враз умолк.
Юркан прислонил ломик к стене, расправил плечи.
– Ты точно слышала?
Хана переступила с ноги на ногу.
– Вроде бы да.
– А ну, пойдем!
Вдвоем они выбрались на лестничную площадку. Юркан посветил фонариком вниз, но, кроме каменных стен и ступеней, не разглядел ничего.
– Басмач! – окликнул он. – Эй, Басмач!
– Случилось что? – встревоженным голосом вместо Басмача отозвался снизу Очкарик.
– Басмач где? Он к тебе пошел.
– Н-не знаю. Я никого не видел.
Охнула испуганно Хана.
– Заткнись, – зло бросил Юркан. – Очкарик, ты крик слышал?
– Н-нет, – донеслось снизу. – В-вернее, да. Н-недавно, с минуту назад. Я подумал, это к-кто-то из вас.
– Стой на месте! – рявкнул Юркан. – Мы спускаемся. Хана, держись за мое плечо.
Как частенько бывало с ним в юности, перед лицом непосредственной опасности Юркан отбросил страх и обрел хладнокровие. Он обернулся к Хане, увидел ужасом перекошенное лицо с закатывающимися глазами. Подхватил ее, встряхнул, с маху влепил пощечину.
– Держись за плечо, я сказал, дура!
– Х-х-хорошо, – заплетающимся языком прошептала Хана. – Я… я… Я в порядке.
– Пошли!
Подсвечивая под ноги фонариком, Юркан начал спускаться. Ступень за ступенью они одолели пролет, за ним другой и оказались на площадке второго этажа.
– Вижу вас, – донесся снизу голос Очкарика. – Вы как?
Юркан не ответил. Озираясь по сторонам, он шумно, по-собачьи принюхался.
– Несет чем-то, – пробормотал он. – Дрянью какой-то, гнилью. Ты не чуешь?
Хана отчаянно замотала головой. Она уже ничего не чуяла – органы чувств отказали под напором животного, слепого страха.
– Ладно, спускаемся.
Очкарик ждал, едва не приплясывая от нетерпения.
– Ты точно ничего не видел? – схватил напарника за грудки Юркан. – Ничего вообще?
– Нет.
– Постой. – Юркан отпустил Очкарика и со злостью сплюнул под ноги. – Я, кажется, понял.
– Что? – взвилась Хана. – Что ты понял? Надо убираться отсюда!
Юркан с досадой поморщился.
– Там черный ход, – бросил он, кивнув на площадку между пролетами. – Гребаный чучмек через него ушел. Пробросил нас, сука. Недаром спрашивал, сколько там, в бочонке, гад. Решил, что от добра добра не ищут, и винта нарезал.
Хана облегченно выдохнула.
– Ты уверен? Подожди, а кричал кто?
– Хрен его знает. Может, этот гад палец прищемил. Ну, что уставились? Куда ему было еще деться, ублюдку? Пошли наверх! Очкарик, остаешься. Ничего, недолго уже. За час управимся, возьмем свое и назад.
– И вправду чем-то несет, – признала успокоившаяся Хана, когда поднялись на второй этаж.
– Немудрено. Чурка, видать, от страха обделался, пока решал, как лучше нас кидануть. Пойдем.
В пустой квартире все оставалось, как прежде.
– Ну что, взялись, – потер ладони Юркан. – Не киксуй, прорвемся!
Он размашисто принялся долбить ломом в стену.
«Черный ход, – бубнил себе под нос Очкарик. – Ушел через черный ход, надо же».
План дома он помнил прекрасно. На площадке между этажами в стену и вправду была врезана дверь черного хода. Если Басмач в нее нырнул…
«Как же я его проворонил, – недоуменно пытался сообразить Очкарик. – И не услышал. Ни шороха, ни звука, вообще ничего».
Он вскинул голову и пристально посмотрел наверх. Глаза давно привыкли к темноте, но распахнутой двери почему-то он не увидел.
Закрыта, сообразил Очкарик, поэтому сливается со стеной. С минуту он пытался вспомнить, была ли дверь черного хода распахнута. Вспомнить не удалось. Так или иначе, получается, что Басмач прикрыл ее за собой. Зачем? Скрип двери мог бы его выдать.
Очкарик почувствовал, как едкая струйка пота родилась в затылке и зазмеилась между лопатками. Медленно, осторожно он начал подниматься по лестнице. Вот она, дверь. Очкарик остановился, перевел дух, затем несмело запустил пальцы в дыру, оставшуюся от выдранной с корнем дверной ручки, и потянул на себя.
Дверь бесшумно распахнулась, и Очкарик заглянул в проем. Он успел увидеть белесую, расплывчатую фигуру, за ней еще одну и еще. Больше он не успел ничего – фигуры разом надвинулись, что-то студенистое, вязкое плеснуло в лицо. Навалилось на голову, на плечи, сдавило горло. Очкарик захрипел, склизкая коллоидная масса забила рот. Подломились колени, слетели с носа и разбились, приложившись о каменный пол, очки. Миг спустя тело Очкарика втянули в проем и дверь бесшумно захлопнулась.
– Золото, – выпалил, сорвав с нового бочонка крышку, Юркан. – Золотые монеты, до дна. Тут на десятки лимонов. Может, на сотни.
На радостях он подхватил Хану, закружил ее, затем опустил на место.
– Так, собираемся! Уходим!
– Постой, а снаряжение?
– Да хрен с ним, оно нам больше не понадобится. Пошли!
Юркан взвалил бочонок с золотом на плечо и зашагал на выход. На мгновение Хана замешкалась. «Минелаб», память об отце, было жалко.
Она шагнула к стене, подобрала металлоискатель, сложила в футляр и двинулась вслед за напарником. Вот тебе и аномалка, думала на ходу Хана. Пшик один. Через минуту они отсюда уйдут и оставят оказавшуюся безвредной аномалку за спиной.
– Очкарик, – донеслось до нее с лестничной клетки. – Очкарик, ты где?
Хана на ровном месте споткнулась, едва удержала равновесие и метнулась вперед. Вылетела на площадку, встала рядом с Юрканом плечо к плечу.
– Очкарик, мать твою! Молчит что-то. Неужто сбежал?
Страх, с которым Хана, казалось, безвозвратно рассталась, вернулся и набросился на нее.
– Не мог он, – выдохнула Хана. – Не мог сбежать.
Юркан ощерился. Он походил сейчас не на сильного, уверенного в себе мужика, а на затравленного, подобравшегося для прыжка волка.
– Спускаемся, – рявкнул он. – Быстро! За мной!
Они слетели по ступеням на второй этаж, бегом пересекли лестничную площадку. Фонарик в руке у Юркана ходил ходуном, метался, вычерчивая на стенах кривые линии.
– Очки, – ахнула Хана, успев заметить блеснувшую в створе луча роговую оправу. – Там, внизу. Это его очки!
Свободной рукой Юркан нашарил Ханину ладонь, их пальцы сплелись.
– Рвем когти, – прохрипел Юркан. – Вперед! Что бы ни случилось, вперед, не оглядываясь! Пошли!
Он рванулся, увлекая за собой Хану, каблуки ботинок загрохотали по лестнице. В тот миг, когда они достигли площадки первого пролета, дверь черного хода распахнулась настежь.
Хана закричала. Размытые, уродливые, будто перебинтованные фигуры ломились из двери на лестницу. Ее схватили, оторвали от пола, вздернули…
– Юркан! – отчаянно, истошно заорала Хана. – Юркаа-а-а-а-ан!
Юркан ссыпался вниз по лестнице. Бочонок с кладом он из рук так и не выпустил. Входная дверь была в двух шагах. Один рывок, и…
– Юркан, – настиг его крик напарницы. –
