На помощь пришел старший врач. Мои длинные щупальцеобразные конечности свернули и уложили поверх тела. Все трое подсунули руки под мое туловище и то, что некогда было бедрами, и попытались меня приподнять.
Это было все равно что перекладывать растекшееся желе зубочистками. Санитары попытались еще раз, и еще, пока наконец не поняли, что все бесполезно.
Наконец они просто перекатили меня на носилки, разместили конечности поаккуратнее, а мою одежду использовали как стропы. И помчали каталку к лифту — спасибо, хоть простыней меня прикрыли! — спустились на первый этаж, доехали до ожидающей машины «скорой помощи» и наконец доставили меня под завывание сирен в местную больницу.
Прошло уже несколько часов. Меня зарегистрировали, поместили в отдельный покой, да там и оставили. Хотелось бы мне сказать, что я потерял сознание, — но этого не случилось.
И что самое странное: мой разум оставался при мне. Невзирая на пережитый ужас, когда стихла боль, пришла своего рода отрешенность — как будто я парил в воздухе над самим собою. Сути превращения я не понимал, но тут во мне пробудилось любопытство.
Если черепа у меня больше нет, тогда что же защищает мой мозг? То, что осталось от моего лица, вдавило в матрас мое же собственное дряблое тело, однако у меня было ощущение, что я цел и невредим. Но как мое сердце может продолжать биться, если вокруг него нет ребер? Однако ж оно все-таки билось — со странно успокаивающей размеренностью.
Я сосредоточился и попытался пошевелить одной из конечностей — той, что была когда-то моей правой рукой. Она дернулась.
Я сфокусировался на том, чтобы дотянуться ею до лица. Отросток неуверенно изогнулся в сторону глаза.
Я испытал иррациональное ликование. Впервые с тех пор, как накатила боль, я почувствовал, что хоть немного, самую малость, урывками, контролирую хоть что-то. Очень медленно и старательно я направлял свою правую руку к цели. Когда она наконец неуверенно коснулась моего лица, я сделал два открытия. Во-первых, конечность, даже видоизменившись, способности к восприятию не утратила. На самом деле чувство осязания словно бы обострилось — как будто вся она сделалась чувствительной, как кончик пальца.
Во-вторых, то, что некогда было моим черепом, не исчезло совсем. Плотный, но податливый хрящ образовал защитный каркас вокруг моего бедного человеческого мозга, и такие же бугорки защищали глаза.
Рот, однако ж, превратился в безгубую, беззубую пасть, источающую клейкую жидкость. А нос просто исчез — не осталось даже носовых отверстий.
И все-таки я по-прежнему дышал… каким-то образом.
Тут я снова услышал свистяще-жужжащие звуки и осознал, что доносятся они от того места, где у меня некогда была шея. Я сосредоточился, постарался снова привести в движение руку и провел ею по тому участку, где волнистые складки плоти словно бы приподнимались, когда я выдыхал, и втягивались при вдохе. Внезапно меня осенило.
Жабры? Господи милосердный, у меня жабры!
У дверей послышались торопливые шаги, и в покой вошел мужчина в белом халате. За ним по пятам поспешали две медсестры.
Врач остановился в изножье кровати и посмотрел в медкарту.
— Здесь должен быть Дэвид Томпсон, — саркастически отметил он. Он отдернул простыню, открыв взгляду мое туловище и верхнюю часть бедра. — Это не человек. Это что, шутка такая?
Я почувствовал, как его ладони движутся по тому, что некогда было моим бедром и боком.
— Погодите-ка! — вдруг воскликнул он. — А это еще что такое?
Врач защипнул кожу моего бывшего бедра и нащупал под нею непонятное утолщение.
— Держу пари, я эту штуку вытащу даже без местной анестезии, — пробормотал он про себя. Оглянулся, взял с подноса скальпель и молниеносно сделал крохотный надрез. Легонько надавил — и что-то чпокнуло. Другого слова я просто не подберу. Оно аж запрыгало на подносе.
— Какой-то круглый металлический предмет, — отметил врач, осторожно беря его в руку. — Размером приблизительно с бутылочную пробку. — Он обернулся ко второй медсестре. — Наложите шов. Я пойду гляну на эту штуку под микроскопом.
Но не сделал он и нескольких шагов, как вдруг словно оцепенел.
— Какого хре…
Фразы врач так и не окончил. Он застонал, а в следующее мгновение стон перешел в пронзительный крик. Врач сжал находку в кулаке и тяжело рухнул на пол. И забился в судорогах; вопли его звучали все более пронзительно.
Я не мог приподняться и сесть, чтобы видеть, что происходит, но я и без того сразу же догадался, в чем дело.
Бедолага, подумал я. Теперь нас таких двое.
Замена
Майкл Маршалл Смит
Перевод А. Питчер
Майкл Маршалл Смит — британский писатель и драматург. Среди его книг — «Запретный район» (Only Forward, 1994), «Запаски» (Spares, 1996) и несколько романов, опубликованных под псевдонимом Майкл Маршалл, а также сборники рассказов «Как захочешь, так и будет» (What You Make It, 1999) и «Больше будущего и другие истории» (More Tomorrow and Other Stories, 2003). Пятикратный лауреат Британской премии фэнтези.
Наполовину разобрав второй красный пакет, я повернулся к жене — она сосредоточенно писала мейл на «блэкберри» — и выразил свое одобрение содержимым.
— Ну я все-таки стараюсь, — рассеянно ответила она.
Я продолжил вытаскивать продукты из пакета и раскладывать их на кухонном столе, как привык. Поскольку я работаю на дому, то мне обычно и приходится распаковывать продукты, доставленные из продовольственного магазина. Необычным было присутствие Хелен — из-за того, что ее встречу, запланированную на утро, неожиданно перенесли на час позже (что и послужило предметом раздраженного мейла). Вместо того чтобы распахнуть дверцу холодильника настежь и засовывать туда все подряд, я сначала выкладываю продукты на стол, чтобы разобраться, что к чему, а потом аккуратно заполняю холодильник, группируя их по типу, составу и возможному использованию, — так сказать, вторая стадия разгрузочной операции.
Содержимое пакетов — в красных то, что отправляется в холодильник, в сиреневых то, что хранится в морозилке, в зеленых все остальное — в какой-то мере предсказуемо. Заказы в интернете делает моя жена, как правило с лэптопа,
