Джастин поднял камеру. Сцену, скорее всего, не получится запечатлеть, но почему бы не попробовать заснять хоть что-то? И если его преследует некое чудовище, боящееся света, это самый разумный ход. Он навел камеру и сделал серию снимков. Когда он опустил фотоаппарат, в кафе снова было темно и пусто.
Голод тем не менее не унимался. Как Джастин ни старался сдерживаться, за несколько кварталов до Бенефит-стрит от кальцоне остался только жир на пальцах. Более того, при мысли, что неукротимая тяга к странствиям происходит из некоего зловещего скрытого источника, есть хотелось еще больше. Единственное, что он мог поделать, — это запереться в комнате и направить кипучую энергию в русло размышлений о сути всего с ним происходящего.
Он вымыл пахнущие мясом руки, плюхнулся в кровать, схватил пульт дистанционного управления с прикроватного столика и включил телевизор, который забормотал что-то успокоительное. Неосознанно используя телевизор в качестве связи с нормальным миром, Джастин принялся изучать снимки из кафе-мороженого.
Разумеется, он оказался на них единственным человеческим существом. Его лицо было засвечено отражением вспышки в стекле, за которым виднелись смутные очертания непотревоженной пыли среди голых стен. Открытая задняя дверь в глубине выходила на кирпичные дома в стиле ар-деко на Медуэй-стрит. По крайней мере, он так думал, но точно сказать не мог, поскольку большую часть неясного дверного проема занимали три ослепительных оранжевых диска в форме треугольника. Фонарь переместился вслед за ним на Уэйленд-Сквер!
Испытав приступ тошноты и испарины, Джастин с неким извращенным удовлетворением отметил, что жалкие пять минут в постели уже принесли свои плоды. Лавкрафт и его поклонники — всего лишь фантазии, существующие только в его голове. «Тройной горящий глаз» — реальность. И реальность, и фантазии обладали еще более навязчивым воздействием на человеческий разум или, по крайней мере, на разум Джастина, чем это было описано в книге.
Перебирая снимки, он отметил, что диски застыли на месте как бы в ожидании, но если присмотреться, то они не вписываются в дверной проем, а перекрывают его, как будто находятся намного дальше двери и в то же время внутри здания.
На последнем снимке картина резко изменилась. Как и следовало ожидать, при вспышке глаз отпрянул, но на его месте не оказалось ранее скрытой части дверного проема. В кадре парила круглая дыра, и отнюдь не пустая. Мутный мрак пронизывал некий узор, похожий на переплетенные струйки грязного дыма или волокна мышечной ткани. На страницах книги говорилось о крылатом, похожем на тучу существе, которое таилось в церкви. На фотографии можно было рассмотреть чуть больше деталей, интригующих, тревожащих, но столь же бесполезных с практической точки зрения. Разглядывая портал в невыразимо далекий и странный мир размером с отпечаток пальца, Джастин впал в странное оцепенение. У него кружилась голова, как будто он балансировал на грани физического падения в крошечное отверстие.
Надо отвести глаза! По телевизору седоусый смотритель парка читал лекцию об экологии Блэкстон-Вэлли, стоя по щиколотку в заросшем тростником болоте. Местный кабельный канал, предположил Джастин. Смотрителя сменили рыбаки, которые ловили на блесну с травянистого берега. Мысли Джастина вернулись к телевизору в пиццерии и к наживке, которая извивалась на крючке.
Каждой рыбе своя наживка, подумал он, и наживка эта зависит от нейронных сетей, генетики и еще множества факторов, о которых рыба и понятия не имеет. И конечно, не стоит забывать о настроении рыбы. Возможно, его нынешние затруднения вызваны тем, что он оказался нужным человеком в нужном настроении — в его случае замкнутым и одиноким, — транслирующим некий сигнал из нужного места в нужное время, возможно, «когда звезды встали в нужное положение», как выразился Лавкрафт. Быть может, некий удильщик, хищник, пронзающий не мили, но измерения, уловил этот сигнал? Быть может, в континууме этого удильщика первая встреча Джастина с Лавкрафтом в Листе произошла всего несколько мгновений назад? Ах, если бы вспомнить, в каком настроении он был перед той встречей! Был ли он встревожен, опечален, напряжен? Ответа он не знал. С точки зрения эмоций тот парень в мешковатой форме был все равно что незнакомцем.
Но между юным Джастином и Лавкрафтом было кое-что общее — Провиденс. Джастин никогда не встречал привидений и пришельцев в других местах. И возможно, они с Лавкрафтом принадлежали, так сказать, к одному виду рыб. Мелкие подробности, которые застряли у него в голове много лет назад, наконец пригодились! Лавкрафт писал, что в детстве видел нимф и сатиров под дубами на своем заднем дворе и именно в это время года. Если бы он попытался присоединиться к ним, возможно, его ждала бы судьба, которой Джастин с трудом избежал сегодня? Множество людей пропали навсегда без повода и признаков насильственной смерти со своих родных улиц или крылечек. Помнится, один писатель, Чарльз Форт, собрал сотни описаний подобных случаев, построив на этом карьеру.
Удильщик почти наверняка произвел впечатление на Лавкрафта, подсознательное или нет, и строчка-другая в груде корреспонденции писателя вполне может об этом свидетельствовать. В одном Лавкрафту повезло — время, место и душевное состояние ни разу не сошлись в нужной комбинации, чтобы на его пути оказались непреодолимый соблазн и дыра в пространстве. Сколь долго ему продолжало бы везти, не умри он в сорок шесть лет? Быть может, некая «проклятая тварь» в конце концов подстерегла пожилого Амброза Бирса в Мексике?{150} Или даже Чарльз Форт не рискнул бы объяснить исчезновение Бирса подобным образом?
Джастин фонтанировал идеями не иначе как по причине чуждого присутствия в голове. Обычно он уже дремал в это время. При мысли о твари, которая к нему прицепилась, у него мурашки бежали по коже. Он чувствовал себя оскверненным, нечистым, как будто у него завелись вши или грибок. Его утешало лишь то, что непосредственная опасность ему не угрожала. Как если бы барьер между мирами был тонкой коркой льда, по которой нетерпеливо расхаживал удильщик, он мог спускать приманку и подманивать добычу лишь через лунки, открывавшиеся в определенных местах в определенное время. Что касается героя рассказа, который отправился навстречу гибели во сне, существу понадобилось несколько недель, а не жалкие пару дней, чтобы обрести над ним подобную власть, даже если эти эпизоды не были лишь драматичной выдумкой Лавкрафта.
Так или иначе,
