Коровин настроил Терем на голос будущей хозяйки, и заказесса углубилась в дом.
Коровин снял с пояса коммуникатор и через камеры Терема наблюдал, как идет осмотр объекта. Нил Зерович сотоварищи сгрудились вокруг, пытаясь сразу впятером заглянуть в маленькое окошко монитора.
Сначала заказесса вдоволь позабавилась с интерьерами гостиной. Терем, сама любезность, предлагал ей «обои, чтобы с полосочками» и «какую-нибудь мебель посветлее». По первому же намеку он цинично корректировал разработки ведущих мировых дизайнеров, подстраиваясь под вкус хозяйки. Под конец они так спелись, что заказесса принялась рассказывать Терему о приеме в каком-то посольстве, и какие безвкусные там стояли диваны… пока не опомнилась и не прервала себя на полуслове.
В спальне она первым делом спросила про шкафы.
– Я подам вам всё, что пожелаете, – вежливо ответил Терем.
Перед заказессой закружилось разноцветье платьев, юбок, костюмов, блузок… Разгильдяй-дизайнер не столько по просьбе Коровина, сколько по собственному почину просидел всю ночь, чтобы настроить именно дресс-блок наилучшим образом.
Перед заказессой возникла она сама… ее чуть-чуть усовершенствованная, словно хороший портрет, трехмерная копия.
– Вы хотели бы одеться для деловой встречи? Или в театр? – мягко спросил Терем.
Полтора часа как корова языком слизнула – ребенок, в детстве не наигравшийся в куклы, весьма серьезно подошел к процессу.
Наконец, завершив обход дома, заказесса вышла на кухню.
– А что же здесь так пустенько? – капризно спросила она.
Поскольку вопрос адресовался людям, Терем смолчал.
– Ну как – пустенько? – Коровин взял инициативу на себя. – Тот же принцип, что и везде – дом предложит всё, что нужно. Двести пятьдесят ресторанов, лучшие повара, сверхбыстрая доставка…
Заказесса поджала губы:
– Вообще-то, я сама люблю готовить… порой.
Терем среагировал сам, и мгновенно. Кухонная стена вспучилась и лопнула, открывая ряды полок, заполненных радужным калейдоскопом баночек с пряностями и крупами, зарослями свежей зелени, разноцветными горками овощей и фруктов. Пол вздыбился кольцом разделочных столов, мойкой, двенадцатиконфорочной плитой, прозрачным холодильником, в котором угадывались корзинки грибов, ломти мяса, рыбные тушки. Из ниоткуда вырастали миксеры, шейкеры, блендеры, грили, фритюрницы, мармиты, мясорубки, пароварки…
– Эта опция всегда останется при вас, сударыня, – галантно развел руками Коровин.
С этой минуты, хотя сдача продолжалась еще пять часов, сомнения в успехе уже не было.
– Знаете… – заказесса чуть задержалась на пороге, полуобернулась к Коровину, протянула в его сторону безупречную длань. – Вы молодец!
И не менее эффектно покинула Терем.
– Как вы это делаете, Коровин? – негромко поинтересовался Нил Зерович, вытирая испарину со лба.
Коровин пожал плечами:
– У нас, эргономистов, свои подходы…
Обычно фортуна навещала Коровина по понедельникам. Когда в акте приемки работ появилась последняя подпись, он окончательно поверил, что в этот раз обошлось.
Коровину разрешили остаться в особняке до вечера – собрать вещи, то да сё.
Стадо черных лимузинов, шурша гравием, неспешно побрело за ворота имения.
– Ничче так потусились, а, браза? – прокомментировал отъезд комиссии Терем.
– Браза, – машинально повторил Коровин. – Исключить из лексикона. Предложить синонимы.
– Да ладно, браза, выдыхай! – дружелюбно посоветовал Терем. – Работа сдана, мир прекрасен, пренебреги мелочами. Заходи, я сделал красиво! Пойдем, оттопыримся – как-никак прощальный вечер!
Коровин медленно обернулся.
Холл преобразился. Коровин готов был отдать параллельный кабель на отсечение: сто лучших дизайнеров и не предполагали, что атрибуты их изысканных интерьеров можно смешать столь кардинально.
Аскетичный квадратный стол времен покорения Америки лишился ножек и превратился в дастархан, заполненный фруктами, шипящими горшочками, частоколом островерхих бутылок. Разноцветные шифоновые занавеси украсили окна, воссоздав цветовую гамму ямайского флага. Подушки, расшитые лилиями и львами в стиле эпохи Луи Тринадцатого, были небрежно разбросаны по устлавшему пол персидскому ковру. Из глубины дома донеслись первые аккорды расхлябанной карибской гитары. С огромного, в полстены, постера загадочно улыбался Боб Марли.
– Настраиваюсь на волну твоего креатива! – нараспев произнес Терем. – Сразу за стол – или дунешь сначала?
Коровин непонимающе уставился на самокрутку и зажигалку, возникшие на перилах крыльца:
– Ты где это взял?!
– Да твой непутевый брат-дизайнер… Нашел, короче, где нычки устраивать! Чё ты напрягся? Джа разрешает и даже одобряет!
Коровин приложил ладонь ко лбу. Температуры не было.
– Да не парься, браза, – сказал дом, и Коровину показалось, что невидимая рука снисходительно похлопала его по плечу. – Ведь главное же, это чтобы войны не было.
«А ведь и правда, – подумал Коровин, – главное – это чтобы не было войны!»
Курить он все-таки отказался.
Терем во все камеры уставился на запад. Коровин сел на крылечко. В миролюбивом молчании они вместе смотрели, как неотцифрованное солнце садится за далекий аналоговый горизонт.
Олег Дивов
Стояние на реке Москве
Слово автора:
Очень рад, что довелось увидеть, как «Модель для сборки» работает вживую. На публике волшебство МДС раскрывается полностью, – и становится ясно, что это именно оно: скромное, доброе волшебство. Когда голос Влада Коппа наполняет затемненный зал и сотни завороженных слушателей дышат в унисон, следуя за чтецом и музыкой, впечатление сильнейшее. Для автора это еще и серьезный вызов: сколько ни вычитывай свой текст вслух, ты всё равно слишком «внутри» рассказа, и только профессиональный чтец поможет уловить, где на самом деле ты сбился с ритма, где всадил ненужную аллитерацию, где потерял темп. Влад – состоявшийся мастер и умеет сгладить практически любую ошибку писателя. Но всё равно писать надо лучше, это я благодаря МДС лишний раз уяснил. Спасибо.
Стояние на реке Москве(выложен 02.09.2009)На рассвете танки русских подошли к Москве.
В головной машине открылся башенный люк. Высунулась рука с мегафоном. За ней – лейтенант Иванов.
– Сдавайтесь, чурки! – заорал Иванов в мегафон. – Сдавайтесь, а то хуже будет! Русские пришли!
Из-за баррикады, устроенной на въезде под Московскую Кольцевую дорогу, выглянул бригадный генерал Хухуев.
– Я твоя мама имел, морда жидовская! – крикнул он. – Моджахеды не сдаются!
Показал лейтенанту Иванову «фак» и на всякий случай тут же спрятался.
К танку подошел тяжелым командирским шагом подполковник Криворучко.
– Лейтенант! – рявкнул он. – Что за самодеятельность?! Мегафон сюда. А сам убрал хлебало нерусское в люк, быстро. А то противник хрен знает что о нас подумает.
Иванов отдал мегафон и сказал обиженно:
– Сами понабрали в армию хрен знает кого, а теперь ругаетесь.
После чего, как и было приказано, убрал нерусское хлебало в люк.
Подполковник Криворучко поднял мегафон и крикнул:
– Сдавайтесь, чурки! А то хуже будет!
– Я твоя мама имел, русская свинья! – отозвался бригадный генерал Хухуев.
Из люка снова высунулся Иванов.
– Охренеть конструктивная беседа, – заметил он.
– Ну и вали в свой Израиль, если такой умный, – надулся подполковник. – Как я должен с чурками говорить, по-твоему?
– Сейчас нам объяснят, – сказал Иванов. – Вон пиндос нарисовался.
К переговорщикам короткими перебежками, то выскакивая из-за танков, то скрываясь за ними, двигался военный советник капитан Моргенштерн.
– Дурак дураком, а чурок боится, – прокомментировал Криворучко. – Умный, значит. Или все-таки дурак?
– Вы бы сами ушли за броню, – посоветовал Иванов.
– Я стою на своей земле, – веско сказал подполковник.
Подбежал Моргенштерн, присел за кормой танка.
– Ну? – спросил он на ломаном русском.
– Чего? – не понял Криворучко.
– What the
