– Именно это я и рассчитывал бы от вас услышать, если бы вы пытались выдать поддельный фильм за подлинный.
– Да, – говорит она, проводя кончиком пальца по тачпэду, благодаря чему компьютер оживает. – Штука в том, что если вы хотите поверить в конспирологическую версию, то всегда поверите. Что бы я ни говорила, так или иначе, мои слова станут свидетельством того, что вы хотите услышать.
– Тоже верно.
– Ладно. – Она набирает что-то на клавиатуре и разворачивает экран на девяносто градусов так, чтобы я его тоже видел. На нем справа на переднем плане – Изабель Раутер, ее лицо подсвечено тем же вечерним светом, что и скала, на фоне которой она стоит. Слева на экране на заднем плане виден вход в шахту.
– Вот так мы начинаем, – говорит Сейра. – Изабель стоит перед входом в шахту и рассказывает историю нашей несчастной женщины. Можем посмотреть, как она рассказывает, но вы ведь уже знаете суть истории, верно?
– Верно.
– Ну, тогда давайте… – Она перескакивает на десятую минуту от начала фильма. Зритель переносится в глубь шахты, ход вырублен в скальной породе, неровные стены и потолок, под ногами валяется мусор. Для всех, видевших фильм «Заблудившиеся во тьме», это знакомая картина, хотя голоса звучат непривычно. Чэд Сингер, его голос доносится справа от экрана, говорит:
– А мне это долго придется нести? Я потому спрашиваю, что тяжелая штука.
Голос Джорджа Молтмора, который может доноситься из-за камеры, бормочет что-то насчет акустики этого проклятого места.
– Фу! – говорит Кристи Найтингейл, увидев высохший трупик какого-то мелкого животного, вероятно, мыши.
– Пришлось заменить звуковое сопровождение на более интригующее, – говорит мне Сейра. – Кроме того, Чэд ушел, так что оставить его голос мы не могли. – Она останавливает запись временным стопом. – Такого я могу вам показать много, если вы именно этим интересуетесь. – Она перескакивает еще на пять минут вперед: участники съемочной группы столпились возле какого-то механизма, который мог бы фигурировать в комиксах работы Джека Кирби[84], размером примерно с холодильник. Желтая краска поблекла и местами отслаивается, большие круглые отверстия в боках затянуты паутиной. Сейра перескакивает еще на шесть минут вперед: все участники съемочной группы испытывают комическое облегчение, наткнувшись на старинный номер «Плейбоя» с помятыми страницами и обложкой. Шутки, которыми обмениваются при этом участники съемочной группы, очень похожи на таковые из более поздней версии фильма. Сейра перескакивает на десять минут еще дальше. Съемка, ведущаяся в темной галерее шахты, приносит первую неожиданность в нашей беседе, женское лицо на каменной стене. Оно точно такое же, как в фильме «Заблудившиеся во тьме». Я вздрагиваю и говорю:
– Господи. Это настоящее?
– Это то, что мы нашли, – говорит Сейра.
Я рассматриваю волнистые волосы портрета, линии скул и носа, странно-смазанное место на рисунке справа от меня, которое придает лицу вид черепа. Так и хочется прикоснуться к экрану, но я подавляю это желание.
– Я думал… Я хочу сказать, я знал, что Рич упоминал об этом портрете в своем рассказе, но я думал, он это сочинил.
– Я тоже так думала, – говорит Сейра. – Трудно поверить, что это правда, верно? Как будто что-то из фильма ужасов.
– Кто же это нарисовал? – Я не могу оторваться от портрета, который в некоторых отношениях не отличается от того, что я видел прежде, в прочих же отличается существенно. Еще более странно, что изображенная женщина очень похожа на Изабель. – Я хочу сказать, нет ли у Изабель друзей-художников?
– Она поклялась мне, что это не она, – говорит Сейра и кликает мышью по значку «воспроизведение». Камера панорамирует стену галереи и берет крупным планом Изабель.
– Очень смешно, – недовольно говорит она.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Кристи.
– Думаешь, я не знаю, что это?
– Изабель, – говорит Сейра, – это не мы нарисовали.
– Да, верно, – говорит Изабель.
– Серьезно, – говорит Кристи.
– Думаешь, мы это как-то подстроили? – говорит Прийа Субрамани.
– Естественно, – отвечает Изабель. – А как иначе объяснить сходство?
– Хм… кто-то нарисовал, – говорит Чэд. – Но это не кто-то из нас.
– Ты уверен? – говорит Изабель.
– Да, – отвечает Чэд. – Если мои друзья говорят, что чего-то не делали, я им верю.
– Какой нам смысл? – говорит Сейра. – Зачем нам рисовать и потом лгать, будто это не мы?
Сомнение смягчает выражение лица Изабель, но она уже столько инвестировала в этот спор, что не может уступить. К тому же она не хочет допускать, что члены съемочной группы говорят правду, поскольку в таком случае придется рассматривать последствия этого.
– Ладно, – говорит она и отворачивается.
Камера берет крупным планом лицо Сейры, которая через поджатые губы выпускает струю воздуха и закатывает глаза.
– Пожалуй, не следовало показывать этот кусок, – говорит она и постукивает пальцем по тачпэду, так что изображение на экране застывает. – Когда по возвращении из шахты мы отсматривали снятый материл, Кристи предположила, что Изабель может иметь отношение к появлению того рисунка. Я ей ответила, что это невозможно, что ее подозрение смешно. Разве она не видела реакции Изабель на рисунок? Когда группа собралась на просмотр того, что подготовили мы с Кристи, она напрямик спросила Изабель о портрете. Я не мешала, и, должна признать, мне было любопытно. Изабель изобразила искреннее удивление, показавшееся мне достаточно убедительным, чтобы я ей поверила. Впрочем, если учесть ее великолепную актерскую игру в фильме «Заблудившиеся во тьме», то можно и усомниться.
– Зачем ей это могло понадобиться?
– Чтобы подкрепить правдивость истории, которая нас туда привела, это во‐первых, – отвечает Сейра.
– Ну, не знаю, – говорю я. – Я бы сказал, что это несколько чересчур.
– Ну да. – Сейра с помощью ускоренного воспроизведения перематывает фильм еще на десять минут вперед. На экране съемочная группа поспешно проходит через две просторных выработки в шахте, их плоские потолки покоятся на каменных колоннах толщиной со ствол старого дерева. Во втором «зале» лучи фонариков освещают справа от камеры какую-то форму, похожую на кучу тряпок. Группа пересекает зал по направлению к этой куче, продолжая светить на нее фонариками. По мере приближения к ней становится видно, что это туша большого животного. Когда группа останавливается возле него, Сейра возвращает воспроизведение фильма к нормальной скорости.
– …это? – говорит Чэд.
– По-моему, медведь, – говорит Сейра.
– Исключено, – говорит Кристи.
– Тут могут быть медведи? – спрашивает Прийа.
– Да, – говорит Джордж, – барибалы. – Он отделяется от остальных и обходит вокруг туши.
– Осторожно, – говорит Прийа.
– Да, Джордж, – говорит Чэд, – не рискуй.
– Расслабьтесь, – говорит Джордж. – Эта тварь давным-давно мертва. – Он присаживается на корточки возле головы медведя, и, водя фонариком, освещает разные части туши. Вдруг глаза его суживаются.
– Что за черт?! – говорит он.
– Что? – говорит Сейра.
– В чем дело? – спрашивает Прийа.
– Судя по всему, – говорит Джордж, – кто-то вырвал горло этому властелину леса.
– Это странно? – говорит Чэд.
– Кто бы это мог быть? – говорит Кристи.
– Понятия не имею, – говорит Джордж. – Может, другой медведь. Или пума.
– Погодите-ка, хочу посмотреть, – говорит Кристи. Ведя съемку, она обходит тушу, лежащую на брюхе, и оказывается рядом с сидящим на корточках Джорджем, который светит фонариком на голову медведя. Глаза последнего усохли и ушли в глубь глазниц, зубы оскалены. Правого клыка нет, челюсть, из которой он выступал, разворочена и покрыта черной, давно запекшейся кровью. Часть кожи на толстой шее животного висит клоками, обнажая засохшие мускулы и беловатые позвонки.
– Господи, – говорит Кристи.
– Крови должно было бы быть больше, – говорит Джордж. Он освещает фонариком пол вокруг туши, в пыли и на камне крови нет. – Гм.
– И что это значит? – спрашивает Прийа.
– А не могли это быть, ну, не знаю, браконьеры? – говорит Чэд.
– На барибалов можно охотиться, – говорит Джордж. – Нужна лицензия, но уж если его убили по ошибке, нет нужды так утруждать себя, чтобы скрыть тушу. Я уж не говорю, что не представляю, какое оружие могло бы нанести такую рану.
– Может, его подстрелили, – говорит Чэд, – он сюда спрятался,
