Генеральские брови дрогнули — «не зли меня, Гиацинта». Боже, какие мы сегодня грозные.
Ах, Катарина, угораздило же тебя вляпаться в такого человека!
По сути, он был страшнее Крауча — потому что от Крауча рано или поздно получалось отбиться стилетами.
— Для начала, хорошо бы было узнать его имя, — продолжала улыбаться она, — а уж потом определиться со степенью нашего знакомства.
— Серж Войл.
— Красивый? Молодой? Богатый? Хотя откуда у тебя молодые друзья!
Трапп закатил глаза.
— С каких пор тебя волнует молодость и красота мужчин? — спросил он.
— С тех самых, как ты передал мне свои деньги, и теперь я могу о них не думать. Полагаю, мне просто необходим юный и пылкий поклонник.
— Жениха недостаточно?
— Не сказать, чтобы он предо мной так уж преклонялся.
Трапп придержал её лошадь, заставляя Гиацинту посмотреть на себя.
— Теперь ты хочешь преклонения? — спросил он мирно.
Когда генерал становился таким, очень сложно было удержаться от того, чтобы броситься ему на шею и поцеловать эти морщинки между бровей и крохотную родинку на внушительном подбородке, не провести ладонями по плечам.
Но Гиацинта лишь повыше задрала нос, не желая потакать своим слабостям.
— В любом случае, — холодно произнесла она, — я не планировала принимать твоего Войла среди ночи. Моя спальня вообще будет закрыта до конца путешествия.
— Ничего подобного, — энергично и твердо возразил Трапп.
— Это еще что значит?
— Это значит — ни на шаг от меня не отходишь. Ни днем, ни ночью. Я же уже сообщил тебе об этом утром, — терпеливо напомнил Трапп.
Он сказал — и все построились. Откуда в нем столько властной уверенности, что будет именно так, как он решил?
— Ладно, — сказала Гиацинта, пряча за своей безропотностью разыгравшееся в ней злоехидство. Хочет генерал женщину этой ночью в постели — он её и получит.
Серж Войл был таким же дикарем и солдафоном, как и сам генерал. Но у него была чудесная экономка, которая подготовила для Гиацинты не только целую бочку теплой воды — вот уж роскошь среди этих сторожевых башен, но и все остальное. А также она забрала одежду, пообещав постирать и высушить к утру. Достаточно, чтобы снова почувствовать себя человеком.
Одеваясь к ужину, Гиацинта пожалела, что они не взяли с собой Эухению. Эта нелюдимая старуха в любой ситуации умела быть очень кстати — надо ли было стащить труп вниз по лестнице или обыскать дом Люси Смолл. Эухения бы не позволила Траппу распоряжаться Гиацинтой.
В них было какое-то глубинное родство, возможно, вдовье.
Женщины, похоронившие своих мужей, всегда найдут общий язык.
У Гиацинты была хорошая наследственность, поэтому при желании она умела выглядеть как проститутка. Ну ладно, она часто выглядела на грани, но в этот вечер еще и отдельно постаралась. Открытые плечи, бесстыдное декольте, безвкусный алый атлас, белила и мушки.
Мушки всегда казались ей самой надежной защитой, потому что тянули внимание на себя, отвлекая от выражения лица. Какая разница, о чем думает женщина с мушками?
Крупные украшения, перья в прическе, весь арсенал маскировки, который она только умудрилась впихнуть в дорожные баулы. Высокие, выше локтя ажурные перчатки, с крупным узором и блестками. Атласный широкий чокер, скрывающий синюю шею.
Женщина-попугай.
Жаль, что высокие каблуки остались в столице.
Трапп только высоко приподнял одну бровь, когда она появилась в столовой.
Гиацинта проигнорировала его и демонстративно села рядом с Найджелом, нежно улыбнувшись ему.
Серж Войл, уже изрядно навеселе, не сводил с неё заинтересованного, жгучего взгляда живых черных глаз. Он был смугл, невысок и довольно потрепан жизнью и, очевидно, не воспринимал Найджела как серьезного соперника.
А слухи о романе генерала и горгоны до него еще не дошли.
Войла можно было понять — когда еще в его захолустье залетит такая легкомысленная пташка с яркими перьями и явно готовая к приключениям.
— Почему вы не наливаете мне вина, милый? — спросила она у Найджела, бросая взгляд на Войла из-под ресниц. Серж поспешно вскочил, плеснул в бокал вина из графина и поднес его Гиацинте, так и оставшись в кресле по левую руку от неё.
— Значит, — спросила она, — вы воевали вместе с нашим великим генералом?
— Ходили на карахов, моя госпожа. Двухнедельная война, помните? Впрочем, вы наверное, тогда еще не родились.
— Это та самая война, где было пролито больше вина, чем крови?
— О, вино мы никогда мимо рта не проливали, — засмеялся Войл. — Но вы правы. Победу мы отмечали с размахом. Трапп тогда едва не женился на карахской принцессе, но мы с Паркером вовремя его шарахнули бутылкой по голове, закатали в ковер и притащили к королю Ричарду необремененным.
Гиацинта быстро посмотрела на генерала. Скрестив руки на груди, он откинулся в кресле и задумчиво наблюдал за их воркованием.
— Наш великий генерал так и норовит на ком-то жениться, — покачала она головой, отчего камни в её сережках запрыгали, — вы уже знаете, что он все-таки взял в жены монахиню?
— Правда? — изумился Войл и расхохотался. — Наконец-то научился выбирать женщин, из-за которых тебя не вызовут на дуэль. Правда, могут разверзнуться небеса, и тебя ударит молнией.
Гиацинта рассмеялась хрустальным мелким смехом, отчего заиграли камни уже на её груди.
Войл облизнул губы.
Ей не нужно было больше смотреть на Траппа, чтобы ощущать, как сгущается воздух в комнате.
Что же, генерал, это ты хотел пробудить маменьку.
Наслаждайся.
Бледный от ярости Найджел поднялся на ноги.
— Здесь очень дует, — сказал он, — прошу вас, Гиацинта, — и он довольно бесцеремонно пересадил её подальше от Войла и поближе к Траппу.
Хозяин лишь усмехнулся с пониманием, а лицо генерала начало бронзоветь.
— Расскажи нам о своей жене, — обратился к нему Войл, — как это ты все-таки решился расстаться со своей холостяцкой жизнью? Должно быть, это выдающаяся женщина.
— Действительно, — повернулась к Траппу Гиацинта, ощущая, как атлас её платья сам по себе бесстыдно сползает вниз, — поведайте нам о своей жене, Бенедикт. Как так получилось, что мы так мало о ней знаем? Как её зовут?
— Роза, — рявкнул Трапп, — а нет, Маргарита… Какая разница?.. Вам не холодно, Гиацинта?
Найджел, чуткий к пожеланиям своего генерала, поспешно укутал её в свой китель.
Войл перевел взгляд с неё на Траппа.
— Ах вот как, — пробормотал он себе под нос, и больше за весь вечер не позволил себе ничего лишнего.
Трапп заявился к ней в спальню сразу после затянувшегося ужина, где воспоминания перемежались военными байками.
— Даже не разговаривай со мной, — предупредил он с порога, заваливаясь на кровать в сапогах и одежде. — Ни видеть, ни слышать тебя не могу.
— В таком случае, моя постель — явно неудачное для этого место, — заметила она, поправляя длинные рукава глухой ночной сорочки. В последнее время ей было так тревожно, что она пыталась спрятаться
