— Придурок, — всхлипнула Лиза и тяжело села.
Тимур с трудом заставил себя оторваться от кафеля тоже.
— Господи, ну какой же ты придурок, — повторила она, подняла руку и нащупала бутылку вина на столе. Не открывая глаз, сделала огромный глоток и застыла, поставив бутылку между ног.
На её щеках остались серые разводы туши. Помада смазалась.
Блузка со слишком открытым воротом съехала на бок. Волосы торчали в разные стороны.
Красотка.
Отец знал толк в извращениях.
— Кажется, — сказал Тимур, — вы вывернули мне позвоночник.
— Соломинка сломила спину верблюда, — невпопад ответила Лиза. — Так тебе и надо. Тоже мне, наследничек.
Тимур редко слышал столько презрения в свой адрес.
Это было обидно.
— Если бы вы вели себя как приличный человек, а не дикая кошка, — гордо сказал он, — и дослушали бы меня до конца, то возможно наша беседа приняла бы совсем другой оборот.
— Это какой же?
— Ну я бы вам сказал, что возможно смогу немного меньше вас ненавидеть, поскольку я плод от плода его.
Лиза приоткрыла один глаз, посмотрела им на Тимура и снова закрыла, словно ей было неприятно увиденное.
— А тебе не приходило в голову, — спросила она, — что твоя ненависть мне куда важнее понимания?
— Ну простите. Самобичевание — процесс интимный. Не хочу быть вашей плетью.
— Придурок, — повторила она третий раз и вдруг улыбнулась. На испаханном бороздами нелегкой женской доли лице эта улыбка показалась чем-то посторонним. Как будто в коммуналку заглянула с визитом фея.
— Не желая быть плетью от плети моей, ты тем не менее решил остаться со мною рядом?
— Не в том смысле, в каком вы подумали, когда прыгнули на меня. Впечатляюще.
— Спасибо.
— Тренировались?
— Экспромт. Так что же, твоя девушка несчастна с тобой?
— Говорит, что быть со мной хуже, чем одной.
— Понимаю.
— Я так и подумал.
Лиза протянула ему бутылку, по-прежнему не открывая глаз.
Тимур выпил. Подумал и выпил еще.
— Разве как честный человек я не должен её после таких признаний бросить?
— Брось. Или женись. Одно из двух.
— Почему все вокруг говорят о женитьбе? Ненавижу всё это.
— Нормальные мужчины женятся на любимых девушках.
— Ноу.
Лиза посмотрела на него. Уголки её губ скорбно опустились вниз.
— Мне кажется, — чувствуя себя невыносимым цирковым уродцем, мучительно признался Тимур, — что я вообще не способен на нормальные человеческие чувства. Как сушеная мумия.
— Твой отец был вулканом чувств.
— Именно.
— Но ты ненавидишь меня.
— Не слишком сильно. Без огонька.
— Я тебе уже говорила про психотерапевта?
— Почему вы не ушли от него?
Лиза вздохнула.
— Почему твоя девушка не ушла от тебя?
— Расскажите мне, — попросил Тимур.
Лиза ушла в ванную и долго там умывалась, смывая с себя накопившиеся обиды. Тимур прибрался на кухне — тарелка с пастой разлетелась по стойке, и теперь макаронины уныло свисали с бортиков столешницы.
Выкинул пустую бутылку вина и открыл новую.
Время приближалось к полуночи, но спать совершенно не хотелось.
В голове царила некая легкость, а огни города за окном прекращали маленькую квартирку в надежную крепость. Там, за стенами, бушевал огромный, пугающий мир. Здесь, на этой кухне, было безопасно и спокойно.
— Медитируешь?
Умытая Лиза тоже показалась безопасной и спокойной. Без красного рта, без густого подведенных глаз и агрессивных бровей она выглядела простенькой и нормальной.
Не той хищной птицей, которая разоряла чужие гнезда.
Тимур усмехнулся.
Он почему-то подумал о том, что Тамара всегда одинакова. И дома, и на дискотеке, и на работе. Она без перерывов сияла мягким ровным светом симпатичной доброжелательности.
— Эй, — Лиза помахала ему пустым бокалом. — Ты там завис?
Тимур вернулся от окну к барной стойке и налил им вина.
— Что же, Елизавета Алексеевна, я готов выслушать вашу драматическую любовную историю, полную каких-нибудь детских травм и разнообразных рефлексий. Аналогию с «Бедной Лизой» проводить будем?
— Любопытно ты высказываешь свои просьбы. С этаким лихим наездом. Это какой-то модный стиль у нынешней молодежи такой?
Он дернул плечом, не зная, что ответить.
— Детка, — очень мягко произнесла Лиза, — если ты считаешь, что мы ступили на скользкую тропинку чересчур личных признаний, то мы можем закрыть эту тему на веки вечные.
— Я… Я могу немного послушать. Не слишком долго. И без подробностей. И только про вас. Не про него.
Она смотрела на него внимательно и строго, и Тимур не знал, куда девать свои глаза. Надо ли смотреть на лицо Лизы также пристально, как она на его? На бокал? На руки?
В конце концов он просто уставился куда-то за её плечо.
— Почему женщина остается с мужчиной, с которым ей плохо? — Лиза, в отличие от него, не отводила взгляда. — Ненависть и любовь одновременно — это вообще нормально? Чувство вины? Недовольство собой? Страдашки из-за того, что ты живешь не так, как ждут от тебя твои близкие?
Тимур кивнул.
— Наверное, все дело в том, что мы просто живые люди. И день за днем, шаг за шагом, двигаемся на ощупь. Нам страшно и нам непонятно. Мы не знаем, что ждет нас за поворотом. И боимся свернуть. Потому что если идти по прямой, то видно хоть какую-то перспективу.
— А как же эта пресловутая любовь? Разве один человек остается с другим человеком, даже если это больно и унизительно, не из-за любви?
— А что это такое?
От возмущения Тимур даже руками всплеснул. И уставился на Лизу. В глубине её глаз тлели крошечные искорки. Пересекающий губы шрам слегка подрагивал.
— Вы издеваетесь надо мной? — неуверенно спросил Тимур.
— Немного, — легко признала она. — Но ведь на самом деле, Тимур, это основной вопрос. Я, например, уверена только в одном: любовь делает нас хуже, а не лучше.
— Значит, вы не любили моего отца? — быстро спросил он.
— А секс с женатым мужчиной делает меня хуже?
— Стоп. Никаких разговоров о сексе.
— Нам нужно кодовое слово?
Вот теперь она уже откровенно смеялась.
— Давай будем есть торт, — предложила Лиза таким низким голосом, словно имела в виду что-то совершенно неприличное. Вроде ограбления банка.
— Помилуйте. Глухая ночь уже.
— Значит, нам никто не помешает.
— У меня мурашки от вас, — признался Тимур, доставая коробку из холодильника.
Лиза немедленно заглянула внутрь. Пустые полки и бутылки с водой.
— Господи Иисусе, — пробормотала она, — как ты еще только ноги не протянул?
— В основном потому, что без устали занимался самоедством.
— У тебя появится язва к тридцати годам. В сорок случится первый инсульт. В пятьдесят — инфаркт. В шестьдесят отлетит какой-нибудь тромб, и привет. Из замкнутого мальчика ты будешь постепенно превращаться в желчного холостяка. Все будут говорить о тебе «этот отвратительный прыщ».
— Прыщ?
— Прыщ, — твердо сказала Лиза, забрала у него коробку с тортом и поставила на стол.
— И все эти выводы вы сделали из моего пустого холодильника?
— Есть что-то опасное в людях, у кого в холодильнике прошлонедельная картошка не покрывается плесенью.
— Елизавета Алексеевна! — получилось слишком мало укора и слишком много содрогания.
Лиза засмеялась, отрезала щедрый кусок шоколадного торта и плюхнула его на тарелку Тимура.
— Этот торт призван спасти меня от страшного будущего, в котором я превращусь в человека-прыща? — с опаской разглядывая эту глыбу сахарного диабета, спросил он.
— Ну может
