— А кто сказал, что это твое наказание?..
Легко сказать — самый красивый галстук.
Галстуки Тимур ненавидел.
Они все были скучные и для банка.
Для ресторанов у него галстуков не было.
— Мам, давай сходим по магазинам, — предложил Тимур во время обязательного вечернего звонка.
Она удивилась.
— Какие жертвы от моего дикаря-сына. Что на тебя нашло?
— Мне надо купить галстук, — объяснил Тимур.
Мама помолчала.
— Но предложение ты Тамаре делать не собираешься?
— Перестань грезить о новых внуках и найди на меня время.
— Конечно, — кажется, она улыбнулась. — Когда тебе будет удобно.
— Странная мы с тобой команда, Тим, — сказала мама, когда они пили кофе в торговом центре. — Оба просто ненавидим магазины, но заняты шоппингом.
Он пожал плечами, бывает мол. Что поделать, людям иногда необходимы новые вещи.
— Я записалась в кружок хорового пения. Во-первых, говорят, что пение высвобождает душу, а во-вторых, у меня образовалось слишком много свободного времени, — с какой-то неловкостью призналась мама. — Не знаю, чем себя занять.
Конечно. Непризнанный гений и творческая личность требовал к себе бесконечного внимания.
— Ну и как хоровое пение?
— Сначала было странно. Взрослый человек, а поешь. А потом…
Мама осторожно поставила чашку на стол и тщательно стала расправлять смятую салфетку.
— Ты же знаешь меня. Твой папа всегда меня ругал за то, что я сухая, что во мне мало эмоций.
«Ты даже на «Титанике» не плачешь. Ни слезинки, — кричал отец в минуты раздражения. — Да полно! Человек ли ты?»
При воспоминаниях об этом, Тимур ощутил спазм в желудке.
Как ему хотелось тогда вытолкать отца за дверь и не видеть больше никогда в жизни.
— А во время пения со мною что-то происходит, — мама робко, как юная девочка, улыбнулась. Это была светлая и ужасно славная улыбка, и Тимур тоже улыбнулся в ответ.
— Давай купим тебе что-нибудь красивое, — предложил он.
Она прищурилась.
— Желтую юбку, — решила, подумав. — Но у тебя что происходит, Тим?
— Я никак не могу понять, — он помедлил, набираясь решимости, — разве ты была счастлива с ним?
Склонив голову, мама терпеливо ждала.
— Я хочу сказать… он же бесконечно тебя тиранил.
— Ну что ты, — мягко ответила она, — твой отец любил меня.
— А вы плачете на «Титанике»?
Лиза посмотрела на него долгим, пронизывающим до костей взглядом.
— Сравниваешь меня со своей мамой? — спросила она. — Это бесполезное занятие.
В ресторане было вполне сносно. Тихонько звучала скрипка, столик стоял в тени и удалении от центра зала, еда была съедобной, а порции такими маленькими, что даже Тимур мог с ними справиться.
Лиза, как и обещала, возвела сложную прическу и вывела в свет какое-то безумное платье розовато-телесного цвета с блестками. В приглушенном ресторанном свете она выглядела, так, словно пришла в сорочке. А то и вовсе без неё.
— Ненавижу драмы, — пробормотала Лиза, скользя взглядом по залу. — Вот скажи мне, дружочек, для чего люди рассказывают истории с плохим концом? Разве подобных не слишком много в реальной жизни? Разве нам всем не хватает так сильно хэппи-эндов?
— А разве искусство не должно нас готовить к тому, что реальная жизнь — полное дерьмо?
— Ну, — она засмеялась, — на это есть сказки.
— Сказки — это истории с хэппи-эндом. В реальной жизни всё рано или поздно заканчивается крахом.
— Ты, я вижу, преисполнен оптимизма, — сказала Лиза и залпом выпила фужер шампанского, словно это была водка. — Я беспокоюсь за тебя, — ни с того ни с сего заявила она. — Ты слишком мало ешь.
— Вы поэтому приволокли меня в ресторан? — поразился вдруг он.
— И поэтому тоже, — вздохнула Лиза. — В конце концов, ты же не нервная институтка в тугом корсете, чтобы наворачиваться в обмороки при случае. Это никуда не годится, дружок.
— Зовите меня по имени, пожалуйста.
— Как скажешь, пупсик.
Тимур закатил глаза.
Лиза кому-то интенсивно махала рукой. Должно быть, встретила знакомых. Не станет же она щеголять молодым кавалером перед совершенно чужими людьми?
— Елизавета Алексеевна, — сказал он торжественно, — но что теперь с вами будет? Заведете себе нового любовника или останетесь старой девой?
Она расхохоталась так громко, что сразу несколько голов неодобрительно повернулись к их столику.
— Полагаю, — Лиза пыталась изобразить его торжественный тон, но её голос то и дело подрагивал, — что я пойду замуж.
— Замуж? — недоверчиво повторил Тимур. — За кого?
Она игриво стрельнула в него широкой улыбкой, расправила плечи.
Яркий рот, густые тени вокруг глаз, некоторая тяжеловатость черт.
Ничто не выдавало в ней красавицу.
— За кого же мне пойти замуж, — протянула она лениво и посмотрела по сторонам. Потом решительно встала и, наискось разрезая зал, отправилась к столику, где одиноко пялился в планшет какой-то мужик.
Лиза. Тяжелые бедра, узкие плечи, платье, похоже на неглиже и высокие каблуки.
Тимуру подумалось, что сейчас она присядет за столик к мужику с планшетом, но Лиза обошлась без подобных показательных выступлений. Что-то шепнула скрипачу, да и повернула обратно.
Медленно, очень медленно она шла по ресторану под вальс Мендельсона.
Бедра двигались с латиноамериканской грацией.
— Я понял, — сказал Тимур с насмешкой, которая мешалась с неким удивлением, — вы пойдете замуж. Наверняка за принца?
— За дровосека, — смеясь глазами, ответила Лиза с достоинством. — Хватит с меня особ с короной на голове.
Тимур налил ей еще шампанского.
Сам он пить не мог, хотя наверняка это было бы просто отлично.
— Красивый галстук, — одобрила она после третьего бокала. — Твоя девушка выбирала?
— Мама.
— Ну конечно.
— Хотите сказать, что я не могу сам себе выбрать галстук?
— А ты можешь?
— Нет.
Она засмеялась.
Это был необидный, хрустально-пузырьковый смех, рожденный игристым вином, а не ехидством.
— Давай сегодня напьемся, — предложила Лиза.
— Если бы, — вздохнул Тимур.
— Покажись врачу, — снова посоветовала она. — Не хочешь идти к гинекологу, сходи к гастроэнтерологу. Но я ставлю на психосоматику.
— Это пройдет, — проговорил он и задумчиво уточнил: — я думаю, как только вы исчезнете из моей жизни, меня перестанет тошнить.
— Тебя на самом деле тошнит при виде меня, и это вовсе не оборот речи? — быстро уточнила Лиза.
Тимур кивнул. Он точно не знал, какой реакции ожидал, но точно другой.
— Боги, как волнительно! — восхищенно протянула Лиза. — Прежде я ни у кого не вызывала таких сильных эмоций!
7
Падая навзничь с высокого табурета, Тимур спросил себя, почему он не сделал барную стойку длиннее.
Тогда бы Лизе понадобилось немного больше времени, чтобы обогнуть столешницу и налететь на него.
В спину ударила безжалостная напольная плитка и, уворачиваясь от частых оплеух сверху, Тимур решил, что сломал себе хребет.
Это было ужасно.
Он всегда терялся перед любыми проявлениями агрессии и понятия не имел, что в такие минуты делать. Его фантазии хватило только на то, чтобы попытаться перехватить руки Лизы, и спустя несколько бесконечных мгновений этого позорного барахтания, у него получилось.
Капали минуты. Тяжелое, хрипящее даже, дыхание Лизы становилось тише.
Она лежала на нем всем своим весом, с каждым вздохом становясь все тяжелее и тяжелее, как становится все тяжелее и тяжелее засыпающий человек.
— Елизавета Алексеевна.
Собственный голос заставил Тимура вздрогнуть. Он вдруг осознал, что их безобразная драка (вернее — варварское Лизино нападение) происходила в
