оставалось немного, а в предрассветные часы очень трудно бодрствовать. Главное, чтобы Испанец дождался, иначе, она не сможет попасть к брату.
К счастью, дверь в карцер оказалась открыта.
— Ну наконец-то! — шепотом воскликнул Серхио. — Я уж думал ты опять не придешь.
— Ира? — спросил Витька. — Ты чего так поздно? Скоро уже подъем.
— Я не надолго, — она нашла его ладонь и вложила хлеб.
— Ладно, вы как знаете, а я пошел, — Серхио не попрощавшись, выскользнул из карцера.
Ира подошла к брату ближе и, несмотря на его сопротивление, обняла его, прижалась головой к макушке и замерла так, стараясь сдержать слезы.
Марк так и не смог уснуть в эту ночь. Сначала пошел в спортзал и выместил злость на тренажерах. 'Сколько можно быть таким идиотом? — увещевал он себя. — Ведь она же сказала тебе ясно и понятно с самого начала. На что ты каждый раз надеешься?'
Он поднимал камни до тех пор, пока не заболели швы. Потом поднялся к себе в комнату. Убрал постель и метался из угла в угол. Только что головой об стенку как Зверев не бился. Когда небо за окном посветлело, решил, навестить Лифтера. Может, заодно удастся поймать того, кто носит ему еду. Хотя вряд ли, конечно — посещать пленника перед самым подъемом очень рискованно.
Но все же, подходя к карцеру, Марк постарался ступать как можно тише. Подойдя к двери, он хотел достать ключи, но по какому-то наитию, сначала потянул дверь на себя. Она легко приоткрылась. Тогда он рванул ее и шагнул в камеру.
На полу сидела Клео, прижимая к себе Витьку.
При виде майора они вскочили на ноги и их словно отбросило друг от друга. После минутного замешательства, Лифтер тут же кинулся на майора:
— Только попробуй тронуть мою сестру! Только попробуй! Убью! — надрывался он.
Марк тяжело дышал от бешенства.
— Убьешь? — негромко спросил он, сузив глаза. — Ну, давай, убей. Так ты, оказывается, мечтаешь перебить всех, с кем она спала, чтобы вытащить тебя из того дерьма, в котором ты оказался? Силенок-то хватит, щенок? — говоря это, Марк наступал на мальчишку, тот невольно сделал шаг назад, но глаза гневно полыхали.
— Не смей мою сестру трогать, понял?! — продолжал он.
— А если посмею, то что? Ты сидишь здесь, в карцере. Героя из себя корчишь. Мир тебя не устраивает. Все не так, как ты хочешь. А ты спросил ее, — он, не глядя, ткнул пальцем в Клео, которая стояла у стены, беспомощно сложив руки у груди, будто молилась. — Ты спросил ее, — повторил Марк, — как она хлеб тебе добывает? Под кого она легла, чтобы тебя накормить, спросил? Тебе порядки в приюте не нравятся. Тебе на свалку выходить зазорно, чтобы стариков и детей накормить. А вот так сидеть и кормиться за счет сестры не зазорно? Под всех мудаков ее подкладывать, чтобы тебя от хищников спасти — тебя устраивает, да?
Он не сдержался, и, схватив пацана за тощую шею, прижал к стене. В глазах у Витьки на смену гневу пришло отчаяние, но он боялся не смерти.
— Ирка, скажи, что это не правда! — прошептал он, скосив глаза на Клео.
— Марк, пожалуйста, — прошептала девушка. Голос ее дрогнул.
Левицкий отпустил мальчишку и повернулся к ней.
— А ты, — он снова задохнулся от ярости, потом справился с собой. — Ты считаешь, что это нормально? Правильно? Приучать брата пользоваться твоими услугами? Приучать его к тому, что он может сделать любую гадость и все сойдет с рук. Потому что есть сестра. Она раздвинет ноги и в очередной раз его вытащит. Ты считаешь, что это нормально? Что он человеком вырастет? Да на хрена такому отморозку жизнь?
— Марк! — снова попыталась остановить его Клео. — Пожалуйста, не здесь!
— Нет здесь, — прервал ее Марк, успокаиваясь, наконец. — Здесь и сейчас, — он снова повернулся к Витьке, который сидел у стены, вцепившись руками в волосы. — Ты жить хотел? Тебе нравится жизнь такая? Так живи, — он быстро наклонился и освободил его от наручников. — Живите оба, — отчеканил он. — Убирайтесь из приюта, чтобы духа вашего здесь до завтрака не было!
Он вылетел из карцера. 'Ну ты и придурок, майор, — подумал он. — Ведь сразу же можно было догадаться!' Он зло посмеялся над своей доверчивостью и пошел проверять посты. Приют уже начинал просыпаться.
Среда. Лондон
Ева сидела в коридоре и не знала, что делать. Вчера она услышала какой-то стук в коридоре, но подумала, что это Йорген колдует над флэшкой. Потом сама не заметила, как уснула. И только утром обнаружила, что муж ночью так и не лег спать. Дверь оказалась открыта. Готовя завтрак, она еще надеялась, что, может быть, он куда-то вышел, и вот-вот вернется. Проводила девочек, стараясь не показать беспокойства. Вскоре после них она должна была выходить на свалку. Сейчас, в полной экипировке, с мешками в руках она сидела на полу, чувствуя, что не может пошевелиться.
В голове метались мысли одна бредовее другой. 'Вызвать полицию? Пойти поискать его самой? Спросить у друзей?' Внезапно, она будто услышала голос Йоргена: 'Иди на свалку. Ради девочек иди'.
Она вскочила и помчалась к лифту. В распоряжении оставалась одна минута. Ева постаралась сжать чувства в комок. Никто не должен знать, как она расстроена. У нее все в порядке.
Уже на свалке, когда она собирала ценный мусор в мешки, в глазах снова потемнело: если Йорген не вернется, полиция может начать расследование заново. Устроят дома обыск, что-нибудь найдут.
Чтобы прийти в себя, подумала о другом: 'Все обойдется. Он вернется и все будет хорошо. Как прежде'. Так она и закончила смену, твердя про себя как заклинание одни и те же слова. Входя в фильтр- подъезд, с надеждой осмотрела команду охотников, но мужа среди них не оказалось.
Сердце перестало биться от ужаса. Уже не заботясь о том, что кто-то может заметить ее состояние, она, чуть ли не бросив полные мешки на склад, помчалась домой. Квартира встретила мертвой тишиной. Едва сдерживая слезы, она медленно побрела в спальню, чтобы переодеться. Последняя надежда растаяла. Йорген не вернется. Может, его убьют. Или уже убили. Может, он опять солгал и сбежал сам, как только миновала опасность. Сейчас уже ничего не имеет значения. Сейчас важно как-то выжить.
Она шагнула в спальню и вскрикнула: на полу перед дверью лежал муж. Ева упала рядом на колени, нащупала артерию на шее — пульс был. После переживаний, она не выдержала и зарыдала. Он вернулся, он жив. Но как же он лежит? Ведь надо выходить на свалку. Она помчалась к аптечке, нашла нашатырь. Едва она поднесла к носу пузырек, он открыл глаза, помотал головой.
— Ева… — он сонно потер глаза, потом, поморщившись, сел. — А я не хотел диван пачкать, вот и лег прямо на полу, — виновато объяснил он.
— У тебя же смена сегодня, — прошептала она сквозь слезы.
— Я с утра был у Ойвина. Взял больничный на пару дней. Ну что ты, — он осторожно прижал к себе жену. — Все хорошо. Все закончилось. Не плачь.
— Правда? — она взглянула ему в глаза и стала вытирать слезы. — Все-все закончилось?
— Да, — подтвердил он.
— А где ты был?
— Меня срочно вызвал к себе начальник, — Йорген решил не пугать жену известием, что ночью они были на волосок от гибели. Будет еще потом ждать нападения каждую ночь. — Я даже флэшку испортить не успел. Но оказалось, что она и вправду испортилась от времени. Сначала мне не поверили. Даже хотели убить. Но потом отчего-то передумали. Я так думаю, только по твоим молитвам.
Ева снова заплакала, прижавшись к его груди, а Йорген вспоминал, как смотрело на него черное дуло пистолета, а справа удалялась спина Депрерадовича. Как внезапно Божан остановился и приказал Волосу:
