— Чувствуешь, да?
— Да.
— Точно?
— Точнее не бывает.
Выползли они из комнаты только к вечеру. Но никуда не пошли, потому что у Ваньки поднялась температура. Поужинали дома в окружении всей честной компании. За столом смеялись до коликов в животе. По-другому в обществе Валета быть не могло. Они с Леночкой находились в особенно приподнятом настроении — так и светились от счастья. И это здорово. Когда люди счастливы – это здорово.
А вот Алёна тревожилась из-за Ванькиного состояния. Сначала не показывала этого, а потом, когда он ушел в комнату, устав от громких разговоров и музыки, взволновалась всерьез.
— Мурка, я понимаю, что ты переживаешь, но, давай, ты будешь переживать тихо. У меня и так голова раскалывается, не носись туда-сюда, — проворчал Иван, когда она в очередной раз поинтересовалась его состоянием.
Ночник слабо освещал комнату. Алена никак не могла понять: румянец на Ванькиных щеках это новая порция загара или все-таки результат слегка повышенной температуры тела.
— Ваня, что делать? — Села рядом и сложила руки на коленях.
Шаурин лежал на кровати, прикрыв глаза тыльной стороной руки. После Алёнкиного вопроса, он убрал ладонь от лица и посмотрел на девушку.
— Ничего не надо делать. Я все уже сделал. Таблетку выпил, жду прихода, — как обычно, не без иронии успокоил.
— Вчера больной, сегодня больной… Не надоело?
Ванька улыбнулся.
— Машенька, дай Медведю поболеть. У него акклиматизация.
Алёна выскочила из комнаты и через несколько минут вернулась с графином апельсинового сока.
— Лекарство должно быть вкусным. Пей.
— Что это?
— Сок. Апельсиновый.
— И все? И ты даже водки туда не налила?
— Никакой тебе водки. Знаешь, у меня, когда температура поднимается, и я начинаю заболевать, я сразу литр апельсинового сока выпиваю и мне становится лучше. Пей давай.
— И ты от меня отстанешь?
— Считай – уже отстала. — Налила сок и вручила ему стакан.
— Алён, иди отдохни, не сиди со мной. Я нормально себя чувствую. Посплю часок, а потом мы с тобой придумаем, чем заняться.
— Ладно, — согласилась она и вышла из комнаты, подумав, что неплохо было бы чего-нибудь перекусить.
Внизу было пусто и тихо. Алёна вздохнула спокойно и побрела по первому этажу мимо белоснежных диванов к кухонной зоне, которую от гостиной ограждала квадратная барная стойка, отделанная натуральным камнем.
Дом, конечно, оформлен шикарно, в классическом средиземноморском стиле. Белые цвета, зелень, натуральные материалы в отделке. Панорамные окна и полное застекление некоторых участков. Много света, легкость, прозрачность. Сантехника, керамика и кухонное оборудование от эксклюзивных марок.
Алёна замерла у холодильника, раздумывая, чего бы ей съесть. Так ничего и не выбрав, она захлопнула дверцу и, повернувшись, вздрогнула от неожиданности. У нее за спиной стоял Гергердт.
— Гера! — воскликнула она. — Твою мать… напугал!
— Не бойся, Алёна, я человечиной не питаюсь. — Он улыбнулся. И в его улыбке промелькнула едва заметная легкость, допускающая шутливость в разговоре.
Алёна поддержала его тон.
— Вот и хорошо, а то зубы об меня сломал бы. — Взгляд ее упал на большое блюдо с фруктами.
— Даже не сомневаюсь.
— Я думала ты тоже развлекаться ушел.
Алёна поставила блюдо на стойку и уселась в удобный полукруглый стул. К ее удивлению, Артём сел напротив. В руке у него был высокий бокал с какой-то мутноватой жидкостью. Конечно, что-то спиртное. Точно не минералка и не сок.
— А я и так развлекаюсь, мне далеко ходить не надо. — Он отставил бокал в сторону. — Дай нож.
— Что?
— Нож. Подай.
Гера улыбнулся так, как улыбались бы змеи, если бы умели улыбаться. Наверное, он знал, что в его присутствии Алёне неловко.
А Алёне было более чем неловко. Рядом с ним она чувствовала себя голой. Не потому что Гера похотливо на нее смотрел или раздевал взглядом. Нет, ничего подобного не происходило. Он смотрел только в глаза, не шарил взглядом по телу, не блуждал по лицу. Только в глаза.
Она подала нож, и Артём принялся за арбуз. Крошил сочную мякоть на мелкие кусочки и ел с ножа, не пачкая рук.
Алёна щипала крупный зеленый виноград и думала. А потом решилась спросить:
— А как вы с Ваней познакомились?
— Обыкновенно.
— Очень красочно и содержательно. Спасибо за ответ.
— Ты просто не с того места начала. Лучше спроси, как я познакомился с его отцом.
— Как? — затаив дыхание спросила Алёна.
— А я у него бумажник спиз… спёр в магазине по малолетке. Жрать-то хотелось. Как-то надо было выживать.
— Господи… — проронила она, меж тем оценив старания Геры выражаться вежливо. Ну надо же, даже от мата удержался.
— Ага. С тех пор Денис Алексеевич бдительно следит, чтобы я остался вором и не стал убийцей. А я вот еле держусь, — грубовато засмеялся он каким-то невеселым смехом. — Хороший человек наш Денис Алексеевич.
Алёна ошарашено замерла, легко представив себе Геру с арматурой в руках и зверским выражением на лице. Да, оба они с Ваней хищники. Только Гера врагу череп проломит с боевым кличем, стараясь все вокруг кровью залить, а Ваня, глядя чистым распахнутым взглядом и обаятельно улыбаясь, своему – незаметно яда подсыпет и будет наслаждаться его муками.
От собственных мыслей она содрогнулась. Но что-то заставило ее сидеть на месте, продолжая разговор.
— Нет, ты не думай, что я какой-нибудь там приемный сынок. Я сам по себе.
— А с Ваней?.. — несмело спросила.
— Это позже. Чувствую – город вздрогнул. Чё, думаю, за пацан порядки наводит. А это оказывается малой из-под папкиного крыла вырвался. Так я к папе: так, мол, и так… Сдал ему Ивашу. Вот и подружились. Ваня, он же снаряд сильного поражающего действия. С ним если свяжешься, то все – борода.
— Ты сейчас мне анекдот рассказал?
— Почти, — ухмыльнулся Гера. — У Шаура спроси, может, он тебе что скажет.
— Ага, так и спрошу. У Иваши, — хмыкнула Алёна, отправляя в рот виноградинку.
— Нет, — твердо сказал Гергердт, положил нож на блюдо и жестко сцепил пальцы. — Он не Иваша. Он – Шаур. Ивашей он был лет в двадцать – борзый, дерзкий и охренительно крутой. А сейчас он Шаур. Настоящий. Только Денисович.
— Все, вообще меня уже сгрыз! — Алёна, задыхаясь от смеха, столкнула с себя Ваньку. Он откинулся на спину, и она уселась на него сверху. Тяжело дыша, оттянула широкую горловину футболки и посмотрела на свою грудь: — Ты поглянь, как я теперь купальник надену?
Ваня рванул ее футболку вверх.
— Без купальника ходи. И без футболки.
— Ага, — Алёна поправила на себе одежду и снова залилась смехом. — Не могу… у меня уже от смеха живот болит.
— Ну, а что ты ржешь? Я вот не смеюсь. — Пощекотал ее под ребрами.
Алёна завертелась, заерзала и, пытаясь отбиться от его рук, заверещала:
— Ваня! Я боюсь щекотки, не смей!..
Шаурин бросил ее на кровать и навалился сверху. Придавил всем телом и жадно припал к распухшим искусанным губам. Целовал, пока не стала задыхаться.
— Слазь с меня, — слегка шлепнула его по голой спине. — Слазь давай. Замучил меня уже сегодня.
Ванька рассмеялся. Со сдавленным рыком уткнулся ей в шею. Потом приподнялся на руках, оглядывая Алёну. Лицо у нее раскраснелось, грудь подрагивала от частого дыхания.
— Что-то ты не выглядишь замученной, а вполне себе довольной. Пойдем занырнем в бассейн – остынем.
— А может, лучше поедим чего-нибудь?
— А может, лучше попьем?
— Может, поспим?
— Пошли поедим.
Алёна соскочила с кровати, поправила футболку и шорты, убрала в пучок, рассыпавшиеся по плечам волосы. Они с Ваней спустились на кухню.
Рацион их состоял практически из одних морепродуктов, а от них сложно устать. На острове все свежее и вкусное. Про мясо даже никто не вспоминал. Еще ели фрукты и сладости. Сами готовили редко: в доме была прислуга. Поэтому гостей ежедневно баловали экзотическими блюдами.
