Я повторяю его слова полицейскому, правда, без унизительных прозвищ. Следователь поднимается и выходит из кабинета. Проходит полчаса, может, чуть больше. Он возвращается и почти сразу же ставит передо мной кружку с горячим чаем.
— Скоро за вами, Полякова, приедут. Обвинений вам предъявлять, разумеется, не станут. От лица всего полицейского управления приносим вам извинения, — говорит и подкрепляет свои извинения вазочкой с шоколадными конфетами, подвинутой в мою сторону.
Лопай, девочка, только смотри, чтобы попа не слиплась от сладкого. Тебе этой попой ещё на лечение сестры зарабатывать придётся. Откуда эти мысли циничные в голове берутся? Но жизнь меня по щекам так отхлестала, что я теперь не то, что на воду, я даже на лёд дуть стану!
— Это за вами, — говорит следователь, выглядывая в окно, улыбается приторно и распахивает передо мной дверь кабинета. - Всего вам самого наилучшего. Не болейте!
Едва делаю шаг за порог, как меня обступают с двух сторон верзилы Моретти. Его самого рядом нет.
— Леон?
— Босс приказал доставить в больницу, — отрывисто говорит один из мужчи. Они выводят меня на улицу под белы рученьки, подводят к огромному внедорожнику. Раньше бы он мне роскошным показался, но сейчас кажется катафалком, а водитель за рулём - приспешником смерти с косой в руках.
Охранник с рябым лицом достаёт телефон и звонит.
— Босс. Вывели. Да… Хорошо. Сейчас...
Мне к уху трубку подносят, но дотронуться не разрешают.
— Послушай, Клубничка. Сейчас тебя отвезут в больницу. Подготовят к операции. Она состоится завтра утром.
— Операция? — внутри всё холодеет. До ужаса. Я так боюсь этих игл, скальпелей, запаха больничного, что трястись начинаю.
— Аборт, Лина…
Мне кажется или голос Леона звучит чуть мягче, но всё равно раздражённо. Как будто я, сама того не ведая, наступила на его больной мозоль.
— Решение проблемы. Лучший выход. Будешь послушной девочкой, спасу твою сестру. Озолочу тебя. Не придётся работать. Только не зли меня, bella, идёт?
Тогда не кончай в меня без презерватива. Ни одна таблетка не даст стопроцентной гарантии. Ни одна спираль не застрахует от нежеланной беременности!
— О, ты быстро учишься торговаться, — усмехается Леон. — Даже не знаю, нравится мне это или нет. Ещё не распробовал на вкус. Но скоро узнаю. Как только мы решим крохотную проблему… Будь послушной. Отбой.
Крохотная проблема. Я стискиваю зубы плотнее и послушно залезаю в навороченный джип. Если бы много лет назад родители Леона не занялись сексом без защиты, его бы тоже не было. И как из такой крохотной проблемы мог вырасти он — монстр?
Глава 14. Лина
— Я могу идти?
Я посмотрел на шлюху. Губы у неё трясутся от страха, она пальцами цепляется за мятое платье.
— Иди. Свободна. Это, — швыряю на стол несколько купюр. — За ожидание.
Впервые я плачу нанятой шлюхе за бездействие. Она знойная и умелая, но у меня банально не было желания трахать это тело. Я разнёс в щепки пол-номера, а она тряслась на полу в ванной комнате и скулила от страха, боясь, что ураганом злости сметёт и её тоже. Обошлось. Ни траха, ни битья — я баб не бью.
Она торопливо хватает деньги и сбегает. В прямом смысле этого слова сбегает. Испуганная. Я падаю безвольным камнем в кресло. В голове всё гудит. Чёрт знает что творится.
Поставки — одна за одной. Срываются. Дерьмо… В бизнесе случаются промашки. Но я не слепец, чтобы бить каждый раз мимо цели. Уверен, крыса не найдена. Одного пустили в расход, чтобы другим неповадно было. Но кажется, тут есть ещё что-то другое. Проблем - выше крыши. И будто мне с бизнесом хлопот мало, Клубника залетела.
Мне не пять лет, я прекрасно знаю, как сходятся пестик и тычинка, и охотно этим пользуюсь. Но врач меня заверил, что противозачаточные таблетки — самые лучшие. Что Лина там гнала? Про настойки от бессонницы? Врёт, должно быть. Скорее всего, втихаря выплёвывала таблетки, чтобы залететь самой.
И залетела же.
Это как плевок Фортуны. Законная жена не может зачать. А постельная игрушка беременеет от меня с лёгкостью. Клубничная моя… Страсть ошалелая. Похоть пьяная. Наваждение. Раскованная и скромная одновременно. Тигрица и ангел. Огонь под атласной кожей и лёд в зелёных глазах.
Убрать. Немедля. Она и без того задержалась возле моего члена, вытеснив ангельским личиком всех прочих шлюх. Если будет ещё и ребёнок - всё равно, что мешок на шее с камнем повесить.
Леон Моретти не будет зависеть от какой-то длинноногой русской шлюшки, будь она хоть трижды сладкой и желанной, как ни одна другая.
В кабинете царит порядок. В другие комнаты вызываю уборщиц. Раздраженно хожу по кабинету разъяренным зверем. Осточертела эта страна. Гнилые порядки, дерьмовые дороги, поганая погода…
Вернуться бы назад, под жаркое солнце. Оно льнёт к коже, словно любовница. Опять в голове вспыхивают картины - загорелая кожа, капли пота между налитых грудей, светлые волосы в моём кулаке.
Мой круг снова и снова замыкает на ней, Лине. Смотрю на часы. Утро. Вчера её подготовили к операции, взяли все необходимые анализы. Сегодня сделают всё. Вычистят. Выскоблят.
В груди плещется раздражение и злость раскалывает пополам. Она беременна. Почему именно она? Почему не Фелиция?!
Когда законная жена плюнула словами, что проблема может быть не только в ней, меня на мгновение проняло сомнением. Вдруг?
Но теперь сомнений нет никаких. Проблема не во мне, ведь Клубничка залетела от меня. Проблема в ней - в жене.
Но мне нужен наследник… Дед ещё в прошлом году активизировался и дал понять, что у его терпения есть ограниченные сроки.
Обеспечить свой род наследником - прямая обязанность главы клана. И если я не дам деду желаемое, он, тот ещё суровый старик, может легко скинуть меня со счетов. И плевать ему, что проблема в супруге, которую он сам же мне и навязал. Закон суров - у меня должен родиться наследник. Хотя бы одна успешная попытка, или меня сочтут неспособным продолжить род.
Дерьмовые законы. Клал бы я на них, если бы на кону не стояло многомиллиардное наследие рода Моретти и уважение глав прочих семейств.
Раздаётся телефонный звонок. На экране высвечивается имя. Алонзо Моретти. Дед. Кажется, русские говорят, лёгок на помине? Так и есть.
Игнорировать его не стоит.
— Доброе утро.
— Доброе? — чеканит дед. — Знаешь, Леон, я так не думаю. Не хочешь сказать, почему я уверен, что это утро — одно из самых дерьмовых в моей жизни?
—Ещё не знаю, Алонзо… — дед терпеть не может, когда его называют «дедом». Только имя или уважительное обращение, как к господину — «синьор».
— Я тебе помогу...
Дед откашливается.
