На первом этаже вижу Дино, который дежурит в настоящий момент.
— Дино, — твёрдым тоном подзываю охранника.
Язык немеет, прилипая к нёбу. Тело шатается из стороны в сторону. Я чувствую себя чучелом, набитым соломой. До чего только ты докатился, Леон Моретти?
— Что изволите, синьор?
— Шлюху.
— Что, простите?
— Шлюху мне вызови! — гаркаю так яростно, что стёкла дребезжат.
— А, да, — тянет слова. — Какую изволите?
— Русскую. Светловолосую, — с силой сжимаю стакан с виски в руке.
Шмяк.
Твою мать!
Так сильно сжал стакан, что тот разбился, вонзившись осколками в руку. Боль на время забрала ублюдские воспоминание. Стало немного легче. Надолго ли? Секунд на десять.
— Но, это… — Дино мнётся, как неуч у доски. — Где взять сейчас, в такой час? Нужно время.
— Найди! Живее, бля! — я вскакиваю на ноги, с психу пинаю кресло ногой.
Да. Я пьяный. Вдрызг. Конкретно.
Нажрался, как ещё никогда в жизни не нажирался.
Думал, пойло пригубит боль…
Но нихера не легчает. Хоть упейся до смерти!
Выебать шлюху нужно. До смерти затрахаать дрянь. Хочется ебать грязную дырку и представлять на месте шлюхи Лину. Дино послушно направляется к выходу на поиски жертвы.
— Трусы купи.
Охранник замирает. Оборачивается, глазея на меня как на полоумного.
— С клубниками. И не в-возвращайся без н-них! Иначе, сука, уволю.
Язык заплетается. Дверь хлопает. Я всё-таки теряю равновесие, падаю на полу, хватаясь за сердце. Которое болит. Жжёт. Пылает. И бешено вбивается в подреберье.
Сдохнуть бы. И перестанет болеть.
***
— Вон пошла, — грозно рычу, выбивая из пачки сигарету. Закуриваю, закатывая глаза. Внутри меня бушует смертоносный ураган самых разных негативных эмоций.
Губастая блондинка в трусиках с клубничками лихорадочно хватает с пола свои вещи. Босая, почти полностью голая, она вылетает из комнаты.
Я так и не смог притронуться к шлюхе. На шаг даже не смог подойти. Она и так, и эдак передо мной вертелась, но не смогла завести.
Просто эта шалава не Лина, на которую я мог секундно посмотреть и моментально обкончаться до искр из глаз. Не прикасаясь. Просто, глядя на неё.
Член на чужую бабу не встал. Даже не дёрнулся. Хуй безвольно болтался в трусах, как висельник. Не она это. Не она. И мерзко мне. Погано так сильно на душе, что охота взять ствол, в рот себе его затолкать и застрелиться. Я смотрел на шалаву, и всё равно о суке лицемерной думал. Её звонкий смех внутри души звучал. Её ангельское личико перед затуманенными глазами мелькает.
Не могу так. Не могу.
К сыну вернусь. Он — теперь моё всё. Мой единственный смысл жизнь. Мой наследник. Моя кровь. Надежда для моей империи.
Докурив, я возвращаюсь в спальню. Малыш мирно посапывает в кроватки, рядом на диване дремлет нянечка. Я направляюсь к кровати. Падаю спиной в подушки, засыпаю.
Один и тот же сон. Опять она. Лживая, ненавистная bella. Одна и та же ненавистная картинка. Кошмар продолжается... Лина рыдает. Кричит так истошно, что сердце в груди от крови лопается.
Мы стоим друг напротив друга. Она падает передо мной на колени. Тянет ко мне трясущиеся руки. А я ребёнка на руках держу. Уношу его от предательницы. Поворачиваюсь к дряни спиной.
— Леон, нет! Пожалуйста… Я н-не виновата. Меня з-заставили! Я люблю тебя… Тогда не любила, когда предавала. Но сейчас… Люблю. Прости. Прости. Прости. Не уходи! Я прошу. Не забирай сына…
— Нет. Я ненавижу предателей. Ты это знаешь. Видела. Тогда, в подвале.
— Не прогоняй меня. Не убивай! Умо-ля-ю...
Бах.
Я дёргаюсь. Оборачиваюсь.
Это выстрел. Но стреляю не я.
Лицо Лины искажается болью. Я вижу сон, как реальную картинку жизни. Не как сон. А будто всё, что происходит сейчас, происходит с нами на самом деле.
Она в белом платье. На белоснежной ткани, в области груди, расплывается красное пятно. Расплывается быстро. По груди, по брюшной полости. Она хватается за грудь руками. Всхлипывает. Отводит руки обратно — они в крови. Дрожат. Окровавленные, очень худые. По щекам льются волны слёз. Габриэль в моих руках начинает жалобно хныкать и дёргаться. Нарастающий крик младенца перерастает в истошный вопль.
Нет. Это не он кричит. А я.
— Леон… Прос-ти. Береги нашего м-малыша…
Я бросаюсь к Лине навстречу, к чёрту забываю обо всем на свете.
Бам.
Удар.
Глаза превращаются в стекло. В них жизнь гаснет. Сгущается тьма.
Она падает на холодный бетонный пол. Не двигается.
— Нет! Блять! Нет!
Бегу. Бегу. Бегу. Кричу, рыдаю.
Не могу добежать.
Она умирает. Тонет. Лёжа на грязном полу в густой багровой луже.
Это ли я хотел? Этого ли я желал, блять, когда проклинал ту, которую полюбил больше всего на свете?
Как будто по голове чем-то тяжёлым огрели. Я понял, что погорячился. Вспылил. Надо было поговорить. Выяснить истинную причину того, что толкнуло Лину совершить предательство. Она… шептала, что не виновата, что её шантажировали, угрожали жизнями дорогих людей.
Я вдруг вспомнил. Обрывки сообщений, фраз.
Какой я идиот. Когда в душе просыпается зверь, овладевая здравым разумом, я не соображаю ничего. Мной управляют эмоции.
Сложный характер. Ядовитая кровь.
Надо всё выяснить. Немедленно.
Лина не такая. Ведь не такая же тварь, какой я её нарёк?! Не могла так искренне притворяться рядом со мной. Все её эмоции, за девять месяцев, были натуральными.
— Лина! — ору я, подскакивая на кровати.
Потный, дрожащий в нервных конвульсиях. Перед глазами до сих пор мигает та ужасная картина. Кровь. Слезы. Остывшее на полу тело любимой девушки.
— Это с-сон… Просто сон, — срывающимся тоном талдычу себе, раскачиваясь на кровати, обхватив голову. — Сон. Сон. Сон.
Придя в себя, осматриваюсь.
Габриэль плачет. Няня укачивает его на руках, подкармливая с бутылочки. Я вдруг понимаю, почему малыш проснулся. Не только из-за моих воплей. Малыша разбудил звук пиликающего телефона.
Смотрю на дисплей — номер незнакомый.
Отвечаю.
А вот в динамике раздаётся очень даже знакомый голос.
Где я его слышал? Не могу вспомнить. Но со мной общаются на русском. Без акцента.
— Эй, ублюдок! Чё, не спишь? Твоя шлюшка у нас! И она сдохнет. Если через шесть часов ты не явишься лично по указанным координатам. В Россию. Успеешь, а? Высылаю фото. Как доказательство.
Телефон пиликает от звука входящего сообщения.
Дрожащими пальцами я жму на экран, открывая присланный медиафайл от неизвестного номера.
Мгновенный холод парализует тело, утягивая меня на самое дно могилы. Голова кругом. Горло душит. Грудь рассекают невидимые лезвия нереального страха.
Клубничка. Связана. С закрытым ртом. Без сознания.
Лежит на грязном бетонном полу. На том самом, будто из сна.
На ней белое платье. Точь-в-точь такое же… как в кошмарном сне.
А над худеньким тельцем возвышается громоздкая тень с пистолетом в руках, дуло которого направлено беспомощной девушке точно в сердце.
Глава 28. Лина
— Нет. Боже… Я не такая умелая и развратная. Но ты