Он и двигался. И это было приятно. Сказочно приятно. Невероятно просто. Но еще больше, гораздо больше, ее завораживал сам Денис. Его эмоции, эта страсть между ними: вздохи, дрожь по телу, судорожное напряжение мышц…
Окутать его теплой волной, оплести, никуда не отпускать. Держать в себе как можно дольше. Поглотить его всего целиком.
Так и попыталась, крепко прижала к себе, когда почувствовала, что толчки его стали резкими, ритм изменился. Поняла, что еще немного, и он ускользнет…
— Нет-нет-нет…
Он укусил ее за плечо. От его стонов и тяжелых вздохов у самой сладкая дрожь пробежала по телу, но этого было мало. Ничтожно мало. И совсем стало жаль, когда ощущение приятной тяжести на своем теле пропало: Денис приподнялся на руках, уже чуть отдышавшись.
— Сказал же, первый раз — мой. Пошли в душ, потом я сделаю тебе приятно.
Предложение пойти в душ выглядело весьма условно, потому что он сам отнес ее в ванную и поставил под воду. Правильно, наверное. В самой не было столько прыти и силы, чтобы вскочить с кровати и побежать в душ. Признаться, голова закружилась, и в теле странная не очень приятная слабость почувствовалась.
— Холодная, — поежилась. — Горячая… — снова вздрогнула, после того как Денис опять попытался отрегулировать воду. Он-то ни первый, ни второй раз не дернулся под струями.
— Тебе плохо, что ли?
— Ну, как-то так…
— Постой спокойно.
— Угу, — послушно согласилась.
Будто у нее есть выбор. Денис обнял ее сзади и прижал к своей груди. И хорошо. Хотя немного странно: вот сексом с ним заниматься было не стеснительно, а мыться — еще как.
Не хотела мыться с ним. При нем. Чувствовала себя… голой. Черт, только сейчас почувствовала себя абсолютно голой. Стеснялась своей наготы. В спальне-то темно, и там он ее не рассматривал так пристально. Не мог видеть каждый изгиб тела. А здесь будто вся душа наизнанку.
— Ты же не думала, что мы все время будем заниматься любовью только без света и под одеялом?
Денис, верно, почувствовал ее напряжение, скованность некоторую. Да и как тут не почувствовать: она вся напряглась, придумывая, как бы побыстрее отправить его из ванной и остаться одной, помыться без его бдительного взгляда.
Очень жаль, что ванна у него таких размеров и такая удобная, что в ней еще парочка человек поместится. А так можно было сослаться…
— Нет, конечно, — храбро ответила.
Он сначала поцеловал плечо в место укуса, погладил его рукой, растирая красное пятно, оставшееся после его «изысканной» ласки, а потом намылил ладони и начал мягко водить по спине.
— Может, я сама?.. — несмело предложила, несмотря на приятные ощущения от этих скользящих прикосновений.
Боязно это и приятно одновременно. И так еле-еле на ногах держалась.
— Нет. Хочу сам. Хочу потрогать тебя, погладить. Соскучился, — обнял так, что чуть ребра у Юльки не хрустнули. — Чего ты боишься? Я тебя просто поласкаю.
— Да я, собственно, не боюсь… — слегка улыбнулась, приказывая себе расслабиться.
Шею целовал, плечи — то, что еще не успел намылить. Нежно так. Или вода немного скрадывала ощущения.
Руки его легко скользили по телу. Мягко, приятно. Слишком приятно, что их, этих касаний, стало много. Везде. Как тогда… Пальцы чуткие на груди, животе и даже там, внизу. Там особенно аккуратно, очень осторожно. Наверное, не осталось на теле места, которое бы он не потрогал, не омыл собственноручно. И сама не понимала, почему так остро реагировала на подобные прикосновения, учитывая, что она с Денисом уже сексом занималась, и он не только трогал ее и ласкал, а даже внутри был. И ничего подобного она при этом не чувствовала.
Когда слезы подступили к глазам, Юля не стала противиться. Думала: под душем это будет незаметно — ничего страшного, если она пустит пару слезинок. Но плечи предательски дрогнули, выдавая.
Денис прочитал все по ее лицу.
— Так и знал… — показалось, что недовольно. — Вот что у тебя за натура такая? Когда на тебя орешь, ты прям боец!.. А стоит чуть приласкать… Юля!.. — сжал ее плечи и чуть тряхнул. — Я же не хотел ничего плохого.
— Ты ни при чем. Когда ты на меня орешь, в меня вселяется дух противоречия, — почти со смехом, но сквозь слезы.
— Так зови его обратно!
— Не могу… — до боли закусила губу, стараясь сдержаться.
Вытащил ее из ванны и начал вытирать полотенцем. Судорожно как-то, быстро. Не очень деликатно.
— Я чуть тебя не похоронила! А они молчали… никто и ничего… — безвольно позволяла ему все. Но тут его руки замерли.
— Если бы я умер, ты бы сразу узнала.
— Ты оптимист. Впрочем, как всегда, — с горькой иронией и со всхлипом. — Я не хочу выливать все это на тебя. Но… я стала совсем истеричкой, не могу собой владеть. Вообще не могу. Я устала… — сказала совсем обреченно. Закрыла глаза и язык себе прикусила, чтобы не разрыдаться в голос.
— Юленька… — прижал ее к мокрому телу. Яростно искал подходящие слова, но найти не мог. Начал с трудом: — Ладно, это все стресс. Не все радостно было последний месяц. Будем считать, нормальная реакция организма. Можешь поплакать.
— Мне не очень удобно плакать, когда ты голый, — сказала ему в грудь.
— Тысяча извинений. Сейчас я надену плюшевую жилетку.
— Лучше надень трусы. А то ты меня с толку сбиваешь. Мне, конечно, нравится твой зад… и перед тоже, но так на слезах я точно не сосредоточусь.
Шаурин отпустил ее и разразился таким хохотом, какой она никогда еще от него не слышала.
— Чего ржешь? — шмыгнула носом, насупив брови, хотя и у самой по губам пробежала усмешка. Слезы как-то сами собой высохли, хотя секунду назад настрой поплакать был серьезней некуда.
— Бл*-*-*-ть, — взвыл, прикрыв лицо ладонями. — Юля-я-я-я…
Когда истерика у него кончилась, он отнял руки и обмотался полотенцем.
— Если правда… — спокойнее, почти не заикаясь, деловито сказала она и принялась промокать волосы полотенцем.
Вот теперь стало совершенно безразлично, что Денис, если можно так выразиться, одет, а она стоит перед ним совершенно голая и при этом даже видит в зеркало его отражение — жадный обволакивающий взгляд, которым он на нее смотрит.
Так же, под его взглядом, Юля невозмутимо расчесала волосы.
— Ладно, истеричка, пошли лечиться, — сказал Денис смеясь.
И они пошли. Только сначала Юлька вытащила из шкафа его голубую рубашку, которую натянула на себя, а Денис соблаговолил влезть в джинсы. Но, как оказалось, сделал он это совсем не из-за Юлькиной нежной впечатлительной натуры, а потому что собрался выйти на площадку покурить. Правда передумал. И не покурить, а выходить на площадку. Не решился оставлять Юлю одну. Потому включил вытяжку на всю мощность и закурил на кухне.
Да, после такого срочно требовалось покурить. Сколько времени с Юлькой уже встречался, а все никак не мог привыкнуть к ее манере выражаться. Как скажет что-нибудь иногда — хоть стой, хоть падай.
— Давай, Конфетка, пей, — долил ей в бокал вина.
— Уже не хочется.
— Давай-давай, это лекарство. Алкоголь боль уменьшит. Ну и расслабит. Хотя мне кажется, тебе надо что покрепче… с твоими тараканами.
— У меня нормальные, вполне себе адекватные тараканы.
— Ну-да… — хмыкнул он.
— Как ты это все пережил? — спросила другим тоном, да и о другом уже.
— Успокойся, — обдал холодком. — Перестань думать об этом.
Злость брала — готов был возненавидеть Монахова за то, что тот позволил ей тогда увидеть его в подвале бессильного и сломленного. Никак не получалось вытравить из Юльки эти воспоминания. Истеричка она, говорит… Так и хотелось сказать ей: «Ты еще истеричек не видела. Тех, кто не умеет собой владеть». Для своего возраста Юлька поразительно сильная. Волевая. Другая бы его самого уже давно к чертовой матери послала. Или не послала, а руки опустила и растворилась в пространстве. Он и не заметил бы, только вздохнул с облегчением. А Юльку сломать нельзя. Поранить можно, а сломать… Сомневался. Зарастет все. Или это будет не его Юлька.
