Поднялись и последовали за ней. Из лавки слева окликнут: «Эй, мальчик!». Убедившись, что это Ему, Он подойдёт. То старушка, продающая всякое летнее. Протягивает Ему мороженое. Он вопросительно поднимет на неё глаза.
— Бери, бери, — добро рассмеётся она. Он поблагодарит и вернётся к ожидающим женщинам. Как-то неловко.
Идут по старой части парка: асфальт сменился бетоном, по сторонам торчат неухоженные деревья. Безлюдно. Место Он увидит сразу: единственная выбеленная коробка среди редкой растительности и столбов, почти на самом краю парка. Прямо, прямо, направо, ещё немного, но вход по другую сторону, так что направо, по бетонной дорожке, и снова направо — железная дверь. Директор откроет.
Он приободрится, поняв, что Они всё же вернутся домой, когда заработают немного денег. Когда сдавали последнюю квартиру, Она снова переживала, как бы хозяйка не нашла чего-то не таким, каким оно было «до». Выбежав из подъезда, Они продолжили ещё пару дворов, каждый со своим. Она — с сумкой на плече, Он — с небольшим рюкзачком. Он сложил туда всякое, многое из которого иной предпочёл бы выкинуть. Слабые плечи не перевесили желания иметь с собой всего да побольше. Как-будто это всё Ему пригодится. Остановившись около урны, Она закурит. Вдруг в сумке заиграло.
— Ну что? — растерянно протягивает Она, глядя на дисплей телефона, и наконец отвечает. — Да?... Это отпариватель для одежды… Нет, мы не забыли… Нет, рабочий… Хорошо, до свидания, — и облегчённо выдохнула. Им некуда было его брать, но не выбрасывать ведь.
Всё здесь покрыто пылью: и массивная тумба справа от входа с лежащими на ней дискетами (Он не знает, откуда в курсе их названий), и диванчик напротив Него, и ещё два стола у дивана. Стоят бокалы, всюду использованные чайные пакетики и что-то ещё — это здание было комнатой отдыха когда-то? Не развернуться, но лучше, чем на улице. Света явно нет, а единственное окно оказалось небольшим проёмом, зарешёченным с обоих сторон белым железным штрихом, и с куском фанеры вместо стекла.
9
Перрон обрывается рядом белых фонарей, линии рельс скрываются в темноте. Плитка морозит ноги в летних босовиках, но вообще-то погода очень хорошая, тихая. Справа высокие стёкла свободного от людей железнодорожного вокзала: на автомобильном ошивается много пьяни, и потому Они перешли сюда. Теперь это козырёк над мелкими магазинчиками у вокзала. Узнав, что в хостеле нет свободных мест, Они возвращаются.
— Сказали, что завтра будут. А пока посидим внутри.
— И что делать?
— Спать, что.
Он возмутится: «Не хочу я спать. Не на вокзале же!»
— Сам вырубишься, — и посмеялась. Слева серые с синим стены, скамейки под цвет, и урны. Заходят в одну из широких дверей. Слева толпятся мужчины: обступили одного, играющего в автомат, и подбадривают его, и вместе радуются выигрышу, а при проигрыше сочувственно хлопают по плечу. От них несёт алкоголем. Пройдут мимо и окажутся в левой части зала ожидания. Правая почему-то перегорожена, и над ней не горит свет. Сидения разбиты по три: серебристые, металлические и в дырочку. Стоят кругом и вокруг, а в углу около окна расположилась стойка с двумя женщинами за ней. Все три уже немолоды. Позади них полки с блестящими этикетками, подносами выпечки и жареного, цветными бутылками. Против окон, не доходя до противоположных, этаж обрывается, и через перила можно наблюдать за первым. Лестница же почти ото входа с перрона, широкая, что может поместиться десять человек, и с низкими такими ступеньками.
Почти одни. Только бездомный залез с ногами на тройное сидение неподалёку, и стареющая женщина дремлет в десятке метров, сложив руки на ногах и склонив голову. Она достаёт влажные салфетки и принимается вытирать сидения, где решила остановиться. Протрёт и показывает: «Смотри, какая чёрная. А ты — зачем, зачем. Неизвестно, кто здесь сидел. Может, вон.», и кивает на давно небритого бездомного. Тот, конечно, совершенно омерзителен и Ему. Сели: Она — сумка — Он с рюкзаком. А спать захотелось скоро, стоило только расслабиться. Но Он всё пересиливает себя, и глаза слезятся от зевоты.
Уверенность улетучивается. Он надеялся на другое. Она должна была одуматься, но Они сидят на вокзале! Всё, что угодно, может случиться. Она обещала снять место в хостеле.
Теперь Он вдоволь накатался на аттракционах: работники парка и их дети могли бесконечно кружить на любом, если было свободно. А вот сладкую вату Он отныне ненавидит: ел её ежедневно, и тоже, как ребёнок работницы. Дел никаких не было, и почти месяц Он провёл на улице, как мог только у бабушки летом. Познакомился с вурдалаками из соседних дворов, да они были совсем не Его манеры общения и увлечений. Не получилось дружбы. Впрочем, Он и сам отлично гулял, хотя чаще бывал в парке. После работы Они шли в универмаг в паре кварталов, покупали хлеб и маргарин, иногда что-то получше. Света в самом деле не было, но на ночь нужно закрывать дверь. Ложились рано, вставали рано. Непривычно было открывать глаза и видеть только просветы в двери. Дивана не хватало, и Он скорее спешил бы встать, чтобы размять тело после ночи тяжёлого дыхания и тесноты тел, но обычно просыпался намного позже Неё, распластавшись во все стороны. Он не плакал ни разу.
А теперь хочется. Его захлестнет безнадёжность и обида, и ещё страх. Спросить Он не может.
— Девушка? Разрешите угостить вас кофе? — и Они подняли глаза.
Смуглый мужчина средних лет, выпивший и не очень ухоженный.
Она мутно оглядела его — вероятно, всё же заснула, — и пожала плечами неуверенно: «Ладно».
Кофе в углу подают в больших кружках, растворимый и круто разбавленный водой. Пьют много, а Он всё платит и заказывает ещё. Купит Ему шоколадный батончик. Он неуверенно возьмёт тот, оглянувшись на Неё, и смущённо поблагодарит. Разошлись: Они — на своё место, он — в нескольких метрах.
— Эй, — и брань. — … сосёшь? — лениво крикнет мужчина внезапно.
Он аккуратно посмотрел: спит, склонив голову вперёд. Или притворяется? Он и сам делает вид, что не услышал.
И решается немного подремать. Ночь началась недавно, но совершенно невыносимо сидеть, напившись горячего и совершенно размякнув. Она потормошила, не успел Он закрыть глаза. Огляделся: пришло немного людей. Когда же?
— Эй, не спи, — мягко, но настойчиво твердит Она. — Мне нужно отойти. Посмотри за сумкой.
Он широко зевнёт и протрёт глаза. Провалиться бы до утра, но Он уткнулся в пол, изредка поглядывая на прогуливающуюся охрану сквозь пелену сна. Те поднимают бездомных и гоняют с места не место, но не выдворяют прочь.
Видит
