Кроме нас с Чистяковым, в помещении находились ещё два человека. Они были похожи друг на друга как две капли воды. Близнецы, – догадался я. Они стояли по стойке «смирно» напротив Чистякова, заложив руки за спину и расставив ноги на ширину плеч, как будто ожидая от него приказа. На них были надеты армейские комбинезоны, застёгнутые на все пуговицы, без знаков различия, на ногах короткие сапоги, на головах шапки со звёздочками. Меня они игнорировали и даже не смотрели в мою сторону.
Чистяков подозвал меня к себе и представил своим помощникам.
– Вот это и есть наш объект «Х», как мы называли его до сегодняшнего дня. Прошу вас любить и жаловать его, и пусть вас не смущает его невзрачный внешний вид. Его сила заключается в его уникальном таланте знать и видеть то, что не дано простым смертным. Поэтому мы должны всемерно оберегать и защищать его, даже ценой своей жизни.
Чистяков ходил перед близнецами, периодически показывая на меня пальцем.
– Вы его будете звать товарищ Иванов, – Вениамин Карлович, предугадав мой вопрос, сделал повелительный жест ладонью в мою сторону, чтобы я оставался на месте и молчал.
А сам продолжил говорить в своей нравоучительной манере.
– Я приказываю вам под страхом смерти не задавать товарищу Иванову никаких вопросов, кроме вопросов, связанных с нашей операцией. Её мы должны провести в самые сжатые сроки, не более, чем за один месяц. И теперь, когда товарищ Иванов уже вместе с нами, мы переходим к выполнению заключительной части нашего задания. Вопросы есть? Вопросов нет. А теперь, агент Белый, – Чистяков обратился к близнецу справа от себя, – проведите нашего гостя в его комнату и ознакомьте с условиями проживания, а вы, агент Альбинос, приготовьте для нас ужин, а то наш подопечный еле стоит на ногах.
Чистяков подошёл ко мне, по-отцовски положил руку на моё плечо и еле слышно прошептал:
– Не задавай никаких вопросов, просто так надо. Я скоро тебе всё объясню, – и легонько подтолкнул меня в сторону Белого.
Помимо зала, куда мы первоначально попали, было ещё пять небольших комнат. Нельзя сказать, что помещения были обжиты, но здесь было сухо и сравнительно тепло. Комнаты освещались слабыми электрическими лампочками от аккумуляторной батареи, и это в замерзающем городе выглядело настоящим чудом. Мне выделили отдельную небольшую комнату, которую легче было назвать камерой, размерами два метра на полтора. На полу лежал матрац, набитый соломой, поверх которого лежало простое солдатское одеяло. Комната запиралась металлической дверью с наружной задвижкой. В других комнатах обстановка была аналогична моей, и только в «столовой» стояли невесть откуда взявшийся круглый стол и несколько ящиков от снарядов.
Когда я вышел в «столовую» и увидел продукты, лежащие на столе, то впал в ступор, поскольку то, что там лежало, никак не укладывалось в моё понятие о солдатском пайке. Такого изобилия продуктов я не видел даже до войны. Помимо большого количества хлеба, там были разнообразные мясные и рыбные консервы, печенье и шоколад.
– Подсаживайся, товарищ Иванов, – любезным жестом пригласил меня за стол Вениамин Карлович.
– Кушай, не стесняйся, – Чистяков начал подвигать ко мне поближе открытые банки консервов и хлеб, – тебе надо срочно восстановить силы. Поэтому ближайшие несколько дней ты будешь только есть, пить и спать. После того, как ты почувствуешь себя лучше, мы преступим к выполнению задания.
– Вениамин Карлович, а можно мне задать вам несколько вопросов? – поинтересовался я.
Чистяков зыркнул на меня глазищами, но вслух произнёс:
– Агенты Белый и Альбинос, оставьте нас одних и ступайте к себе.
После чего уже более любезным тоном предложил мне озвучить то, что меня волновало.
– Вениамин Карлович, почему для выполнения вашего правительственного задания мы спрятались в этом подвале, а не пошли в Смольный, где находится штаб обороны города? Что будет на заводе, когда я завтра не выйду на смену, ведь по закону военного времени меня могут расстрелять? И, в конечном итоге, что это за продукты? – я мотнул головой на стол. – Ведь ими можно накормить и спасти жизнь стольким людям там наверху.
Чистяков не перебивал меня, а внимательно смотрел мне прямо в глаза, будто оценивая и сравнивая меня прошлого и настоящего.
– Я ждал от тебя этих вопросов, поскольку понимаю, что ты просто-напросто не мог их не задать. Но я хочу, чтобы ты успокоился и поверил мне, что всё, что я сейчас делаю, я делаю в первую очередь ради тебя самого. Теперь давай по порядку, почему мы не в Смольном, а в этом подвале, как ты выразился. Дело в том, что наша миссия очень секретная, о ней не знают даже те кто находятся сейчас в Смольном. Вот представь. Мы приходим с тобой к Андрею Александровичу Жданову и говорим: «Товарищ Жданов, город вот-вот захватят немцы, поэтому нам надо найти и вывезти ценности для нужд обороны страны. Помогите нам». А как ты знаешь, стены тоже имеют уши. И представь, что эта новость начинает разноситься по городу. Ты представляешь, что тогда будет? Вот поэтому мы действуем очень скрытно и очень осторожно. И я бы хотел, чтобы ты проникся значимостью, поставленной перед нами задачи и понял, какую огромную роль отводит руководство страны и лично товарищ Сталин этой операции. Поэтому ты должен беспрекословно выполнять все мои указания и распоряжения и понимать, что результат этой операции в первую очередь зависит от тебя, от твоих уникальных способностей. Теперь до тебя дошло, почему мы здесь?
Я сидел с открытым ртом и кивал головой каждому его слову. Сейчас его авторитет вырос в моих глазах до седьмого неба. А он продолжал:
– Как ты знаешь, в конце тридцатых годов партия проводила работу по выявлению в наших рядах вредителей, шпионов и диверсантов. Многие из них были выходцами из богатейших семей, которые не смогли в своё время уехать на Запад. Под тяжестью неопровержимых улик многие из них дали признательные показания, что во время революции значительную часть своих сокровищ они спрятали в тайниках. Речь идёт о миллионах и миллионах рублей, так необходимых сейчас обороне нашей страны. Часть адресов мы знаем, имеются даже чертежи этих помещений, но часть этой тайны эти подонки унесли с собой в могилу. Поэтому нам предстоит посетить места их проживания в годы революции, найти эти сокровища и вернуть их Родине. Что касается твоей работы на заводе, то ты не волнуйся. Через несколько дней все посчитают тебя погибшим во время бомбёжки, и о тебе забудут. Ты не тот человек, которого будут искать. А потом я, как в прошлый раз, восстановлю все твои документы. Так что успокойся и по этому поводу не переживай. Договорились? – и он протянул мне через стол руку, которую я горячо пожал.
Ещё бы! Меня охватил небывалый моральный подъём, ведь партия и правительство, даже лично товарищ Сталин поручают мне выполнить такое нужное для страны задание. Больше вопросов у меня к Чистякову не было, но он продолжил:
– Наша с тобой задача будет заключаться в следующем: мы будем с тобой ходить по адресам, по которым находятся клады, и ты будешь определять места их закладки, после чего сообщать об этом мне. Всеми техническими вопросами, связанными с их изъятием и транспортировкой, будут заниматься Белый и Альбинос. После выполнения этой части задания мы посетим с тобой адреса, где, по нашему предположению, могут быть спрятаны ценности, но стопроцентной уверенности у нас в этом нет. Как я тебе уже говорил, после окончания операции мы эвакуируемся вместе с ценностями на «большую землю». На всю операцию у нас отведён один месяц. А теперь без лишних вопросов начинай есть и ни о чём не думай, только делай это аккуратно. Помни, что после длительного голодания тебе надо есть маленькими порциями и понемногу.
И хотя я старался есть понемногу, приём жирной пищи на голодный желудок не прошёл для меня бесследно. Первые два дня меня мучили желудочные боли и рвота, поэтому я не восстанавливался, а ещё больше терял силы. И тогда Чистяков стал лично следить за моим приёмом пищи, а кто-то из близнецов постоянно и ежедневно колол мне уколы снотворного, после которых я проваливался в глубокий сон. Здесь, на многометровой глубине, не было слышно разрывов бомб, и только падающая с потолка пыль напоминала о том, что там наверху, идёт смертельная война. Надо сказать, что Чистяков сдержал своё слово. Через несколько дней я полностью восстановился.
