— Подожди-ка, ma cheriе, не так быстро. Ты куда?
— Мне в ванную надо, — Саша старалась не реагировать на удерживающие ее руки. А Оборский, чуть ослабив захват, слегка поглаживал ее животик, отчего все тело девушки вновь начинало таять и плавиться, отзываясь на незамысловатую ласку.
— Не вставай, я сейчас сам тебя отнесу, — и Глеб, подхватив Александру на руки, направился в ванную.
Осторожно опустив девушку под теплые струи, мужчина выдавил на губку щедрую порцию геля для душа.
— Глеб Александрович, я сама, — попыталась отстоять свою независимость Саша. Оборский хмыкнул, но не поддался.
— Саш, ты сейчас слаба, как котенок. Позволь мне тебе помочь, — и он невозмутимо принялся намыливать строптивицу. Бережные прикосновения быстро усыпили бдительность Александры, сил на сопротивление, попросту, не осталось, и она, вздохнув, отдалась на волю ласковых рук. Ммм…как приятно…
Тепло распространялось по всему телу, глаза неумолимо закрывались. Саша из последних сил старалась не заснуть. Томная нега окутывала ее сознание. Ни думать, ни переживать не хотелось. Потом. Все потом. Сейчас, есть только нежные касания больших ладоней и струящаяся вода, уносящая все плохое, что было когда-то.
Глеб бережно промокнул мокрые волосы девушки, тщательно вытер полотенцем все ее тело и, подхватив на руки, легко донес до постели. Оборский удивлялся тому, с каким трепетом относится теперь к совершенно простым вещам. Казалось бы, что может быть интересного в том, чтобы одевать женщину? Ха! Раньше, его больше увлекало обратное действо. А сейчас… Он с наслаждением помогал Саше одеваться, укрывал ее одеялом, даже не укрывал, а укутывал по самый очаровательный носик, опасаясь малейшего сквозняка, с удовольствием кормил ее, сегодня, вот, даже искупал и был, при этом, на седьмом небе от счастья. Чудеса!
Незаметно втянув в себя запах волос своей пары, Глеб расплылся в блаженной улыбке, но Саша этого уже не увидела — она заснула сразу, как только оказалась на кровати. Последней попыткой отстоять свою независимость, было желание самой натянуть ночнушку, но Глеб оказался неумолим — он невозмутимо надел на нее сорочку и подоткнул одеяло. Последним, что помнила Александра, был тихий, еле различимый шепот: — спи, моя хорошая… А может быть, это ей просто приснилось…
Оборотень, затаив дыхание, наблюдал за спящей Сашей. Надо же, отключилась прямо у него на руках. Такая беззащитная, открытая, трогательная в своих наивных попытках быть самостоятельной. «Нет, уж — поздно. Никуда ты от меня не денешься» — думал Глеб, перебирая подсохшие пряди рыжих волос Александры. Он видел, как теряется Саша от реакций своего тела, как рьяно пытается избавиться от странной зависимости, захватившей ее целиком, как не может примирить свое сознание, которое не доверяет Оборскому и помнит все обиды, и свое сердце, бьющееся в унисон с сердцем оборотня. Мужчина понимал, что Саше нелегко справиться с собой, но она борется. Только доведенная до крайности сжигающей ее горячкой, она сдается и растворяется в его объятиях. Зато потом, когда к ней возвращается способность мыслить здраво, в глазах девушки он снова видит свой приговор — недоверие, страх и неуверенность. Как же невыносимо раз за разом наблюдать это превращение. Вот, только что, она со всей страстью отдается ему, а спустя миг — из ее глаз льется презрение и стыд за свою податливость. Эти «качели» угнетали Глеба, лишая его уверенности в будущем. Неужели, только так и будет? Неужели, они никогда не смогут быть вместе по доброй воле Саши? Нет. Он добьется от нее взаимности. Костьми ляжет, но сумеет убедить ее в своей любви. Окружит заботой, приручит, сделает зависимой… Все, что угодно, но она должна поверить, должна простить и довериться ему.
На следующий день профессор Николсон зашел проведать свою пациентку. Саша как раз завтракала, и, взглядом показав Тамаре — новой домработнице — чтобы та унесла поднос, вежливо поздоровалась с доктором.
— Ну, деточка, как прошла ночь? Есть какие-либо жалобы? Боли, слабость? — спрашивал он, прощупав лимфоузлы и взяв девушку за руку. — Сердце не беспокоит?
Профессор принялся считать пульс, а Саша незаметно вздохнула. «Сердце еще как беспокоит, доктор — подумала она, — вырвать бы его и заменить нормальным. А то, все ноет и ноет, жалеет проклятого оборотня, всю душу выворачивает этой жалостью…»
Разумеется, вслух она сказала совсем другое.
— Вы знаете, господин профессор, как ни странно, но я чувствую себя лучше.
Это было правдой. Сегодня Саша, впервые за много дней, проснулась отдохнувшей. Нет, слабость не ушла до конца, но она, как-будто, затаилась где-то, отступив и дав Александре возможность дышать свободно.
— Ну, еще бы, — улыбнулся врач, — правильное лечение творит чудеса.
— Но я же ничего не принимала… — непонимающе уставилась на него девушка.
— Ну, скажем так, ваше лекарство особого рода, — усмехнулся профессор, — не удивляйтесь, я сейчас постараюсь вам все объяснить.
И он подробно рассказал Саше, что именно может ей помочь.
По мере его рассказа, глаза девушки темнели и наполнялись недоверием. Нет, ее здесь, точно, за дуру держат! Ага, щаз… Что за бред они придумали?
— То есть, вы хотите сказать, что регулярная близость с Оборским и есть то самое «лекарство»? — подчеркнуто спокойно спросила она.
— Да-да, вы все правильно поняли, — довольно закивал головой Николсон.
— Профессор, это Глеб Александрович попросил вас убедить меня в этом… этой… в общем, в этой глупости? — разгневанно посмотрела на него Александра.
— Зря вы не верите, деточка. Это единственное средство, которое спасет и вашу жизнь, и жизнь ваших детей. Нужно постараться исправить ту ошибку, что совершил ваш… э… муж. Постарайтесь принять свое прошлое и попытайтесь пойти дальше. Вам сейчас нужно выжить, поэтому, хотите вы или нет, но мистер Оборский должен стать вашим постоянным спутником, хотя бы на время беременности. А уж потом, вы сами решите, как жить дальше. Главное — сумейте продержаться до родов. Я очень надеюсь на ваше благоразумие.
Саша ошарашенно слушала Николсона, не в силах поверить, что это не розыгрыш, не заговор, с целью свести ее с Глебом, не попытка манипуляции… Нет, если рассуждать здраво, то ей, действительно стало лучше после вчерашней… близости. Но представить, что их отношения с Оборским станут постоянными… Это катастрофа. Тяга к Глебу и так измучила ее, не хватало только окончательно превратиться в зависимое существо, ждущее ласки от хозяйской руки.
Саша со стоном зарылась головой в подушку. Если бы не дети…
Подняв покрасневшее лицо, она посмотрела на Николсона и решительно сказала:
— Ну, что ж, профессор, если другого выхода нет, я попытаюсь…
— Я не сомневался в вашем здравомыслии, Александра, — улыбнулся старый оборотень.
Глава 16
— Саша… — шаловливая рука подкрадывается к ее груди.
— Ммм…
— Просыпайся, mon coeur… — девушка чувствует, как чуткие пальцы перекатывают горошину соска, и острая волна наслаждения захлестывает податливое тело.
— Не хочу… — теплая мужская ладонь опускается все ниже и полный неги стон рождается в груди Александры.
Не открывая глаз, Саша тянется навстречу ласковым рукам и приоткрывает губы.
Мужчине не нужного иного приглашения — он властно накрывает ее губы своими и уверенно завоевывает сдавшуюся территорию. Спустя полчаса, разомлевшая девушка открывает глаза и тонет в обжигающем взгляде оборотня.
— Доброе утро, — ласково шепчет он.
Александра смущенно улыбается припухшими губами.
— Доброе утро, Глеб Александрович, — неуверенно произносит она.
— Саш, я же просил, — морщится Оборский. Он устал упрашивать Александру обращаться к нему по имени. Упрямая девушка не сдавалась. Как бы ни было ей хорошо, даже в моменты наивысшего наслаждения, она ни разу не назвала его Глебом. Хотя, Саша, вообще, редко обращалась к нему. Все больше отмалчивалась.
