Мы вышли на широкую мощеную пристань, где веселье в самом разгаре. Народу столько, что яблоку негде упасть, повсюду музыка, люди танцуют и смеются. Мимо пронесся хохочущий, практически голый мужчина, на нем надета лишь рыболовная сеть, а в руках вилы, которые, видимо, изображают трезубец Нептоса. Для достоверности у вил даже отломана четвертая пика. На пристани нет свободного места – столько кораблей пришвартовалось, чтобы встретить праздник в столице. На бортах многих кораблей толпятся матросы, сверху обозревая народ. В небе то и дело сверкают магические салюты.
– Дорогу! – мимо проносится хоровод, в котором десятки разрумяненных людей, я хватаюсь за последнего, сходу вовлекаясь в праздник.
– Эй, ты куда?! – кричат мне девочки, за меня цепляется Некс, за ней Гвен и Фана со своим матросиком. Веселье начинается! Знала бы, к чему приведет сегодняшняя ночь, может, и в замке бы предпочла остаться.
Но пока веселюсь. Благодаря хороводу попала в самый центр, а там веселее всего, и музыка играет громче, народ танцует так, что, кажется, еще немного – и брусчатка задымится. Забыла обо всем, танцую, смеюсь, периодически хлопая в такт музыки. Темп все ускоряется.
– Шали Ос! – кричит кто-то в толпе.
Сначала пугаюсь, думая, что все, попалась, но потом, разглядев того, кто кричит, радостно вскрикиваю. Ко мне пробирается знакомый капитан, который был другом моего папы, за капитаном следует и часть его команды. Подбежала, и мы обнялись, как родные. Всегда приятно встретить земляков. Обменялись приветствиями, моряки расспросили об отборе, я о том, как идет работа, но разговаривать долго не получилось – давят танцующие, в круг которых мы не вписываемся, людей еще прибавилось, но тут все расступились, давая дорогу мощным и загорелым восточным морякам. Целая делегация купцов со своей командой. Ну а что, все желают развлекаться, но купцы порадовали народ – приказ на чужом языке, и один из их матросов достает из сундука личные музыкальные инструменты, и уже вскоре на площади раздается совсем другая музыка, музыка чужеземцев, музыка, зажигающая кровь во мне не меньше, чем та, что была раньше. Я умею и знаю, как танцевать под подобную музыку, меня учили, и потому, пока остальные растерянно топчутся на месте, начинаю танцевать. О, да, вот это настоящие дикие пляски. Совмещаю все движения, какие только знаю, и получается какой-то совершенно новый зажигательный танец. Наши музыканты тоже заиграли, звуки инструментов смешались, а вокруг меня образовалась пустота. Все смотрят, всем интересно увидеть новые, довольно откровенные танцы, причем, у меня ведь смешанный вариант, поэтому восточные купцы тоже заинтересовались.
Радуюсь жизни, но уже не я одна, знакомые моряки тоже присоединились и отплясывают вовсю, мы стали гвоздем программы, кто-то подхватил меня, помог забраться на деревянные подмостки, ставшие импровизированной сценой. Ничего не стесняюсь, кружусь, порхаю по сцене, страсть, движение, музыка – непередаваемое сочетание. Народ одобрительно кричит, свистит, аплодирует. В какой-то момент в моей руке появилось оружие. Великолепную легкую гнутую саблю вручил мне загорелый восточный матрос. У самого матроса осталось еще две похожих. Белозубо, с вызовом мне улыбнувшись, матрос стал танцевать, танец сабель в мужском исполнении – это нечто. Не отрывая взгляда, слежу за четкими, резкими и невероятно красивыми движениями танцора, где опасные лезвия сабель ловко мелькают в сильных руках. Мужчина хорош и как танцор, и как воин. Я приняла вызов.
Музыка на секунду притихла, я подняла саблю на уровень глаз, медленно изогнулась, и, как только музыка ускорилась, превратилась в вихрь. Моя игра с лезвием не менее опасна и завораживающа. Все когда-то выученные мной боевые движения превратились в танец, и если в бою я дерево, то тут – пламя, удары сердца совпадают с ударами барабанов восточных музыкантов. Сейчас я бы выиграла битву с любым, даже самым опасным противником, потому что полностью слилась со своим клинком, это не я, это живое оружие танцует в эту волшебную ночь, на несколько недолгих мгновений оживая.
Когда музыка оборвалась, я чуть не упала. Вся взмокла. Народ ликует и аплодирует. Улыбнулась веселящимся зрителем, взглядом нашла в толпе своих подруг, помахала им и знаком показала, что сейчас подойду. Мне нужна небольшая передышка. Восточный матрос мне уважительно кивнул, признавая, что мой танец со сталью ничуть не хуже его. Пытаюсь отдать ему саблю, мне чужого не надо, но тот отнекивается, показывая, что ему это тоже не надо. Что же такое?!
Воткнула меч в дерево у ног матроса и ухожу. Слетаю по ступенькам вниз, и дорогу мне преграждают его земляки. Напряглась – мало ли, что им от меня надо – но те дружно уважительно мне поклонились, и потом один из них протянул мне на двух ладонях саблю, но уже другую, у этой рукоять украшена драгоценными камнями, а лезвие испещрено узорами. Купцы что-то говорят на своем языке о том, как их впечатлил мой танец, и в знак почтения они хотят сделать мне подарок. Понимаю через слово, языка почти не помню, мне пытаются перевести слова наши матросы, но чужой перевод еще более примитивный получается. Ну ладно, чего бы не взять, когда так настойчиво предлагают, а то еще обидятся, ведь мне и правду оказывают честь – дарят оружие женщине.
Забираю подарок и коротко с поклоном благодарю на их же языке. Глаза купцов изумленно округляются. Видимо, никто не ожидал, что я знаю их язык. Так, чувствую, надо уходить, а то мной уж очень сильно заинтересовались. Нашла в толпе своих девочек и замерла от удивления – рядом с ними стоит Терен. Мужчина весело улыбается, а лиры притихли.
– Привет, Шали, не ожидал, что встретимся вновь при таких обстоятельствах. А ты, оказывается, потрясающе танцуешь.
– Здравствуйте, спасибо. А вы разве не должны быть с армией?
– Должен, но меня вызвал император, пришлось срочно выезжать, только-только прибыл, а тут такой сюрприз.
– Вы выдадите нас генералу?
Фенимор с улыбкой оглядел меня и грустных подруг.
– Я что, похож на того, кто сдает очаровательных лир? По поцелую с каждой, и я буду молчать об этом вечно.
Обрадоваться мы не успели.
– Что же, я могу расценивать это как предательство, – холодно произнес генерал. Ошентор появился рядом с нами словно из ниоткуда.
Ну все, допрыгались. Все еще хуже. Рядом с Ремеком император. Подруги в ужасе, и даже стойкая Некс побледнела, все, кажется, готовятся падать в обморок. Я с вами, девчонки, ситуация хуже не придумаешь.
Молчание длилось долго. Терен выглядит смущенным, его тоже на горячем поймали. А император старается сохранить серьезное полагаемое случаю лицо, но уголки его губ подрагивают, а в медовых глазах искрится веселье. На генерале и императоре накинуты капюшоны – конспирация.
– Рем, я правильно понимаю ситуацию? Мои невесты сбежали из-под твоего строгого надзора и в довольно откровенном виде веселятся среди простолюдинов, ища себе приключения на одно место? – интересуется Неб насмешливо. – Одна особо рыжая невеста, кстати, больше всех стремится себе приключения найти, кажется, ее уже приметили для похищения восточные купцы. Иначе зачем бы они дарили приметное дорогостоящее магическое оружие, которое хозяин может с легкостью отследить.
На Ошентора страшно смотреть, поэтому не смотрю. Зато уделила внимание подарку в моих руках. Драгоценные камни лукаво блестят. Ах, вот ты какая, сабля заморская.
– Почему это среди простолюдинов? – не удержала язык за зубами. – На празднике присутствуют император и генерал, которых простолюдинами ну никак не назовешь, их присутствие поднимает статус данного действа на весьма высокий уровень, лирам не стыдно появиться.
– Даже без разрешения? – уточняет Небиул.
– А у кого нам разрешения спрашивать? Вы, наш жених, далеко, родители еще дальше, мы лиры совершеннолетние, самостоятельные.
То, что мы с лирами практически в плену до того момента, пока не перестанем быть участницами отбора, официально нигде не заявлялось, и если в имперском обозе строгие правила можно было оправдать строгой армейской дисциплиной, то тут труднее. Судя по взглядам мужчин, я со своими размышлениями наглею страшно. Надо бояться и просить прощения, а я спорю. Ну, я за правду. Видите ли, лирам нельзя на простонародном празднике присутствовать, статус мешает, облеченные властью мужчины это запрещают, а вот сами очень даже присутствуют. Это двулично.
