– Тебе нужно отдохнуть, – властно велел Эмилио, переворачивая меня на спину и раздвигая мне ноги.
– Что ты ищешь? – испугалась я, пытаясь сдвинуть колени.
– Филлипэ, дай бальзам, – не ответил мне аметистовый, внимательно рассматривая... ну, там... – Ты ее слегка натер.
Синеглазый согласно кивнул, соскользнул с кровати и скоро вернулся с небольшой склянкой, полной зеленой пахнущей перечной мятой мазью.
Мужчины, не обращая внимание на мое смущение, смазали все, что посчитали нужным, покрутив меня как куклу. После чего выяснили, что других повреждений нет.
– Спи, – приказал Филлипэ, ложась рядом и натягивая на меня простыню. – Тебе следует набраться сил.
– Стоп, – нахмурилась я, протягивая на свет луны свою руку и рассматривая ладонь.
Моя печать действительно поменялась. Она стала меньше, размером с пятикопеечную монету и, видоизменившись, разделилась на две части. В серебряном круге вилась надпись, по форме напоминающая инь и янь. Разница в том, что половина текста была темно-темно-синяя, а вторая – лилово-аметистовая.
– Покажите, – потребовала я предъявить ладони моих женовладельцев. – Так нечестно!
Все, как обещано. Их печати пропали. Чистые ладони, и без особых хлопот. Несправедливо!
– Это жизнь, девочка, – попытался успокоить меня Эмилио, притягивая к себе. – Так устроен наш мир, в котором тебе предстоит прожить свою жизнь.
Очень, нужно сказать, сомнительное утешение.
– Мне жарко, – сообщила я через пару минут, зажатая горячими телами с двух сторон.
Филлипэ тут же стащил с меня простыню и накрыл грудь своей ладонью.
– Мне тесно, – выдала я спустя какое-то время, отпихиваясь от одного задницей, от другого руками.
– Не прекратишь крутиться, – предостерег меня Эмилио. – Будет еще теснее, – и потянул мою руку к своему начинающему оживать члену.
Сзади подтверждающе прижался Филлипэ, чуть не пробуравив меня насквозь.
– Что, опять? – возмутилась я. – Как у вас все легко получается!
– Магдалена, – строго сказал Филлипэ, начиная скользить рукой ниже. – Или ты спишь, или...
– Сплю я! Сплю! – выпалила я, понимая, что орать и качать права могу до бесконечности, но в результате все равно окажусь нанизанная на два члена. Так зачем туда спешить?
Мужчины затихли, зажав меня между собой и прижав тяжелыми руками. Вскоре их дыхание выровнялось.
Конечно, блин! Получили свое, а мне мучайся! Как мне спать так, неудовлетворенной?
Я осторожно отодвинулась от Эмилио и начала ласкать себе клитор, пытаясь, как обычно, в одиночку достигнуть разрядки.
– Шалунишка, – мою руку мягко, но непреклонно перехватили. – Тебе, оказывается, мало, – прошептал мне на ухо страшно довольный этим обстоятельством Филлипэ, завладевая и второй рукой тоже.
– Не то чтобы, – пропищала я, в то время как меня перекладывали на живот. – Просто... э-э-э... Как бы это сказать...
– Скажи, Магдалена, – с тихим уютным смешком, от которого у меня свело все внутри, посоветовал Эмилио. – Научись выражать свои желания. Это нормально.
– Ладно, – попробовала я выдернуть руки. – Хочу, чтобы меня оставили в покое и хочу кончить! Иначе не усну!
– А за это ты будешь наказана! – мужчины оживились и начали привязывать мои руки к резному изголовью шелковыми платками. Не туго, не впритык, но надежно. Узлы самозатягивающиеся, не вырвешься.
– За что? – возмутилась я, понимая, что против 'лома' нет приема.
– За то, дорогая, – на мою попку легли ласковые руки. – Что ты хочешь сделать это без нас.
– Привыкай, котенок, – отодвинул с моей шеи волосы Эмилио. – Теперь мы все будет делать вместе. И это существенное оскорбление, попытаться достигнуть разрядки в одиночку. Запомни это и не пытайся больше повторить. Иначе мы будет держать тебя на грани о-о-очень долгое время.
– Я буду кричать, – пригрозила им я, крутясь и пытаясь отстоять право собственности на свое тело.
– Прекрасно, – порадовался за меня Филлипэ, скользнув пальцами между моих ног. Блеснул глазами: – Она уже готова.
– Кричи, милая, – с этими словами Эмилио подлез под меня, насаживая на себя. Я вскрикнула.
В это время Филлипэ стал подбираться к святая святых – моему анусу. От перепуга я зажалась. При одной мысли, что меня в одночасье поимеют еще и ТУДА, у меня пропадало всякое настроение.
– Нет! – я зажалась и окаменела. – Туда нельзя! Я не могу!
– Придержи ее, – велел Филлипэ другу.
Эмилио тут же пригнул меня к себе, слегка приподнимая мою попку. Я судорожно задергалась.
– Счас умру! – выдвинула я последний аргумент, дергаясь и елозя напрягшимися сосками по каменно-твердым мышцам. – У меня организм слабый! Морально-устойчивый, а потому такого точно не переживет!
– Магдалена, – хмыкнул сзади Филлипэ, ласково поглаживая и раздвигая половинки. – Оргазм – это маленькая смерть. Поэтому умирать ты будешь часто. Прекрати паниковать!
– Не могу, – призналась я, дергая платки и пытаясь освободиться, чтобы сбежать. – Страх сильнее меня.
– Давай! – велел Филлипэ. Эмилио впился в мои губы поцелуем, закрывая мне рот, и не забывая ласкать и стимулировать клитор. В это время синеглазый начал спускаться по спине поцелуями.
Я приготовилась к самому худшему. Ну понимала же, что дело этим закончится.
– А-а-ах! – выгнуло меня, когда в меня мягко проник язык, и я взвилась от невероятных ощущений.
Стыдно мне было неимоверно, хоть я и знала, что вымыта везде до скрипа – даже ТАМ! Но язык в... общем, это что-то волшебное.
Я взлетала верхом на Эмилио, придерживаемая сзади сильными руками Филлипэ, и у меня от кайфа закатывались глаза. Это... это... И орала я как резаная – но не от боли, а от непередаваемого удовольствия. И кончила я не один раз – раза три или четыре. Точно не помню. Была в бессознательном состоянии.
Я извивалась, уже не в силах чувствовать, и все же не могла остановиться. Это был настолько великолепно, насколько необычно.
Смутно понимала, что Филлипэ зажал свой член между моими половинками-полупопиями, скользя между ними, но не входя. Ощущала, как дергается, извергая сперму, Эмилио, выгнувшись в диком оргазме.
В экстазе я даже не заметила, как мои запястья освободили от шелковых пут.
– Черт! – дернулся, будто от удара тока Филлипэ, отдергивая правую руку от меня.
– Что за?! – проделал то же самое Эмилио.
– А? – я уже практически ничего не соображала, кроме того, что что-то случилось. Но мне сейчас, в данную минуту, это было неинтересно...
– У тебя тоже самое? – под носом Эмилио возникла открытая ладонь Филлипэ.
Аметистовый очень аккуратно ссадил меня с себя и уложил на кровать, рассматривая свою ладонь и переводя взгляд на ладонь друга:
– Похоже, только цвет разный.
– И что это такое? – нахмурился Филлипэ, второй рукой машинально натягивая на мое разгоряченное тело простыню. – Что вообще происходит? Мистика какая-то...
Разве может пройти нормальная женщина мимо какой-то мистической тайны? Как же не сунуть туда свой любопытный нос и не попробовать немедленно все решить и выяснить? И я не исключение.
Собрав последние силы, я села и уставилась на ладони своих временных мужей.
У каждого на руке появилась печать практически такого же размера как моя, только в основном серебряного цвета. И лишь маленький кусочек, где-то одна шестая, у одного был окрашен кобальтово-синим, а у другого аметистовым. Причем, у Эмилио синим, а у Филлипэ сиреневым. И еще, в надписи в середине печати мне показалось что-то очень знакомое...
– А свет как-то можно включить? – попросила я.
Эмилио щелкнул пальцами и сказал какое-то слово типа 'абракадабра, елочка гори' и к нам подплыл белый матовый шар, испускающий мягкий, но достаточно яркий свет.
Я подтянула ладонь Эмилио к источнику света и начала истерично ржать, когда прочитала слова, выписанные виньеткой.
Там русским языком было написано 'Владей, Маруся. Твое'.
