– Это был твой последний побег, – сообщил мне просто дикий Филя с бешенством в темно-синих глазах. Мне показалось, или пятна ультрамарина на кобальтовом фоне стали ярче? – Ты будешь наказана!
Та-а-ак! Наступило время угроз.
– Дорогие мои мужья, – потупила я глаза и заковыряла одеяло. – Мне стыдно в этом признаваться, но я...
– Повтори, – напряженно попросил Эмилио.
– Что? – не поняла я, вскидывая взгляд и рассматривая двух напряженных мужчин.
– Повтори то, что ты сказала, – медленно произнес синеглазый, изучая меня ультрафиолетовой рентгеновской установкой.
– Мне стыдно в этом признаться... – послушно начала я сначала.
– Нет, – перебил меня Эмо. – То что ты сказала ДО этого!
– А что я сказала ДО этого? – хлопнула я ресницами, абсолютно не понимая о чем речь.
– Ты сказала, – рентген превратился в лазер. – 'Дорогие...'.
– А вы, что дешевые? – насупилась я. – А по виду не скажешь.
– Прекрати паясничать, Магдалена! – чуть не подпрыгнул до потолка Эмилио.
– Прекрати называть меня Магдаленой, – выдвинула я в ответ. – И я прекращу паясничать!
– Сейчас не время это обсуждать, – вдруг примирительно произнес Филлипэ и поставил меня в тупик. В такой позе я еще не стояла.
– Ее все равно нужно наказать! – раздраженно вмешался Эмилио. – Если бы она утонула, мы бы с тобой пожизненно в кулаки играли!
Филлипэ мгновенно скривился, видимо, представив себе этот брудершафт, и построжел:
– Мы обязательно выберем тебе наказание, драгоценная!
– Послушайте, – устало сказала я. – Мне действительно стыдно, что я заставила вас волноваться. Но мне бы хотелось объяснить...
– Дорогая, – раздул ноздри Эмилио. – Мы не нуждаемся в твоих объяснениях. Ты – женщина, и этим все сказано!
И тут у меня сорвало крышу! И резьбу, и гайки!
– Ах так! – подскочила я, забыв про усталость, разбитость и недомогание. – Значит, я для вас слабая никчемная женщина, способная только раздвигать ноги?
Все! Пошел выхлоп адреналина. Сейчас взлечу!
– Магдалена... – растерянно переглянулись мужчины.
– Мол-чать! – рявкнула я, упирая руки в бока. – В общем, так: или мы договариваемся, либо тренируйте свои кулаки! И я не шучу!
– Сладкая... – как маленькому ребенку засюсюкал Эмилио.
– Горькая! – рыкнула я, подскакивая к этому амбалу. – Когда на вас в следующий раз попрут браво, я отсижусь в кустах! За каким, блин, хреном... – тут я осеклась и обвела их глазами. Под нос: – Впрочем, я знаю за каким... – Громче: – Какого черта я вам помогала?
– Ты? – уставился на меня Филлипэ, как на последний рубль в кошельке. – Помогала?
– Нет, – фыркнула я. – Те мужики от счастья окочурились! Как увидели вас, таких красивых, с волшебными палочками в руках, так и скончались от разрыва сердца, что вы им не достанетесь!
– Ты что-нибудь понимаешь? – поинтересовался у друга синеглазый.
– Нет, – пожал тот широкими плечами. – Кроме двух вещей. Первая – нам пора. Вторая – вокруг нас творится что-то очень странное.
– Пошли, дорогая, – велел мне Эмилио, накидывая на плечи плащ. – Мы не можем тут больше оставаться. Слишком рискованно.
– А как насчет – 'прости, любимая'? – перевела я взгляд с одной каменной физиономии на другую. – Нет? – изогнула бровь. – Тогда запомните один раз и навсегда: русская женщина в критических ситуациях таких коней на подлете отстреливает, чтобы по избам не шастали!
И пошла на выход, не дожидаясь ответа. Пусть хоть что-то останется за мной.
– Магдалена! – крикнул мне Филлипэ. – Стой, где стоишь! Там лестница!
– Да ты что? – нахмурилась я. – А я за все это время ее даже ни разу не заметила! Как же я ее умудрилась проглядеть? – и выскочила за дверь.
Когда два гиперзаботливых шовиниста выскочили за мной, то наблюдали, как их слуги начинали понимать, что инфаркт – это не просто красивое слово, потому что я радостно и с гиканьем съезжала по перилам вниз.
– Маруся! – простонал Филлипэ, плюхаясь на верхнюю ступеньку. – Ты могла убиться!
– Не-а, – хмыкнула я, разворачивая плащ, который я наскоро завязала вокруг талии. – но могла убить тебя. Или его, – ткнула пальчиком в Эмилио. О! – сообразила я. – Так я все ж таки Маруся! Может, мне еще пару раз с крыши спрыгнуть или в заводь сигануть, чтобы окончательно запомнили? – и сделала шаг на выход.
Эмилио сиганул вниз через перила. Я застыла и хлопнула ресницами.
– Никогда этого больше не делай! – схватил он меня в охапку, стискивая до хруста в ребрах.
– Нинзя... – пискнула я, отпихиваясь. – Низзя так давить!
– Ты могла пострадать! – Филлипэ припер вниз сумки и обвиняюще уставился на меня. – Посадить занозу, поставить синяк, подвернуть ногу!
Я фыркнула, хмыкнула и заржала.
– Истерика? – переглянулись мужчины.
– Не-а, – отдышалась я. Потом посмотрела на их недоумевающие лица и пояснила: – Ребята, а вы никогда не задавались вопросом, почему я оказалась в ловушке для мужчин?
– Случайность? – нахмурился Эмилио.
– Закономерность, – уверила его я. – Мальчики, я с восемнадцати лет занимаюсь дайвингом...
– Чем? – переспросил синеглазый.
– Погружением на глубину, – расшифровала я незнакомое для них слово. – Ныряю я. Исследую морское дно. И та кожа, которую вы сожгли – не шкурка царевны-лягушки, а костюм для глубоководного погружения.
– Ты хочешь сказать... – начал Эмилио, опуская меня на пол.
– Я не хочу, – мотнула головой. – А говорю – люблю экстрим. И синяки со ссадинами для меня не проблема. Я от этого не умираю. У меня даже пара переломов была... – Это я зря сказала. Оба побледнели до цвета простыни. – Давно.
– Больше не будешь, – поставил меня в известность Филлипэ, надевая на меня маску и отдавая слугам приказание тащить поклажу наружу.
– Кто сказал? – нахмурилась я.
– Я! – в один голос ответили мужчины.
– А вы мне кто? – прищурилась, выясняя.
– Мужья, – снова поднял меня на руки Эмилио.
– Временные, – поправила я их.
– Уже нет, дорогая, – сладко сказал Филлипэ, следуя за нами. – С сегодняшнего дня постоянные.
– Пипец! – только и смогла вымолвить я, начиная понимать всю степень трагизма.
Когда мы в начинающихся сумерках вышли во двор, меня постигло второе потрясение.
То, что стояло около крыльца, можно было охарактеризовать как 'для опознания – выпить. Начинать с сорока градусов'.
Представьте себе большой черный катафалк без окон и дверей, на крыше которого торчит труба, а спереди и сзади привязаны две пары лосей без рогов. Или лосих. Мне сейчас было не до выяснения пола.
– Боже-ж-ты-мой! Мальчики, – встала я как вкопанная. – А из каких анналов истории вы выкопали этот раритет?
– Что такое? – мужчины начали грузить поклажу на лосей. – Нравится?
– Никогда не видела подобного ужаса! – поделилась я с ними. – Судя по мордам лосей, перед этого сооружения там?
– Сладкая, – отмахнулся от меня Эмилио. – Не забивай свою красивую головку проблемами!
– А то они забьют на меня? – хмыкнула я. – Так я заранее согласная, – пользуясь случаем, обошла вокруг и поинтересовалась: – Мы на этом поедем в целях конспирации, или у нас на самом деле все настолько плохо?
– Постой немного в сторонке, драгоценная, – выдал мне вместо ответа Филлипэ.
– Хорошо, – вздохнула я и отошла, чтобы не путаться под ногами. Заодно внимательно изучила новое средство передвижения.
– Интересно, – методично исследовала я периметр. – Где у этой клетки для перевозки ополоумевших мужей выход? Или мы как Санта-Клаус через трубу, чтоб никто не догадался, что внутри кто-то есть?
– Магдалена! – окликнул меня Эмилио. – Нам пора! – и отвалил от этого рыдвана заднюю крышку. Как багажник поднял.
– Что? – уставилась я темные недра. – Уже? А предварительно налить?
– Хорошо воспитанные жены... – начал Филлипэ.
– А хорошо обученные мужья не заставляют своих хорошо воспитанных жен, – перебила я его. – Залезать в повозку для перевозки лосей!
