– Так я и знал, что ты, придурок, долго не сможешь о том молчать, – раздался ответный рев и ворота стали полегоньку отворяться.
Из ворот вышел высокий рыжеволосый мужчина под стать моим мужьям. Шикарная маска темно-зеленого колера, богато изугфашенная золотом и серебром. Из-под нее виден большой рот, из прорезей маски улыбались необычные ярко-зеленые глаза, прозрачные с черными крапинками, словно бракованный изумруд.
Я невольно засмотрелась на них, про себя отмечая свою странную реакцию на внешность этого человека.
Весь его наряд, простой, дорогой и элегантный – изумрудно-зеленый камзол, белая батистовая рубашка, отделанная дорогим кружевом, бархатные штаны и коричневые сапожки плюс широкая улыбка, напускная жизнерадостность – все это безумно раздражало и вызывало у меня двойственное впечатление. Мне Джулио Мувдено казался не тем, кем себя выдает; позолоченным яблоком, где под золотом скрыта гниль. Почему так? – шут его знает. Осталось такое впечатление.
Мне в его взгляде чудился плохо сбываемый страх, в улыбке – натянутость и неискренность, в движениях мерещилась странная нервозность. Вообще, он напоминал мне манекен, марионетку на веревочках, которую оживили посредством волшебства, но забыли вдохнуть душу.
Мужчины раскланялись, обменявшись вычурными приветствиями, и аристократ обратил свое внимание на меня:
– И кто эта прекрасная дама?
Интересно, как он это разглядел в той мумии, которую держал на руках Филлипэ? В глазу поставлен рентген? Я бы сама сейчас себя увидела – ночным горшком бы не отмахалась.
– Жена, – коротко сказал синеглазый, уходя от расспросов. – Ты нас приютишь на несколько дней?
– Конечно, – улыбнулся хозяин. – О чем речь! Так ты женился?
– Мы женились, – нахмурился Эмилио, вставая с другом плечом к плечу.
– Пикантно, – скабрезно хохотнул Джулио. Развел руками: – Два собственника и одна дама. Никогда не пойму, как вы ее на двоих делите. Да еще такой ревнивец как Филлипэ. Впрочем, потом расскажете. Добро пожаловать в мое скромное жилище, друзья мои, – и посторонился, пропуская нас вовнутрь.
– А он всегда ворота сам открывает? – тихо спросила я у Филлипэ. – Странно как-то, аристоьфат все же.
– Джулио всегда смотрит, кто к нему пожаловал, – так же шепотом ответил синеглазый, делая вид, что целует меня в висок. – Чтобы не допускать в дом посторонних. Если бы его не было, то слуги бы не открыли, или бы вышли с оружием.
– Понятно, – кивнула я.
– Куда щци, Джулио? – спросил Эмилио, на подходе к лестнице останавливаясь.
Ты поселишь нас все в тех же апартаментах?
– Если вы не против, – любезно ответил хозяин, провожая на второй этаж. – Или вы хотите что-то побольше?
– Нет, все в порядке, – вмешался Филлипэ. – Мы и так тебя стесняем.
Джулио довел нас до угловых апартаментов и гостеприимно распахнул дверь:
– Устраивайтесь друзья мои. Я сейчас распоряжусь насчет еды и ванны, – при этом прожигая меня взглядом. – А потом жду вас в охотничьей комнате на бокал вина.
Первый раз в этом мире я возрадовалась, что на мне было столько намотано, а лицо сьфывет маска. Почему-то его взгляд, исполненный острого мужского интереса, не интриговал, а вызывал ощущение ползущих по коже насекомых.
Хозяин исчез, скрывшись в недрах дома, а меня начали распаковывать.
– Маруся, – сказал Эмилио. – Посиди пока здесь. Нам нужно договориться с Джулио о нашем здесь проживании на некоторое время.
– Хорошо, – кивнула я, рассматривая убранство. Пока меня несли на руках, замотанную, словно рулон ткани, я толком ничего не разглядела. Теперь, выбравшись на волю, я засмотрелась.
Тяжелые хрустальные люстры. Дорогая дубовая мебель с гнутыми ножками. Золоченые бордюры квадратных стенных панелей и картины – то фрески, то масляные полотна, писаные на холсте. Все красочно-вычурные, с большим количеством действующих персонажей. Сводили воедино все рисованные сюжеты две линии: власть и море.
Домовладелец или домовладельцы, поскольку я не думаю, что здешний интерьер – дело рук одного поколения – судя по всему, были людьми властолюбивыми и жестокими. Множество сюжетов связано с кровопролитными батальными сценами, награждениями победителей и коронациями дожей. Еще одна черта сильно бросалась в глаза: безответная влюбленность в море.
Безответная, потому что я не нашла ни одного полотна или фрески, где был бы изображены хозяева дома в море. Только издали, на берегу. Оно и неудивительно. Море, оно требовательное и справедливое. Будь ты хоть триста раз хитрец и царедворец, его не обманешь. Оно помогает только сильным духом. Видимо, хозяева замка данным качеством не обладали. Грустно. И настораживает.
Буквально в считанные минуты к нам поскреблись вышколенные слуги, притащившие три подноса с едой и приготовившие горячую ванну.
– Сначала поешь или вымоешься? – поинтересовался Филлипэ, стаскивая с меня обувь.
– Вымоюсь, – вздохнула я. – Все тело зудит, на зубах скрипит пыль.
Мужчины тут же начали стаскивать с меня все остальное, приготовив тонкий шелковый халат.
Я стояла обнаженная и ждала, когда Эмилио распутает мою косу. Неожиданно дверь распахнулась и в комнату вальяжно зашел Джулио:
– Все ли у вас есть, друзья?
Друзья немедленно злобно оскалились и прикрыли меня собой, мгновенно заворачивая в халат.
– Простите, – без особого раскаяния в голосе сказал хозяин дома. – Не подумал, удаляюсь.
– Я не буду считать это оскорблением, Джулио, – хладнокровно заметил Филлипэ, сверкая глазами. – Если ты немед ленно покинешь эту комнату и перестанешь прожигать взглядом мою жену!
Эмилио просто стоял рядом, дрожа от злости и сжимая в руках рукоятку казгази.
Нарушитель спокойствия вымелся наружу, а меня отнесли в ванную и вымыли. Я видела насколько злы были мои мужья и молчала, не желая подливать масла в огонь.
– Маруся, – Эмилио отжал и вытер мои волосы. – Ты помнишь обычаи нашего мира?
– Какие именно? – сдвинула я брови. – По поводу того, что кто хочет, может меня отобрать?
– Да, – кивнул Филлипэ. – Ему только стоит заняться с тобой сексом, и ты уже будешь принадлежать другому. И это не подлежит обсуждению. Нам же с Эмилио останется только совершить самоубийство, чтобы не навлечь позор на наши семьи.
– Как у вас все запущено, – пожалела я их. – Не буду я лезть на рожон. Мне с вами спокойнее, хоть мы и бегаем от всех подряд.
– Это временно, Маруся, – заверил меня Эмилио, вынося в комнату и усаживая на кровать. – И, надеюсь, конфузиться за тебя не придется. Я видела, как искажаются их лица угрызениями совести.
Синеглазый в это время принес мне поднос, выбрав со всех трех самые лакомые кусочки.
– Спасибо! – поблагодарила я, всаживая зубы в мягкую булку, намазанную остро¬соленой сырной пастой.
На столе манили запахами тарелки с домашней лапшой, заправленные свежеприготовленными морепродуктами. То ли помидоры, похожие на перцы, то ли перцы, похожие на помидоры в тушеном виде оттеняли еду красивыми оттенками соусов
– от темно-зеленого до красно-оранжевого. Пряные водоросли, горячие мидии, свежие устрицы с ломтиками лимона, клешни омаров, сухарики с черной и зеленой икрой... Блаженство! Мир и благоденствие. Я сразу оптом полюбила весь мир, тем более, что мужики не мешали кушать самостоятельно – отвлеклись, наверное.
– Ням-няма. Вкусно! – облизнулась я, глядя на мир счастливыми глазами.
– Ты пока поешь, – переглянулись мужчины. – А мы быстро помоемся и переговорим с Джулио.
– Заметано, – прошамкала я, наслаждаясь деликатесной едой. Мне не нужно много всего, только по чуть-чуть, просто очень люблю икру, суши и морепродукты.
Слуги быстро освободили ванну от воды и скрылись. Примерно через полчаса мои мужчины ушли, поцеловав меня на прощание.
Я залюбовалась. Нет, ну какие все-таки красавцы! Даже в штанах и рубашках на голое тело, не считая гобеленово-атласных жилетов, одетые свободно, по-домашнему, мужики выглядели заправскими аристократами. Гордая осанка, постав головы, великолепные царственные манеры...
