- Еще как болит! - отозвалась я насмешливо, глядя на него снизу-вверх. Интересно, кто первый сделает шаг назад? С интересом посмотрю, как эгоист-младший сдаст позиции. Даже на расстоянии в пару сантиметров я могу невозмутимо смотреть в эти зеленые глаза. У меня к ним иммунитет, выработанный годами практики.
- Остальные услуги только за деньги, - хмыкнул Мика, приподняв светлую бровь. Пахло от него молотым кофе, хотя готовил он его вполне давно, меньше часа назад. Попросить его сварить еще или перетерпеть, довольствоваться простым растворимым из кофемашины? Конечно, последний вариант мне не очень импонировал, но не садиться же Каллахену на шею с этим злополучным кофе? Проще самой научиться его варить, попросив у него помощи. В свете последних событий я сомневаюсь, что Блондин будет долго сопротивляться. Сделаю ему в знак благодарности омлет. С овощами и беконом.
- Ты знаешь словосочетание "чувство вины"? Видимо, нет. Мало того, что у тебя синдром "сила есть - ума не надо", да еще и в сочетании с эгоизмом...
- Отстань от моего эгоизма, женщина, - уже привычно огрызнулся он, лениво растягивая слова. - За своим следи. Он у тебя не меньше.
- О чем ты, радость моя? Уж куда мне с моими жалкими желаниями и возможностями - против твоего Великого Эго. Мой эгоизм низменнен и ничтожен.
- Сучка... - Мика мурлыкнул это практически шепотом, изогнув губы в полуулыбке. Я заулыбалась в ответ, пафосная торжественность у меня из ушей лилась, если подумать. А Каллахен был по-прежнему невозмутим - неудивительно, с моим-то членом в штанах. Я не блондинка, у меня нет огромной груди и я полностью асексуальна, заглянув правде в глаза. Даже в этом платье с огромным декольте, босоножках на шпильке и макияжем из салона красоты - останусь все той же Джей Си. С красными встрепанными волосами, в кедах и сумкой через плечо. Там, в этой блондинистой голове. В этих ста восьмидесяти с чем-то сантиметрах чистейшего тестостерона и грубой силы, от которой кишки сводит. Чтоб тебя, Каллахен, да отодвинься же!
Давать ему по шее я не хотела - но это был единственный выход, чтобы не уязвлять собственное самолюбие. Сделать шаг назад гордость не позволяла. Зная Блондина, это послужит отличным поводом для новых усмешек в мой адрес. Возможно, я сама приделываю ему рога, хвост и дьявольскую сущность, но так легче жить. И мне, и Каллахену. Потому что тогда мы заочно ждем друг от друга гадостей и не позволяем себе расслабиться. Кого я оправдываю? Себя... или Мику?
Каллахен продолжал все так же улыбаться, и это начинало нервировать. Я сжала руки в кулаки - и как он так может? Как будто издевается в очередной раз. Нашел новую лазейку, чтобы вызывать мое раздражение? Учитывая то, что я очень зациклена на так называемой "интимной зоне", у меня зубы сводит от вторжения в нее. Особенно, если это делает этот гад блондинистый. Да еще и улыбается.
- Отодвинься.
Мика только брови приподнял.
Издевается?
Сейчас я ему точно по шее дам, помяните мое слово!
Каллахен торжествующе положил ладонь мне на макушку. Жест настолько привычный, что в последнее время кажется обыденным. Если раньше это раздражало, сейчас стало привычным. Господи, дай мне сил это пережить. Дай мне сил пережить еще один год...
Взгляд Мики был странным. Даже скорее так: странно расфокусированным. Никогда раньше за ним такого не замечала, кстати. Билось что-то внутри этой светловолосой головы, но я понять не могла - что? Блондин моргнул, как в замедленной съемке, судорожно облизал губы - и сделал тот самый шаг назад.
А через секунду до меня как-то отдаленно, где-то там, в районе левой пятки, дошло, что я потянулась за ним практически одновременно, спустив тормоза. Забывшись настолько, что огромные удивленные глаза Мики так и остались у меня в голове, когда я поцеловала его.
Тормоза, видимо, отказали у нас обоих...
Я бы с удовольствием сама это поняла, но времени не было. Потому что Каллахен особо и не сопротивлялся, сами понимаете. И вот тогда у меня отказали последние мозги. В голове стоял гул, - словно тысяча колокольчиков звенела, в висках глухо долбился пульс, - но это было так хорошо, что у меня голова кружилась. Поцелуй был грубый, крепкий - пропитанный всем мужским, что вообще могло быть. Не чета тому детскому поцелую на пляже, да и я тогда отбивалась всеми руками и ногами.
Ребра затрещали, когда Мика меня в объятиях стиснул. Прикусил за нижнюю губу - я охнула, смяла под пальцами белизну рубашки на талии, еще сильнее прижимаясь к поджарому, стройному телу. Животом чувствовала кубики пресса, и мне так хотелось прикоснуться к ним руками. Пощупать, пробежать пальцами, чувствуя под подушечками гладкую упругую кожу. Жарко, очень жарко. От Блондина просто горячие волны исходили, меня аж в испарину бросило. А в голове такие картинки проносились, что дышать трудно становилось, стоило реально представить их сейчас. Это тело, этот клубок мышц, эти губы, этот запах...
Это было последней каплей.
Потом я уже вообще не понимала, что происходит. Это было... по-звериному как-то, на одних инстинктах.
Хочу.
Прямо сейчас.
И плевать на все!
Мурашки по спине побежали, когда мокрый язык коснулся шеи. Я вцепилась в рубашку так, что ткань затрещала. Каллахен глухо ухмыльнулся мне в шею, его руки скользнули со спины ниже, практически приподнимая меня над полом. Тоскливо заныло внизу живота, и я отчетливо поняла, что сейчас просто начну рвать белую рубашку к чертям собачьим...
- Дурочка, ты хоть понимаешь, что творишь?
Голос Блондина, пусть и непривычно глухой, с хрипотцой, был как ведро ледяной воды за шиворот.
За сотую долю секунды до меня дошло, КТО сейчас меня обнимает и целует, и насколько это ужасно.
- Твою мать, да что ж ты творишь то?!
Мне кажется, вопль был слышен даже на соседней улице. Быть может, у особняка Каллахенов треснуло стекло на одном из окон.
Я отшатнулась в сторону, прижимая ладонь к горящим от поцелуев губам. Мика ошалело глядел на меня, глаза его были просто как два блюдца. То ли он изумился крику, то ли просто удивился тому, что я так резво отстранилась. Между тем я, окончательно пришедшая в себя, обрушила на его голову такой поток ругательств и проклятий, что сама удивилась. Я в такие дали послала Каллахена и его озабоченность, употребив с полсотни смачных эпитетов, что молчание со стороны Мики длилось непривычно долго. Моя злобность уже выдохлась, когда Блондин встряхнулся, как собака, и уставился на меня, нехорошо сузив глаза.
Вот теперь можно было начинать готовиться к апокалипсису.
Мика начинал злиться, и на удивление - серьезно.
- Идиотка озабоченная, - рыкнул он так, что у меня под ложечкой засосало. - Следи за словами.
- А ты за собой следи! - рявкнула я в ответ, и понеслась душа в рай. Давно мы так не ругались, как ругались сейчас. Если вспомнить, настолько зло и агрессивно у нас это происходило еще в школе, и то тогда мы оба были виноваты. Мы вылили такой поток ругательств, претензий и банального говна друг на друга, сколько не выговаривали за последний год!
У меня от злости руки тряслись - хотелось со всей дури влепить Каллахену пощечину, но я понимала, что от этого еще хуже станет. Я с таким же успехом получу ответную пощечину - и это в идеале, потому что такого с собой обращения Мика не потерпит.
Первой не выдержала я. Громко фыркнув в ответ на очередное не менее обидное припоминание прошлых грехов и вообще отношения ко мне в частности, я гордо прошествовала в дом. Во мне все клокотало, пока я поднималась в спальню, сжимая кулаки и подавляя в себе желание ударить по стене со всей силы. Бормоча себе под нос миллиард ругательств, проклиная свою добросердечность и беспечность, я переоделась в джинсы и майку. Едва не выворотив дверцу шкафа, пока искала толстовку, я с остервенением стала перекладывать вещи из кожаной сумки в свою любимую, через плечо.
Находиться в этом доме в данную минуту я не намеревалась.
