С полным присутствием духа сэр Маркус просунул руку под затылок Джейми и, поддерживая голову, поднес к его губам стакан с виски. Джейми поморщился от боли — спиртное обожгло израненный рот, — но виски выпил и только после этого уронил голову. Глаза его, затуманенные болью и виски, остановились на мне с проблеском радости.
— Коровы? — спросил он. — Там в самом деле были коровы или мне померещилось?
— Ничего другого не оказалось в то время под рукой, — ответила я, просияв оттого, что он все-таки жив и в сознании.
Я положила руку ему на голову, стараясь рассмотреть огромный кровоподтек на скуле.
— Выглядишь ты ужасно. Как ты себя чувствуешь?
— Живым, — коротко ответил он и приподнялся на локте, чтобы принять из рук сэра Маркуса второй стаканчик виски.
— Ты считаешь, что тебе можно пить сразу так много? — спросила я, рассматривая его зрачки, чтобы определить, нет ли сотрясения мозга.
Он этому воспрепятствовал, прикрыв глаза.
— Да, — ответил он и протянул пустой стаканчик сэру Маркусу, который потянулся было к графину, но был остановлен повелительным чириканьем леди Аннабел, возникшей перед ним, словно солнце.
— Вполне достаточно, Маркус, — проговорила она. — Юноша нуждается не в спиртном, а в чашке крепкого горячего чая.
И чай был подан самым церемонным образом, в серебряном чайнике, принесенный служанкой, чей вид прирожденного превосходства даже не потерпел ущерба оттого, что она появилась в ночной сорочке.
— Горячего крепкого чая с большим количеством сахара, — дополнила я характеристику леди Аннабел.
— И возможно, с маленьким глоточком виски, — вставил свое слово и сэр Маркус, аккуратно снимая крышку с чайника и доливая туда приличный «глоточек» из своего графина.
Грациозно принимая дымящуюся чашку, Джейми приподнял ее с безмолвной благодарностью, обращенной к сэру Маркусу, и осторожно поднес горячий напиток ко рту — мне пришлось обхватить при этом его пальцы своими, потому что у него самого рука сильно дрожала.
Слуги принесли походную кровать, матрас, еще несколько одеял, а также бинты, горячую воду и большой деревянный ящик — домашнюю аптеку.
— Мне подумалось, что лучше всего заниматься этим здесь, у огня, — сказала леди Аннабел своим очаровательным щебечущим голосом. — Здесь больше света и к тому же самое теплое место в доме.
По ее указанию двое самых сильных слуг подняли Джейми прямо на одеяле и уложили его на придвинутую к камину кровать, в то время как третий слуга принес запас угля на ночь и развел огонь посильнее. Девушка, подававшая чай, занялась свечами в канделябрах, установленных на буфете, и зажгла их. Несмотря на свой птичий облик, леди Аннабел обладала задатками старшего сержанта.
— Да, поскольку он пришел в сознание, нам надо браться за дело, и чем скорее, тем лучше, — сказала я. — Найдется ли у вас дощечка примерно двух футов длины, толстая веревка и несколько веревочек потоньше и прямые плоские дощечки примерно вот такой длины?
Я раздвинула пальцы на четыре дюйма.
Один из слуг немедленно исчез — ни дать ни взять джинн, готовый выполнить любое приказание.
Этот дом казался воистину волшебным — быть может, благодаря контрасту между бушующей непогодой снаружи и восхитительным теплом в комнате, а может, и оттого, что я видела Джейми в безопасности после стольких часов страха и тревоги.
Отполированная поверхность темной тяжелой мебели блестела при свете канделябров, блестело на буфете начищенное серебро, а целый набор хрупкого хрусталя и фарфора, украшавший каминную доску, тоже составлял немыслимый контраст с распростертым у камина окровавленным, покрытым грязью человеческим телом.
Вопросов никто не задавал. Мы были гостями сэра Маркуса, и леди Аннабел держала себя так, словно появление в доме окровавленных незнакомцев, пачкающих своей кровью ковры, — дело самое обыкновенное. И мне пришло в голову, что, возможно, подобные ночные визиты случались и прежде.
— Очень скверно, — проговорил сэр Маркус, разглядывая искалеченную руку Джейми опытным глазом старого воина. — И наверное, дьявольски болит. Но это тебя не убьет, верно?
Он выпрямился и негромко обратился ко мне:
— Я было после ваших рассказов подумал, что дело обстоит еще хуже. Кроме пальцев и ребер, все кости целы, а остальное скоро заживет. Я бы сказал, что ты можешь считать себя счастливчиком, парень.
С походной кровати прозвучало нечто вроде смеха.
— Думаю, вы правы, мне и в самом деле повезло. Меня должны были повесить завтра утром.
Джейми беспомощно подвигал головой на подушке, пытаясь поднять ее и посмотреть на сэра Маркуса.
— Вы об этом знали… сэр?
Джейми, как видно, лишь теперь обратил внимание на вышитый жилет сэра Маркуса с изображением его герба среди голубков и роз.
Сэр Маркус только отмахнулся.
— Если он собирался передать вас прямо в руки палача, — заметил он, — то, пожалуй, чересчур перестарался в обращении с вашей спиной.
С этими словами он снял пропитавшуюся кровью корпию и наложил свежую.
— Да. Он потерял голову, когда… когда он…
Джейми пытался что-то сказать, но ему это не удавалось, и он, отказавшись от борьбы с самим собой, повернулся лицом к огню, закрыл глаза и проговорил:
— Господи, как я устал…
Мы дали ему отдохнуть, пока слуга не возник снова рядом со мной. Он вручил мне затребованные мною лубки. Я осторожно подняла искалеченную руку Джейми и стала ее исследовать при свете свечей.
Необходимо было вправлять переломы как можно скорее. Порванные мускулы втягивали в себя обломки костей. Оценив в полной мере причиненные увечья, я почти полностью утратила надежду справиться с бедой. Но если рассчитывать, что в будущем рука хоть отчасти восстановит работоспособность, за дело следовало браться немедленно. Леди Аннабел во время осмотра тихо стояла позади и внимательно наблюдала за мной. Я повернулась к ней.
— В вашей аптечке нет ли, случайно, снотворного? — спросила я, заметив, что она держит в руках небольшую шкатулку с поднятой крышкой, полную каких-то снадобий.
— О да! — Быстрым движением она вынула из шкатулки небольшой зеленый пузырек. — Цветы лауданума. Подойдет?
— Великолепно.
Я взяла у нее пузырек.
— Теперь все будет в порядке, — обратилась я к Джейми, наливая некоторое количество пахучего настоя в стаканчик. — Ты должен ненадолго сесть — только чтобы успеть проглотить вот это. Потом ты уснешь и проспишь достаточно долго.
По правде говоря, я сильно сомневалась, можно ли вводить в организм препарат опия после выпитого в более или менее значительном количестве спиртного, но даже подумать о том, что я буду в противном случае вправлять переломы такого рода человеку в полном сознании, мне было страшно. И я наклонила пузырек, чтобы добавить в стаканчик еще лекарства.
Здоровой рукой Джейми удержал меня от этого.
— Никаких лекарств, — сказал он твердо. — Разве что еще немного виски…
Он подумал и добавил, облизнув распухшую нижнюю губу:
— И что-то вроде ремня, чтобы я мог это кусать.
Услышав его слова, сэр Маркус подошел к красивому блестящему шератоновскому столу [55]в углу комнаты и принялся что-то искать. Вернулся он с небольшим кусочком потрепанной кожи. При ближайшем рассмотрении я увидела на нем словно бы нанесенные пунктиром полукружия и догадалась, что это следы зубов.
— Вот, пожалуйста. — Сэр Маркус был явно доволен. — Я сам пользовался им при Сен-Симоне, когда мне вынимали пулю из ноги.
Я глядела с разинутым ртом, как Джейми взял этот кожаный лоскут, провел пальцем по отметинам и кивком поблагодарил хозяина.
— Ты что, и в самом деле хочешь оставаться в полном сознании, пока я буду вправлять тебе девять сломанных костей?
— Да, — коротко ответил Джейми.
Он вставил кожаный лоскут в рот, сжал его зубами и подвигал ими взад-вперед, чтобы найти самое удобное положение. Возмущенная откровенной театральностью происходящего, я не выдержала и заорала:
55
Шератоновская мебель названа по имени краснодеревщика Т. Шератона. Для нее характерен классически простой стиль и тонкое изящество. У автора здесь допущен анахронизм, так как Шератон в то время, о котором идет речь, даже еще не родился.
