- Да ты не парься, мы не за этим. К Бесику едем, надо вопрос один серьёзный решить. Ты вот что, машину нам залей и с собой пару пузырей дай. Ну и на закусь чего-нибудь собери.
Хозяин засуетился,
- Сейчас, сейчас бабе своей скажу, она мигом организует. А то может быть в дом пройдёте, по стаканчику пропустите, мяска поджарю.
Жокей вопросительно поглядел на Женьку, тот отрицательно качнул головой. Пока хозяин возился со шлангами, его жена, молодая грудастая девка принесла снедь. Передавая пакет водителю зыркнула глазами по салону. Женьку прошиб холодный пот. Запомнила сука титькастая. Постарался ещё больше отвернуть лицо в тень.
Подбежал хозяин.
- Всё Игорёк, машину заправил в лучшем виде, теперь можно ехать. И скажи хозяину, что к первому числу все налоги будут уплачены. Только вот торговли сейчас совсем нет, еле еле концы с концами свожу. Ты бы походатайствовал, Игорёк. А? Сам знаешь, в долгу не останусь. Подъедешь, баньку затопим, шашлыки под водочку холодную, то, сё. Катюха моя подружку пригласит.
Водитель важно кивнул головой.
- Ладно, я побазарю с шефом, не ссы. И принеси мне лопату.
Хозяин не сдержал удивления.
- Зачем тебе лопата, ночью?
-Зачем, зачем! Червей копать. Будто не знаешь какой ночью клёв. И пошевелись. А то сам к рыбам поедешь!
Перепуганый хозяин принёс лопату.
Нива рванула с места. Будто продолжая начатый разговор, Жокей, поделился с Женькой.
- Видел его жену? На двадцать лет моложе себя взял, а она баба ядрёная, в сексе видать злая, так глазами и зыркает. Я её ещё в прошлый раз заприметил, вот следующий раз подъедем, посмотрим что к чему. Думаю хозяин против не будет, он за бабки сам отдаться готов, а ей сам бог велел. А то может вернёмся, посидим, выпьем?
Не отвечая на его вопрос, Женька махнул рукой.
- Дави на газ и посматривай по сторонам. Может быть овраг какой увидишь Надо нам твоего друга разбойничка прикопать, чтобы зверьё не достало.
Жокей кивнул головой:
- Окей, я кажется знаю такое место. Километрах в пяти отсюда раньше деревня была, потом молодёжь разъехалась, а старики поумирали или к детям перебрались. Их дома на дрова разобрали или туристы пожгли. Остались ямы от погребов, там и копать особо ничего не надо. Так, от мусора очистить и готова могилка. Ну что едем?
- Давай, едем.
Минут через пять показались несколько побеленных известью саманных построек. Бывшие коровники, догадался Женька, из навоза и глины, потому и не сожгли. За коровниками стояли закопчённые печи. Чёрные трубы тянулись в небо, как обожжённые руки. Женька поёжился, как после бомбёжки. Машина затормозила. Несколько секунд они молча смотрели в темноту, рассекаемую светом фар на две половины.
- А может возьмёшь меня в город? А то я со страху здесь окочурюсь. Я темноты боюсь и покойников.
Женька хлопнул его по плечу:
- Мужчину закаляют перенесённые опасности и страхи. Если ты победишь свой страх, тогда будешь непобедим. Давай иди работать.
Жокей сноровисто спрыгнул в яму, Женька отложил ружьё в сторону, задумчиво смотрел в ночь. Снова темнота, холод, одиночество и опять один.
Из ямы раздался голос:
- Босс, давай руку, усыпальница для Санька готов. Женька удивился тому, что за несколько минут, что Жокей чистил яму, у него совершенно изменился голос. Сейчас это был уже не сломленый страхом человек, а зверь, готовый к прыжку. Женька усмехнулся, подошёл к краю ямы, Жокей улыбался, тянул руку.
- Босс, давай вытягивай меня отсюда. Освобождаю спальное место для другого клиента...для Санька.
- Да нет, ты уж сам. Мужчина должен всегда выбираться сам. Вот тебе доска, карабкайся.
Кряхтя и отдуваясь Жокей выбрался наружу. Женька отвернулся, полез в машину:
- Давай, вытаскивай своего приятеля, заодно и помянем раба Божьего, овцу заблудшую, Санька.
Когда он повернулся, на него смотрел ствол ружья.
- Ну что, зверюга? Вот и конец тебе пришёл. Иди к яме, я тебя тащить не буду, спешу, домой уже пора. И так задержался с тобой. Но если сам в яму прыгнешь, я тебя присыплю, чтобы крысы не сожрали. Обещаю.
Женька смотрел исподлобья.
- Стреляй, не надо тянуть, а то можешь потом передумать.
Щёлкнул боёк курка, ничего не понявший Жокей передёрнул цевьё, досылая патрон в ствол. Ещё один щелчок...
- У тебя ничего не выйдет, я вынул патроны. Ты не Жокей, ты тупой осёл,который уже сошёл с дистанции..
Жокей бросился вперёд, но наткнулся грудью на острие ножа. Подламывая колени , как сноп повалился вперёд.
- Ну вот, я же сказал, что до финиша ты не добежишь.
Женька за ноги оттащил трупы к яме, забросал землёй и мусором. Открыл бутылку водки, вымыл руки.
Неожиданно, его лица коснулось что-то невесомое, осенняя паутинка или
дуновение ветра. Женька не заметил этого касания и лишь досадливо дёрнул щекой, избавляясь от неприятной соринки. Он ещё не знал, что души убитых людей, прощаясь с бременем земной жизни, всегда смотрят в лицо своего убийцы.
* * *
Женька шёл по городу, и он принимал его автомобильным гулом, непривычным запахом выхлопов автомобилей, ярким светом рекламы и полным равнодушием
человеческих глаз.
На замусоренной остановке, напротив вокзала, что-то громко обсуждала подвыпившая кампания, под прозрачно выгнутой пластиковой крышей, рядом с раздутыми сумками устало присели две пожилые цыганки.
Он стоял и смотрел на красные огоньки, на окна комнат и квартир, зажегшихся напротив. За каждым шла жизнь, там жили люди, ругались , мирились, читали книги, рожали и воспитывали детей. И ничего с этим сделать нельзя, так все построено и так случилось в жизни. Он стоял и смотрел на окна, на огоньки, завидуя тем людям, у которых был дом. А кто ждёт его? Может быть Господь укажет путь? И пришло решение, идти утром в церковь. Бабушка Галя любила повторять:
- Вера- это корабль спасения в огромном море жизни.
Проведя ночь на лавочке в глубине парка и не сомкнув глаз, утром Женька пошёл в Храм.
В церкви шла служба, несколько человек исповедовались и с десяток прихожан слушали проповедь, день был Пантелеимона- целителя. Зашла пожилая пара, встали в уголок под лампу – писать записки, о здравии, об упокоении.
Подошла женщина в чёрном монашеском платке, собрала оплавленные огарки свечей.
Женька несмело спросил:
- Матушка, можно ли мне поговорить со священником.
- Да, можно, но только после службы. Подождите его.
Через полчаса к Женьке подошёл священник средних лет. Спросил:
- Ты хотел со мной поговорить, сын мой?
- Благословите, батюшка!
- Бог благословит!
- Окажите помощь, батюшка, подскажите как жить. Остался один на свете, нет ни денег, ни документов, ни желания жить.
Священник внимательно посмотрел ему в глаза и спросил:
- Ты крещёный, сын мой?
- Да, крещёный.
- Тогда для твоей души нет лекарства лучше, чем молитва. Молитва - это стена, ограждение сердца. Его покой и мир.
Тебе надо пожить среди верующих, успокоиться, а потом учиться строить жизнь заново. Привыкать жить как все.
Сейчас я отведу тебя в трапезную, там тебя накормят. Ну а в дальнейшем, Господь управит.
В трапезной храма, где Женьку впервые за несколько дней поел, пожилые женщины пекли просфоры, здесь по-домашнему пахло тестом. На столе стоял пузатый самовар, чай наливали в расписные чашки, и Женьке страшно захотелось, чтобы время остановилось. Чтобы навсегда в прошлом осталась Чечня, страх, смерть и всегда на столе стоял фарфоровый весёлый чайничек, чтобы всегда улыбались эти добрые женщины.
После трапезы Женька вместе с батюшкой прошёл в бомжиный приют. Это был большой двухэтажный дом, покрашенный в зелёный цвет. На цепи скучала дремлющая собака, сарайчики, огород. Деревянная скрипучая лестница на второй этаж. У входной двери – распорядок дня, в рамочке – поучение "О матерном слове" Иоанна Златоуста. Батюшка поясняет:
- Мужчины днем на работе, дома только женщины.
