Когда Лиля искренне спросила — как это, Ганц объяснил все просто на пальцах.
Эрка Грисмо и его родственничков — уродственничков допросили по полной программе. С применением нехитрых средств из местной пыточной. И оказалось, что они нарыли примерно пятьдесят килограмм янтаря. Сумма по местным меркам… бешеная. По — другому и не скажешь.
Этого хватило бы, чтобы прикупить два Иртона и еще на Брокленд бы осталось.
Даже с учетом королевской четверти.
Да, такое тут было.
Обычно король не заморачивался, собирал десятину налога — и все. Кстати, иногда дворяне платили сами в столице, иногда на места выезжали соратники Ганца с достойной охраной…
Но вот если дело касалось ценных и полезных ископаемых…
Найдешь золото?
Открывай рудник, но четверть всего — королевская. Найдешь брюлики — то же самое.
Любое ценное ископаемое из земли — облагается налогом.
Лиля спорить не стала. Только подумала, что где?то Эдорова кубышка еще припрятана. И вообще — незачем быть жлобьем.
Она из своего мира может такое вспомнить… что четверть, отданная королю — копейками медными покажется! А уж что они с Хельке могут наворотить… тем более, что и Хельке, и его сестричка, Лория, навестив с утра ребенка, преисполнились к Лиле горячей благодарности. А то ж!
Сколько народу в этом мире вымирало из?за грязи. А Лиля это дело ликвидировала. И то сказать — кто бы стал возиться с мальчишкой — эввиром?
А тут — рану промыли, перевязали, на тюфяк отдельный уложили в чистой комнате, сиделки ходят… за королем иногда так не ухаживают.
Так что Хельке готов был на графиню молиться.
А пастер, кстати, и молился.
Приехавшие ночью Лейф и Ингрид застали самый шапочный разбор, чем Лейф очень огорчился. Настучал Эрику за трату ценного кувшина. Поругался с Лейсом. Но потом махнул рукой и признал, что сделано все было вовремя и не так плохо.
А пастера тут же перехватила Эмма. И отправила молиться за выздоровление всех раненых.
Что пастер Воплер и сделал. И пошел. И молился прямо в палатах, и не обращал внимания, кто тут есть кто.
А на удивление Ганца Тримейна пожал плечами.
— Так все мы — дети Альдоная. И мы, и вирмани, и эввиры, а то, что они еще этого не поняли… Альдонай равно милостив ко всем своим чадам.
Ганц покачал головой — мол, ни к чему такое вольнодумие… но в глуши сойдет. Да и графиня такую точку зрения полностью поддержала. Мол, кому не нравится — идите к Мальдонае.
А в ее доме никому в помощи отказано не будет — и плевать на веру.
Ну, так резко она, конечно, не выразилась, но Ганц все равно понял, покачал головой и перешел к делам насущным.
Итак, пятьдесят килограмм янтаря за вычетом королевской четверти — что есть 12,5 кг Его Величеству.
Плюс работорговцы. Плюс два корабля. Не самых лучших, но неплохих. Они тоже являются собственностью графини Иртон. Так что решайте, вашество, что с ними делать…
Работорговцев я, конечно, заберу в Альтвер, там их к делу приспособят, вам?то в Иртоне такие радости ни к чему. А корабли… ваша проблема.
Лиля пожала плечами. И решила посоветоваться с Лейфом и Эриком.
Может быть, удобнее их продать. А может и нет…
Чем дальше, тем больше зрело у Лили подозрение, что надо иметь пути отхода.
Да и свои корабли… были бы — не пришлось бы до Альтвера пешком шлепать. За зиму вирмане могут подобрать команды, обучить — и готов флот Иртона. Торговый, ясен пень. А чем торговать… янтарь и изделия из него. Это первое.
Стекло и изделия из него. Это второе.
Соль.
Бумага.
Ну и посмотрим, что они с Хельке еще наворотят за зиму.
Если бы Лиля пожелала — Иртон мог бы стать центром промышленности. Только вот…
Хорошо, если у супруга в голове мозги. А ежели опилки?
Если не удастся договориться миром?
Лиля на многое была готова, но мало ли что, мало ли кто и как…
А если придется покидать весь свой скарб на корабль и свалить в рекордное время?
Может ведь и такое быть. Судя по огрызкам памяти реципиентки Джерисон Иртон супругу не любил, не ценил и даже не собирался.
А Лиля себя знала. Если ей на шею свалится местный мачо, начнет качать права, гнуть пальцы, сажать ее под замок… короче, сковородка ей не понадобится. Пришибет. Быстро и качественно. Плакать в платочек не станет.
А куда потом деваться?
Вот надо бы с отцом посоветоваться. А то у нее вся база в Иртоне. Можно ли прикупить земли по соседству? Чтобы принадлежали они отцу или вообще ей, она там распоряжалась, строила свой бизнес разворачивала дела… барон Авермаль мог бы предоставить свою территорию, но доверять ему?
Может, лучше сразу самоубиться?
Нет уж.
Монополия на стекло и бумагу ей нужна позарез. А потом, глядишь, и книгопечатание откроем… под благословением церкви — матери… мать ее…
Но это потом, еще как потом.
Сначала — письма.
***
И Лиля засела в кабинете. Писалось, надо сказать, омерзительно. Но совет лэйра Ганца она оценила. Неизвестно, как здесь, а дома свой зад надо было прикрывать бумагой. И чуть что — отгавкиваться, что я доложила, исполнила и отписалась по инстанциям. Медикам — так в особенности. Хотя это бесило неимоверно. Нанимали бы что ли медика — для работы и писаря — для бумажек!
А здесь никто за нее не напишет…
Но часа через три были готовы четыре письма.
Первое — отцу. Коротенько и по делу.
Любезный мой отец.
Хочу сообщить, что в Иртоне обнаружен пласт янтаря. А также мной получены хорошие результаты,… я не могу все описать на бумаге. Но хотелось бы посоветоваться с Вами. Или с Вашим доверенным.
Мне очень нужен Ваш совет о том, как правильно вести разработки, вкладывать деньги… и стоит ли их вкладывать в Иртон.
Надеюсь, что вы не оставите меня своей любовью и заботой.
Остаюсь ваша нежно любящая дочь Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.
Второе — также отцу. Но если первое она отправит со своими людьми, то второе — через Ганца Тримейна. То есть — могут прочитать. Так что…
Любезный мой отец.
Хочу сообщить, что я жива и здорова. В Иртон заявилась шайка работорговцев на двух кораблях, но моей гвардии удалось их разбить. В результате мне досталась доля прибыли, о реализации которой я хотела бы поговорить с вами. Верю в ваше искреннее расположение ко мне и добрые советы.
Здоровы ли вы?
Я ежедневно молюсь за ваше благополучие.
Остаюсь ваша нежно любящая дочь Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.
Это на случай цензуры. И пусть читают. А первое она отправит через Тория Авермаля. Ничего криминального там нет. И самое главное — это маленькое зеркальце, вложенное в письмо. Они сварили и посеребрили, Хельке оправил, поминутно приговаривая, что за такой новинкой пойдут стадами и вообще — цех стеклодувов графине почетное место в своих рядах предложит за такое…
Вот получит папан, посмотрится — и будем решать. По крайней мере убедится, что ребенок поумнел и повзрослел…
Не опасно ли показывать такое?
Опасно, а что делать?
Чем дальше, тем больше Лиля убеждалась, что отсидеться тихо не получится. Не тот тип человека.
Значит, выход только один.
Стать яркой деталью пейзажа.
Графиня Иртон?
Она не ведьма… шильда. Она просто эксцентричная.
Но избавься?ка от нее?
Бабы тебя разорвут за зеркала, церковь — за книги и идейку с печатанием священных текстов… Надо бы еще чего для мужиков придумать? Каблуки? Или пудру с помадой? В плане гнусной мести? А то в нашем мире они придумали для себя, а мучиться бабам. А в этом мире придумает она — а мучиться мужикам! И вообще — даешь феминизьму!!! Ура, на баррикады, с помадой наперевес!
Вот последнее можно спокойно. Лиля и сама дома все это варила, чуть ли не в кастрюльке рядом с борщом. А вы поживите в 90–е, когда на прилавках не то, что косметики — хозяйственного мыла не было!
