- Доченька, я тебя искала и стучала в двери. Как же ты не услышала, родная моя? – прижимаю Райли к себе и целую в волосы.
- Я слышала, но дядя Стэн сказал ни за что не выходить из комнаты, пока стрелка на часах не дойдет до вот этой цифры, - вытягивает она левую руку и демонстрирует мне ярко-розовые детские часы, указывая на цифру шесть. Почему я раньше не обратила на них внимание.
- Почему ты не отреагировала на мой стук, не слышала? – никак не могу уняться, думая о том, что я могла уйти, так и не узнав, что Райли меня там ждала.
- Мне сказали сидеть тихо и никому не открывать, иначе я никогда не увижу тебя, мамочка, - жалобно произнесла Райли, поджав свои пухлые губки. – Мне сказали, что если я сделаю все, как мне скажут, то ты отвезешь меня в самый большой на свете парк аттракционов. Это правда?
Боже мой, как мала и доверчива моя дочь, не смотря на все те взрослые размышления, которые порой выдает, она все еще ребенок, дитя, которого можно легко подкупить детскими развлечениями и радостями. Но я рада, что, возможно, она не поняла, что с ней произошло, и эти события никак не навредят ее психике. Хотя нам придется, так или иначе, обратиться к детскому психологу, ведь такие события не обходят стороной чуткую детскую психику.
- Да, малышка, правда, - снова прижимаю ее к себе, только еще крепче, и горячие слезы обжигают мое лицо. Только теперь это слезы радости, а не горькой печали.
- И Анну-Мей возьмем с собой? – поднимает она на меня свои глаза.
- Обязательно, Райли, - вытираю слезы, чтобы она ничего не заметила. – Все вместе поедем.
Джулия и Брендон улыбаются, и мы в молчании едем домой. В то место, которому мы принадлежим и где должны быть вместе, не смотря ни на какие тревоги и печали.
Глава 37. Сквозь стены
Николас
Я стою около ее двери и рассматриваю. Самая обычная дверь, темно-коричневая, массивная и судя по виду тяжелая. Сжимаю пальцы в кулак и стучу в эту дверь, надеясь, что мне откроют. Надеясь, что она мне откроет. Стучу раз, стучу два. Тишина. Стучу три, четыре и жду. В ответ тишина, но мне кажется, что слышу легкие, невесомые шаги за дверью. Значит точно она.
Это он, точно он стучит в мою дверь. Стучит раз, стучит два. Стучит много-много раз и не уходит. «Уходи, Николас. Уходи», - молю я его мысленно, но, кажется, будто это прозвучало вслух слишком громко. Оглушительно громко. Я прислоняюсь к глазку, и мои догадки подтверждает знакомая до боли фигура.
Я отхожу от двери на полшага и замечаю, что исходивший из глазка свет исчезает – его, понимаю, заслонила чья-то фигура. Начинается игра света – подошла, отошла и так по кругу. Уверен, что это она.
- Стелла, я знаю, что ты дома..., - хриплю невозможно. - Открой мне! – тихо требую. - Я всё равно не уйду, - даю понять, что это я, хотя она видела и сама это знает.
Я прислоняюсь головой к двери, бесшумно опираясь руками об холодный металл. Я слышу, что он меня зовет. Он говорит очень тихо, но ощущение, что он слишком громко выкрикивает мое имя. Я молчу, потому что нечего сказать. Л ицо иска жается от боли моих никчемных поступков - я раню его сильнее, чем нож пронзает и без того израненное сердце. Я омерзительно жестока. Я омерзительна сама себе.
- Стелла, - в который раз повторяю ее имя. – Открой или я выломаю эту чертову дверь! - Все не может закончиться вот так…! – замолкаю. - Это нечестно по отношению ко мне и по отношению к самой себе. Разве ты не устала страдать?
Он бьет кулаком по двери . Дверь от удара вибрирует и стонет. Мои глаза начинают наполняться слезами, я бесшумно , но тяжело вздыхаю. Я все еще борюсь с собой и не сдаюсь, я молчу и не могу произнести ни слова.
- Я люблю тебя, Стелла, - тихо, но уверенно говорю я. Это те самые слова, ради которых я пришел сюда. Пришел к ней. - Я люблю тебя, и ничто это не изменит.
Прислоняюсь лбом к двери, потому что мое лицо и все мое тело в агонии. Я не говорил эти слова ни одной женщине за последние восемь лет. Последней женщиной, кому я признался в любви, была Аманда, и она меня слишком сильно ранила. Мне казалось, что именно тогда мое сердце превратилось в кусок льда и замерзло навсегда. Но Стелла помогла его растопить и забиться, ожить вновь.
Когда я услышала его слова, то водопады слез полились по моим щекам . Я начала громко всхлипывать, превращая все вокруг себя в истерическое рыдание. Кажется, даже воздух плакал вместе со мной. Один лишь Николас молчал с той стороны двери. Я ненавижу себя за все: з а молчание, за громкое рыдание, за б ездействие. Я ненавижу себя.
Когда я услышал ее горькое рыдание через дверь, то понял, что она действительно около двери и слышала все, что я ей сказал. И эта ее реакция - самый верный подсказчик для меня в том, что я ей не безразличен.
- Прощай Стелла, - отхожу я от двери, положив букет цветов около нее. - Раз ты не хочешь меня видеть, прощай....
Никто не знает, чего мне стоило - взять и уйти. Я, наверное, никогда себе не прощу то, что ушел, не дождавшись ее ответа. Я себя ненавижу за то, что на эмоциях дал себе слабину и перестал бороться. За нашу любовь и за нашу жизнь.
Моя душа плакала как измученная скрипка, а тело содрогалось как истерзанное животное, когда я слушала звук удаляющихся шагов Николаса. Это значило лишь одно - он ушел. Навсегда, Насовсем. На зло себе и вопреки мне. Все кончено. Я все испортила, я сломала наши жизни....
Оторвав резко голову от подушки, я резко вдохнул воздух. Было ощущение, что во сне меня лишили воздуха и бросили, как собаку, подворотней умирать.
Отбросив одеяло, я пошел в ванную умыться.
- Хреново выглядишь, приятель, - говорю своему отражению в зеркале. После нашего расставания со Стеллой я практически перестал спать. А если мне и удавалось погрузиться в царство Морфея, то только в сопровождении кошмаров, а это отнюдь не отдых, а сплошная мука.
А сейчас дело дошло до таких снов, как сегодня. Прихожу в ужас, вспоминая свой сон. Он был похож на фильм, где ты видишь действо двух героев – их мысли, речи и действия. Это было очень странно, а может знаково?
Мне нужно выпить прямо сейчас. Иду к бару, достаю бутылку скотча и наливаю полстакана янтарной жидкости. Подношу к губам холодный стакан и залпом опрокидываю его содержимое. Жидкость обжигает горло и попадает внутрь.
Сначала мои внутренности обжигает от отвращения, но потом наступает легкое, едва заметное опьянение и расслабление вместе с ним.
Это уже было на грани дозволенного, да я и сам уже на грани. После спровоцированного Стеллой расставания, я звонил ей каждый день, писал ей смс-сообщения и забил до отказа ее голосовую почту, но от нее ни слуху, ни духу.
Как это по-взрослому с ее стороны. И как это по-детски с моей стороны вести себя словно малолетний пацан, которому задрали юбку и показали, что под ней, а он хочет увидеть, что выше дозволенного. Как же я жалок.
Я устал, и мне нужно выкинуть ее из своей головы. Раз она не хочет быть со мной, то к чему мне страдать. «Хватит! Довольно!» – кричу самому себе.
Пусть будет, как и было последние годы. Включаю хладнокровность, закрываю на замок душу, да и есть ли она у меня теперь? Беру щепотку безжалостности и стального характера, и вот он я - Николас Ланкастер перед вами собственной персоной.
Пора забыть Стеллу, и ничто не может помешать намеченной мною цели.
