Бесшумные автоматные очереди прорезали темноту яркими вспышками. Я вернул Полу прибор и, пару раз, с силой зажмурившись, потер глаза. Дюжина огненных языков слизала с улицы несчастных Охотников. Еще никогда я не испытывал такого стыда.
Четверть часа спустя мы снова решились высунуться на улицу.
Пол вышел первым, с винтовкой и в приборе ночного видения, мы молча последовали за ним. Поднялся ветер.
– Они ушли, – сказал он, осмотрев улицу в обе стороны.
Дорогу на юг показывал я. Каждые несколько метров мы останавливались и вслушивались в темноту, возобновляя движение только после команды Пола.
В кармане у меня лежала маленькая золотая медаль, которую я подобрал в соборе: она единственная уцелела от моего прежнего наряда. Я вертел ее в пальцах, пока Пол осматривал улицу из окна очередного магазинчика, в котором мы спрятались. Здесь пахло смертью, и меньше всего мне хотелось искать источник запаха.
– Они рядом, – шепнул Пол.
Фелисити взглянула на меня, и я заметил, как у нее в глазах на мгновение отразилась луна. Мы отошли от окна и спрятались за перевернутым прилавком, содержимое ящиков которого вывалилось на пол: разрушенный город в миниатюре: сколько раз я видел подобное за эти недели.
– Слышала про самоповторяющиеся фигуры и узоры?
– Ты о чем?
– Когда фигура или узор повторяет сам себя в разных размерах. Все время думаю об этом, глядя на Нью–Йорк.
Фелисити посмотрела на меня так, будто я съехал с катушек.
– Фракталы, – прошептал Пол. – Множество Мандельброта.
– Точно, спасибо, – поблагодарил я Пола, который снова наблюдал за улицей, осторожно выглядывая из–за прилавка, за которым мы все трое сидели, скрючившись.
– Зря ты пошла с нами. Здесь слишком опасно, – сказал я Фелисити.
Она приобняла меня за плечи и шепнула прямо в ухо:
– Я больше никогда–никогда не останусь одна.
Прошел час, а мы продолжали ждать. Дважды Пол подбирался к окнам, прислушиваясь и вглядываясь в темноту, и дважды возвращался: по его мнению, выходить было слишком опасно. Наконец, он решился, но для начала отсиделся некоторое время за разбитым такси возле входа. Убедившись, что рядом нет ни страшного отряда ночных убийц, ни безумных Охотников – тишину нарушало только далекое гудение двигателей военного самолета, – он позвал нас. Мы перебрались к нему за машину.
– Теперь можно? – спросила Фелисити.
– Думаю да. Джесс?
– Я поведу.
Пол снял прибор ночного видения и протянул мне, но я отвел его руку.
– Я привык к темноте. И к этим улицам. Идем, тут рядом. Еще квартал на юг после перекрестка.
– Рокфеллеровский центр?
– Собор Святого Патрика.
Мы сидели на корточках за грузовиком. Вдруг в небе полохнуло, и яркая вспышка осветила обгоревший кузов.
– Что это? – вздрогнула Фелисити.
Вместо ответа раздался глухой рокот, и почти сразу стеной повалил снег.
– Гроза, – сказал Пол.
– Как гроза? Зимой? – удивился я.
Еще одна вспышка осветила всё вокруг. В этот раз я увидел в небе излом молнии, и тут же раскатисто громыхнуло. Из–за пелены густого снега стало ничего не видно.
– В природе всякое случается. Начинается гроза, но вместо ливня идет снег. Так бывает, когда погода нестабильная. Ночка будет та еще.
Следующий раскат грома оглушил нас и заставил подпрыгнуть от неожиданности, а Фелисити даже вскрикнула, потому что молния не заставила себя ждать.
– Сколько это будет длиться?
– Около часа, – ответил Пол. – Но снег так быстро не кончится.
В этот раз молния сверкнула одновременно с раскатистым ударом грома.
– Еще квартал? – робко предложил я.
Мы сидели, прижавшись друг к другу.
– Только поведу я, – сказал Пол, не снимая прибора ночного видения, хотя нужды в нем не было: непрерывно сверкавшие молнии были лучше любого фонаря. – Мы ничего не услышим, но и они ничего не увидят в приборы. Может, даже решат отсидеться где–нибудь, пока погода не успокоится.
В огромном соборе Святого Патрика было холодно и темно. Время от времени пространство загоралось разноцветными отблесками молний, прорывающихся сквозь витражи.
– Где она? – спросил Пол.
– Под кафедрой.
Мы двигались быстро. Свечи зажигать не стали, чтобы не терять время. Зато Пол включил фонарик на стволе винтовки: тонкий, но мощный луч немного рассеивал зловещие тени.
– Ждите здесь, – приказал Пол, сняв рюкзак и подав нам с Фелисити какие–то непонятные, довольно объемные штуки, судя по всему, сделанные из резины и пластика. – И наденьте противогазы.
Мы послушались. Пол, уже в противогазе, помог нам затянуть ремни и проверил клапаны. Затем показал нам поднятый большой палец и, передав мне винтовку, пошел вперед, подсвечивая себе светящейся палочкой.
Через пару мгновений после очередной молнии раздался гром, многократно отразившийся в пустых стенах собора.
– Прямо над нами, да? – таинственно произнесла Фелисити. Через противогаз голос звучал глухо и непривычно.
– Ага.
Мы во все глаза смотрели, как Пол приблизился к ракете и начал брать образцы. Он склонился над ней и что–то делал при тусклом свете. Вслед за молнией прогремел гром, но теперь между ними прошло почти десять секунд.
– Ты веришь, что столько народу могло прятаться в местах вроде этого? – спросила Фелисити. – Целых полмиллиона!
– Мы же прятались, – ответил я и вспомнил, как впервые увидел Фелисити на экранчике камеры: она вела видеодневник, сидя в родительской квартире. Я нашел запись на следующий день после того, как она ушла. А сам я двенадцать дней боялся высунуть нос из Рокфеллеровского небоскреба. – Мы почти две недели не решались выйти на улицу.
Пол уложил в рюкзак маленькую черную коробочку и направился к нам.
– Я не спорю, но сам подумай: мы же почти не видели следов существования нормальных живых людей. По крайней мере, такие количества, как ожидают, по словам Пола, в лагере со дня на день, точно нигде не могли скрываться.
– Наверное, они прятались очень большими группами. В массовых убежищах.
Черт! Да я сам тысячи раз представлял себе такие вот убежища, где полно людей! Лучше вообще не думать об этом, а то можно сойти с ума.
Подошел Пол, сдернул противогаз – мы последовали его примеру.
– Готово. Идем, – сказал он.
Образцы были упакованы в герметичные контейнеры, надежно уложенные в рюкзак с мягкой прокладкой. К повороту на север я добежал первым, Пол с сестрой сразу следом. Как мне убедить их, что нам нужно разделиться? Я решил найти Калеба, заманить в ловушку и закрыть там, чтобы он в безопасности дождался антидота. Если моего дома больше нет, то мне остается лишь одно: успеть хоть что–нибудь исправить, успеть хоть что–нибудь сделать.
Мы остановились на Пятьдесят второй улице.
Раскаты грома были уже не такой силы, но молнии продолжали сверкать у нас над головами, а снег все так же валил непроглядной стеной.
Пол из–за угла осматривал улицу. Мы с Фелисити притаились чуть поодаль. Я заметил холмики на снегу: человеческие тела – самые настоящие «снежные люди».
– Фелисити, – прошептал я ей в самое ухо. – Мне надо…
Но подошел Пол и не дал мне договорить:
– Сейчас пойдем назад, тем же путем, предельно осторожно. Тихо, медленно, зря не рискуем.
От яркой вспышки вокруг на пару секунд стало светлее, чем днем.
По улице, с запада, двигались Охотники, а за ними – отряд зачистки.
В следующий миг на земле разверзся ад.
29
На фоне долгого, глухого раската грома верещали Охотники и шмякались пули.
Мы побежали. Пол первый, я за ним, Фелисити тоже старалась не отставать. Вокруг со звоном сыпалось стекло и стучали пули.
Пол метнулся через дорогу и заскочил за кусок стены – единственный уцелевший от всего здания – мы бросились за ним. Пули сыпались ливнем, выбивая куски бетона и подымая вверх облака седой пыли. Я молча махнул рукой в сторону другого укрытия, и мы, пригнувшись как можно ниже, побежали к нему.
