Беневьер вновь поклонился и начал…
Они проговорили до вечера. Правда, с трехчасовым перерывом, во время которого Беневьера спустили вниз, в комнату с двумя шаманами, где он немного подремал под их негромкое бормотание. Вечером шаман заявил:
— Я доволен тобой. Ты будешь рассказывать мне и дальше.
После чего он хлопнул лапами, и когда в дверной арке появилась грузная фигура одного из тех двух шаманов, коротко приказал:
— Подготовьте ему клеть под крышей. Я хочу, что бы он постоянно был под рукой.
Шаман дернулся, как от удара.
— Но… Великий Хылаг, еще повелитель Ахлыг завещал, чтобы ни один из людей…
— А те, кто в загонах? — насмешливо спросил его хозяин дома.
— Это — не люди, — как нечто само собой разумеющееся изрек шаман. — Это просто еще не освежеванное доброе мясо.
— И он — тоже, — равнодушно ткнув лапой в сторону Беневьера, заявил тот, кого назвали великим Хылагом. Отчего у Беневьер все внутри похолодело.
— Во всяком случае не более, но и не менее, чем они — люди. Любой человек — это доброе мясо, также как любое доброе мясо — человек. Пока полезен. Все зависит от точки зрения…
И вот уже шесть дней Беневьер жил в этом месте, где любой человек — доброе мясо, какую бы должность он здесь ни занимал и как ни предан был своим хозяевам. Только вот никто из находившихся здесь людей, кроме него самого, об этом не догадывался. И Беневьер сильно сомневался, что орки позволят ему, обладающему таким опасным знанием, и дальше оставаться в числе живых…
Это ли было причиной или просто гнетущая для человека атмосфера всего этого города-стойбища, однако с того момента он каждую ночь мучился бессонницей, только под утро забываясь тяжелым, глухим сном. Вот и сегодня, повалявшись на кошме, брошенной в угол его каморки, Беневьер встал и подошел к окну. Окно в его комнате не было забрано решеткой. Да и дверь никак не запиралась. Его тюрьмой был сам Алхыг-Шыг, наполненный тысячами орков, вырваться отсюда у него не было никакой возможности. Да если даже он и выберется — что потом-то? Беневьер встал у окна и втянул ноздрями терпкий, наполненный запахами грязи, вони и орочьего немытого тела воздух, который был хоть и немного, но все-таки свежее того, что заполнял его каморку… А в следующее мгновение замер, обнаружив три почти неразличимых сгустка темноты, притаившиеся на стене Ахлыг-Шыга! Кто-то пытался тайно проникнуть в Ахлыг-Шыг. И это им удалось. Ну почти…
Некоторое Беневьер молча стоял, чувствуя, как амулет совершенной верности все сильнее стягивает свою магическую удавку у него на шее, побуждая немедленно закричать, подать сигнал, а затем его мозг, лихорадочно ищущий выход, предоставил ему маленькую лазейку: «Да, их необходимо схватить, поймать, задержать, и именно этого требует от него воля его господина, но… не так. Надо сначала заманить их сюда. Чтобы орки оценили помощь Беневьера в поимке столь умелых и ловких лазутчиков. Кто бы они ни были… И сохранили ему жизнь. Дабы он мог и впредь успешно исполнять все повеления своего господина!» Амулет замер, пытаясь своим псевдоживым псевдоразумом, использующим для принятия решения не столько самого себя, сколько ресурсы, разум и логику своего носителя, понять, где здесь правда и где подвох, а затем слегка ослабил хватку. И Беневьер тут же бросился к плошке масляной лампы, стоящей в углу каморки, и дрожащими руками ударил кремнем по кресалу. Трут долго не загорался, но наконец на нем вспыхнула и занялась маленькая искорка, в которую Беневьер поспешно ткнул фитилем лампы. А затем, подхватив разгоревшийся огонек, отошел к стене и начал размахивать лампой, стараясь, чтобы движущийся огонек находился строго в секторе обзора трех фигур на стене и не попал в поле зрения ни одного из часовых.
Спустя несколько минут он поставил лампу на пол и вновь подобрался к окну. Темных пятен на стене больше не было. А орки-часовые маячили на тех же самых местах. Похоже, они ничего не заметили. Теперь оставалось только ждать…
Трое появились в его каморке спустя где-то два часа. Беневьер, рискни он сделать такое, вряд ли сумел бы пройти через этот наполненный орками город-стойбище быстрее. Даже в свои лучшие времена…
Они бесшумно ввалились в его каморку через окно, и тот, кто, судя по всему, был среди них старшим, быстро окинув комнату настороженным взглядом, почти неслышно спросил:
— Кто ты?
Беневьер, который вновь начал ощущать на своей шее требовательную хватку амулета, хрипло ответил:
— Меня зовут Беневьер.
Старший вздрогнул и едва не отшатнулся от него, как от прокаженного. Но удержался. А Беневьер торопливо продолжил:
— Вот, — он развязал тесемки воротника и вытащил из-под рубахи амулет совершенной верности, — это он. Он заставлял меня делать то, чего хотел от меня мой господин… Я обманул его… обещав заманить вас в эту каморку… и закричать, позвав орков… чтобы они увидели… как верно… как я предан… моему господину… — Каждое новое слово давалось ему все с большим трудом, потому что амулет пришел в полное неистовство, осознав, какое подлое предательство совершил тот, кто был вверен его контролю.
— И зачем ты позвал нас? — холодно спросил предводитель.
— Чтобы… чтобы… — захрипел Беневьер, выталкивая сквозь стиснутое горло последние остатки воздуха из горящих легких, — вы увидели… что я… не закричал…
И тут произошло неожиданное. Предводитель внезапно скинул с головы капюшон куртки, который прикрывал его лицо и, протянув руку, стиснул в кулаке беснующийся амулет. И… не умер на месте от укола охранной Иглы Тьмы. И амулет при этом не убил уколом такой же иглы и самого Беневьера, как ему когда-то рассказывал его господин… Наоборот, амулет внезапно вздрогнул и слегка ослабил хватку. А предводитель все сильнее и сильнее стискивал кулак. Амулет отчаянно завибрировал, напрягая все свои силы, дабы исполнить-таки свое предназначение и наказать того, кто предал своего господина. Но все было напрасно. Предводитель лишь поудобнее перехватил амулет пальцами и… резко дернув, оборвал шнурок, который обвивался вокруг шеи обреченного, после чего швырнул его на пол каморки и наступил на него ногой.
— Ты оказался прав насчет этих штучек, Арил, — с легкой усмешкой произнес он, поворачиваясь к своему соратнику. — Только они, как выяснилось, вовсе не такие уж грозные, как считалось.
— И это говорит тот, кто своими руками загасил Темное пламя… — пробурчал в ответ другой из лазутчиков. А Беневьер сипло втянул в горящие огнем легкие живительный глоток столь сладкого воздуха и в следующее мгновение рухнул на пол, теряя сознание. Узнав напоследок в своем спасителе Троя Побратима, герцога Арвендейла, Алого герцога, человека, за которым он столь долго и безуспешно охотился и который был виновником множества неприятностей, кои он претерпел из-за него от своего господина. И вот теперь этот самый Трой, герцог Арвендейла, оказался его спасителем…
Когда он очнулся, за окнами уже начало светать. Горло жутко саднило. Сильно болела голова. Беневьер судорожно дернул рукой, провел ею по груди и… НЕ НАЩУПАЛ никакого амулета! Значит, это был не сон!
— Очнулся, гаденыш, — тихо прошелестел над ухом чей-то голос. Беневьер распахнул глаза. Над ним склонился один из лазутчиков. Не герцог Арвендейл. И не другой, такой же здоровый.
— Успокойся, Арил.
— Да если б не он…
— Того, что произошло, уже не изменишь. Надо думать не о том, как бы оно было, если бы… а как выпутаться из того, что есть сейчас.
— И как же? — огрызнулся Арил.
Но герцог ему не ответил, а повернулся к Беневьеру:
— Мы пришли за короной. Ты не знаешь, где она находится?
— Ну… точно не знаю. Но, скорее всего, она в храме. Они отволокли ее туда сразу же, как только я ее… — И он запнулся, смутившись.
Герцог кивнул:
— Понятно. А ты знаешь, как туда можно попасть… не вырезая весь гарнизон?
— Н-нет, — мотнул головой Беневьер, а затем, спохватившись, продолжил: — Н-но… я могу узнать. Наверное…
— То есть?
