— Кто там?
— Ник. Э-э, Алекса, твоей племяннице срочно нужно на горшок.
Тишина.
— Я сейчас занята, милый. Ты сходи с ней сам, ладно? Это же всего минутка.
И Ник отошел от двери, боясь признаться самому себе, что перед стайкой женщин, придирчиво оценивающих каждое его движение, он совершенно безоружен. Обернувшись к малышке, он попросил:
— Ну, подожди еще минутку, хорошо? Может, бабушка тебя отведет…
Тэйлор замотала головкой, тряхнув белокурыми локонами, и стала нетерпеливо подпрыгивать:
— Надо сейчас, ну пожалуйста!
— Всего одну минутку!
Он устремился по коридору на кухню, где Мария сшивала туго нафаршированную индейку.
— Мария!
— Да, Николас?
— Знаете, Тэйлор нужно в туалет. Она просит вас отвести ее.
Мария, оторвавшись от стежков, утерла лоб рукавом.
— Прямо сейчас не могу — сходи с ней сам. Это же всего минутка!
Ник задался вопросом, что будет, если он вдруг при всех ударится в слезы. Ситуация приняла самый что ни на есть ужасный оборот, и он сообразил, что у него нет выбора, иначе Тэйлор описается и обвинит в этом его, а тогда ему точно несдобровать.
Ник ринулся обратно и застал Тэйлор прыгающей на одной ножке.
— Ладно, идем! Терпи, терпи, терпи! — повторял он бесконечное число раз, пока не распахнул дверь в туалет и не поднял крышку унитаза.
Тэйлор задрала платьице, из чего Ник понял, что ей надо помочь снять трусики. Он зажмурил глаза, стянул трусики и посадил девчушку на унитаз. Услышав ее облегченный вздох и медленное журчание струйки, Ник сделал вывод, что все прошло благополучно, и открыл глаза. К нему вернулась былая уверенность: ему вполне по силам управиться с ребенком. Оказывается, ничего страшного…
— Я хочу мороженого!
Ах черт!..
И Ник повторил те увещевания, которые действовали безотказно в исполнении Алексы:
— Мороженое будешь есть после ужина.
— Нет, сейчас!
Ник едва не захлебнулся от растерянности и попытался зайти с другой стороны:
— Тебе обязательно дадут мороженого. Но надо немножко обождать, хорошо?
— Я хочу мороженого сейчас! — Нижняя губка Тэйлор угрожающе затряслась. — Я все ждала и ждала. Обещаю, что съем весь свой ужин, если ты мне принесешь мороженого! Пожа-алуйста!
Ник с разинутым ртом внимал отчаянной мольбе ребенка. И что ему теперь делать? Он некстати напомнил себе о том, что он успешный бизнесмен. Неужели такая маленькая девчушка уже настолько избалована?
— Сначала съешь ужин, — сказал он строгим голосом, — а потом получишь мороженое. Надо слушаться маму и тетю.
Нижняя губка у Тэйлор затряслась еще сильнее, а небесно-голубые глаза наполнились слезами.
— Но мама, и тетя Эл, и бабушка меня не слушают! Я обещаю, честно-пречестно, съесть все-все из тарелки, но я хочу сейча-ас! Ты возьми тихонько в холодильнике, а я съем прямо тут и никому не скажу! И ты тогда навсегда станешь моим самым лучшим другом! Пожа-алуйста!
Ник внутренне корчился от ужаса, но стоял на своем:
— Я не могу.
Тэйлор разрыдалась. Сначала Ник думал, что не уступит ей. Подумаешь, пустила слезу! Он живо утихомирит ее, отведет обратно к маме — словом, выдержит характер, как и подобает взрослому. Но Тэйлор рыдала взахлеб, потоки слез струились по ее нежным розовым щечкам, губки дрожали, и вся она выглядела такой несчастной, что Ник не выдержал. Он попытался уговорить Тэйлор перестать плакать, но, видя, что она не собирается прекращать, пообещал ей то, чего она так добивалась:
— Ладно, принесу тебе мороженое.
Девчушка громко шмыгнула носом. Слезки повисли на ее длинных белесых ресничках и уже обсыхали на щеках.
— Я подожду тут!
Он оставил ее сидеть на унитазе и вышел в коридор, надеясь столкнуться там с кем-нибудь из домашних, с бабушкой или тетушкой, которые остановили бы его, но беспрепятственно добрался до кухни, где дым стоял коромыслом, открыл холодильник и вынул фруктовое эскимо. На всякий случай он помедлил минутку — вдруг кто-то заметит? Нет, никто… Ник развернул эскимо, схватил салфетку и вернулся в туалет.
Тэйлор терпеливо дожидалась на унитазе. Он подал ей мороженое. Девочка взяла его пухленькой ручкой и подарила Нику улыбку, милее которой он в жизни не видел. Его сердце мгновенно растаяло, а девчушка заглянула ему прямо в глаза и пообещала самое дорогое, чем могла поделиться:
— Спасибо! Теперь ты мой новый самый лучший друг!
Она принялась уплетать мороженое, а Ник, глядя на нее, преисполнился гордостью за себя. Дети, в общем-то, всегда голодны, и он не сомневался, что Тэйлор не откажется от ужина. Впрочем, следовало предупредить ее, чтобы не проболталась кому-нибудь невзначай.
— Послушай, Тэйлор…
— Что?
— Не забудь, что мороженое — наш с тобой секрет, ладно? Только между нами.
— У нас с Эмили целая куча секретов, — с важностью кивнула девочка. — Но мы никому их не выдаем.
— Правильно, — с облегчением тоже кивнул Ник. — Секреты выдавать нельзя.
В дверь постучались.
— Ник, ты здесь?
— Алекса, все в порядке! Мы сейчас выйдем!
— Знаешь что, тетя Эл?! — завопила Тэйлор. — Я ем мороженое!
Ник прикрыл глаза. Вот и доверяй красотке — и она разобьет тебе сердце…
Дверь распахнулась. Ник тут же живо вообразил, какое зрелище предстало перед Алексой: Тэйлор, сидя на унитазе, поедает эскимо, а сам он примостился рядом на детском плетеном стульчике с обрывком туалетной бумаги в руке.
— Ах черт!
— Черт! Черт, черт, черт, — со счастливым видом затараторила Тэйлор. — Видишь, тетя Эл, какое эскимо? Это он мне принес! Мой новый самый лучший друг!
Ник думал, что Алекса сейчас вспылит. Или расхохочется. Словом, ожидал чего угодно, но не этого гнетущего молчания. Когда же он расхрабрился и взглянул на нее, оказалось, что Алекса, все еще стоя на пороге туалета, глядит на него с откровенным изумлением, даже потрясением, а может, с каким-то еще непередаваемым выражением. Умилением, что ли…
Наконец она откашлялась и перешла к делу:
— Ты опять за свое, егоза… Откуси последний разочек и отдай эскимо мне.
— Ладно.
Ник удивился, почему Тэйлор не спорит с Алексой, но потом решил, что он в любом случае счастливо отделался. Его супруга завернула остатки мороженого в салфетку и засунула поглубже в мусорное ведро. Затем она потеснила Ника, сняла племянницу с унитаза и взяла у него бумагу, чтобы подтереть Тэйлор. Алекса надела девочке трусики, оправила ей платьице, вымыла ей и себе руки и быстро обтерла девчушке рот, чтобы уничтожить все улики.
Из туалета она вышла, ведя за собой совершенно счастливую малышку и вконец смущенного взрослого. В коридоре Алекса присела на корточки и зашептала что-то на ушко Тэйлор. Девчушка покивала и побежала к гостям.
— Что ты ей сказала? — спросил Ник.
Алекса самодовольно улыбнулась, словно проделывала такое не впервые:
— Сказала, что, если она только шепнет кому-нибудь про мороженое, она от нас больше ни одного не получит. И можешь мне поверить, такой язык этот несмышленыш прекрасно понимает.
— Ты, случаем, не спятила?
Алекса резко обернулась:
— Как же, держи карман шире! Ты даже не представляешь себе, сколько всего я тайком перетаскала этому ангелочку! Она ведь плакала, да?
— Да… А откуда ты знаешь? — разинул рот Ник.
— Мне ли не знать! Вот и тебе разок не повезло. А, вот еще что…
— Что?
— Я сейчас так от тебя завелась, что дома обязательно покажу, как сильно.
— Это что, новая игра? — еще сильнее изумился Ник.
Алекса одарила его жадным, откровенным, сногсшибательным поцелуем взасос, затем с коварной улыбкой отстранилась:
— Нет. Но потом мы с тобой еще как поиграем.
И она ушла, оставив обескураженного Ника наедине с напрягшимся членом.
О, женщины!
Через две недели Ник поневоле задался вопросом: неужели мужчина утрачивает всякую власть над женщиной, стоит лишь ему начать спать с ней?
