Зал походил на судейский, у стены огромная трибуна, напротив ряды сидений для зрителей, по бокам места для обиженных и обидчиков. Ника увидела, как туда садятся Олимп с Крауфранцем, а так же Шархай, ее биологический отец и еще один самец, которого она почти не помнила. Всего самцов из стаи было четверо, все они были одеты в приличные костюмы и на первый взгляд не отличались от остальных участников.
И приехали на машине, на которой увезли Марию. Внутри всколыхнулась лютая злоба. Они ездят по городам и знакомы с цивилизацией. А их женщины тем временем живут как в средние века, не знают даже про аборты и стиральные машины, мрут от изнурительной работы и глупых болезней, когда сами самцы шикуют.
— Спокойно, волчонок, — Матай положил ей руку на талию и повел на последний ряд напротив трибуны. Впереди все места занимали оборотни, их было столько, сколько за раз Ника еще не видела. Охрана сгрудилась вокруг, но минуя материальную защиту, похотливый взгляд Крауфранца как живой заскользил по груди. Ника поежилась, тогда альфа развернулся и бросил в сторону Олимпа с приспешниками короткий взгляд. Неприятное ощущение от чужого липкого взгляда моментально пропало.
Народу стало очень много, все шумели. Потом появилась Мария в компании незнакомого крупного альфы с охраной, по тому, как тот переглянулся с Матаем, Ника поняла, что это и есть Торчинские, которые отбили сестру у Олимпа. Сердце охватила жаркая благодарность. Матай думал, что Ника не особо-то привязана к сестре, но все равно спас ее.
Торчинские сели на места напротив Олимпа.
— Начинаем заседание Комиссии! — раздался громкий голос. Все замолкли и сели. На возвышение со столами и массивной кафедрой взошел мужчина в темно-коричневой мантии, без головного убора, его короткие причесанные волосы вились на кончиках. Его властный вид настораживал. Следом на возвышение поднялись и сели за столы еще трое мужчин и одна женщина в таких же мантиях.
Председатель Комиссии подошел к кафедре и заговорил:
— Сегодня у нас пройдет экстренное совещание по заявлению стаи Куги о краже двух принадлежащих им самок.
Двух? Ника с трудом перевела дыхание. Двух? Значит, они хотят получить обратно не только Марию? Впрочем, чего удивляться. Но почему они так нагло требуют их возвращения? Возможно, существуют законы, по которым они обе душой и телом принадлежат Олимпу, а сестры просто этого не знают?
Мария повернулась и посмотрела на Нику. Волосы сестра спрятала под черную косынку, но несколько прядей выскочило из-под нее и Мария стала только красивей — голубоглазый, трогательно-наивный ангел в траурном платке и простом закрытом платье. Неужели их могут отдать обратно? Если так, они пропали.
— Заявители, вам слово.
Вскочил Крауфранц, а Олимп остался сидеть, вальяжно развалившись на стуле.
Ника покосилась на Матая и на Торчинского — почему они молчат?
— Мы требуем возвращения двух самок, которые самовольно покинули стаю, а также наказать альфу Торчинского за то, что он напал на нас и вытащил одну из самок из машины, забрал ее себе, а нас заставил уехать угрозами.
— Какое наказание требуете?
— Пусть платит. Деньгами. Или мы возьмем в качестве оплаты самку из его стаи, молодую, здоровую.
Альфа Торчинских с иронией усмехнулся и покачал головой, потому что звучало абсурдно. Отдавать своих самок ни один нормальный альфа не станет.
Женщина из числа комиссии нахмурилась.
— Каких самок вы требуете вернуть?
— Ника и Мария Куги, отец Шархай, — Крауфранц кивнул на него. — Обе в зале.
— Возражения? — сухо спросил председатель, окинув взглядом зал. Тут же загудели голоса.
У Ники заболело сердце и она чуть ли не сжалась в комок, как обычно, чтобы стать невидимой. Но сдержалась, нечего показывать, насколько ей страшно, это же провокация. Вдруг увидят, что слабачка, да отдадут обратно.
Рядом Матай вдруг ленивым жестом поднял руку, вернее, палец.
— Слушаю альфу Росиати.
— Ника Куги моя пара, следовательно, исключается из требований.
Гудение голосов стало сильней, многие оборачивались на нее посмотреть, особенно женщины.
— Принято, — так же сухо ответил председатель.
— Но… — Крауфранц подался вперед, его зубы оскалились, а глаза забегали.
— Тишина в зале! — негромко рявкнул председатель и Крауфранц заткнулся. — Пары обсуждению не подлежат.
— Он врет! — крикнул жених, от которого Ника сбежала. — Пусть вернет самку, которая принадлежит нам! Это моя самка!
— Что? — коротко спросил Матай, едва повернув голову. Олимп потянул сына за рукав, уговаривая сесть и не выступать. Каруфранц, наткнувшись на взгляд Матая, послушался, Ника подумала, что должно быть его никогда так резко не обрывали, он же в стае король, делает, что хочет, никто ему не указ. А тут он никто, жалкий червяк, к такому отношению Крауфранц не привык. Но как приятно видеть облом на его лице!
— Вторая самка, Мария. Торчинские, вам слово. — Продолжил председатель. — Объяснитесь.
Альфа Торчинских встал. Это был крепкий пожилой мужчина, вызывающий расположение.
— Мне поступила информация, что на моей территории находятся чужие самцы, которые силой удерживают самку. Я проверил — действительно, девушка выказала желание уйти из компании, в которой находилась. Я предоставил ей такую возможность. Все.
— Но она — самка Куги? — уточнил председатель.
— Да, — нехотя выдавил Торчинский. — Похоже, их самка. В тот момент я этого не знал.
Ника схватила Матая за руку. Мария опустила голову так низко, что лица стало не видно. Ее узкие плечи сжались.
— Ее отдадут? — с ужасом прошептала Ника, а сама уже думала, что будет в этом случае делать. Она убежит и пойдет за сестрой. Купит оружие, ружье — и пристрелит Олимпа, Крауфранца, даже Шархая, если они встанут на ее пути. Или купит яд и зальет в их мерзкие глотки, но Мария будет свободна.
— Не кипишуй, волчонок, все будет в порядке.
Ника хотела еще что-то спросить, пока председатель совещался с остальными членами Комиссии, но проследила за взглядом Матая и увидела на первом ряду несколько самцов, которые внешним видом отличались от остальных. Они были стройные, собранные, тогда как большинство оборотней в зале явно солидных, в возрасте, уже позволяли себе излишества в еде и не особо следили за фигурой. Кроме того, одеты они были, прямо скажем, неофициально. На главном была потертая куртка, вполне вероятно, кожаная, что уже вызов традициям оборотней. И его светлые волосы длинной до мочек ушей, по-настоящему светлые, почти белые, без оттенков, лежали неровно, словно взлохмаченные рукой. Его сосед вообще носил хвост, хотя оборотни мужского пола не очень жалуют длинные волосы.
— Кто это?
Матай молча сжал ее руку.
— Так, Комиссия рассмотрела предоставленные свидетельства и пришла к выводу, что вторая самка должна вернуться в стаю, — заявил председатель. — На нее подавала заявку стая Росиати, как на родственницу пары альфы, но заявка отклонена, так как Куги — родная, а не приемная стая Марии. Комиссия обязывает ее вернуться домой.
Ника ахнула.
— Или она может стать свободной, — вдруг громко заявил белобрысый в старой куртке, не потрудившись встать. — Отказаться принадлежать всем стаям, вместе взятым.
Председатель обратил на него недовольный взор.
— Какая самка захочет жить среди вас? — задрал он подбородок.
— Пусть сама ответит, — белобрысый повернулся к Марии, но та сидела, не поднимая головы и ничего не видела.
— Кто это? — повторила Ника. Матай наклонился к ней.
— Это свободные оборотни, одиночки. Скажи сестре, пусть соглашается.
— Почему?
— Что почему? Или она хочет обратно в свою стаю? По закону самка принадлежит стае, пока не выйдет замуж или пока не достигнет совершеннолетия и не объявит себя одиночкой. Нашу заявку отклонили. Может, она хочет замуж? Фиктивно, я могу организовать.
— Это вряд ли. Она не поверит, что фиктивно.
— Тогда пусть соглашается. Барс дело говорит.
