Я должна забрать душу и лишиться невинности, в библейском смысле. Только Зейн и Рот знали, что я уже забрала душу, но Эбботу нельзя было об этом говорить, иначе он не простил бы меня. А что до последнего условия… Я все еще была девственницей, и это ставило крест на успехе ритуала.
– Паймон добился того, что пролилась и мертвая, и живая кровь, – сказал Рот, словно читая мои мысли. Он не смотрел на меня, пока говорил, но от его острых, как бритва, слов у меня в животе затягивался тугой узел. – Ее порезали. Я сам видел.
Ума не приложу, как он умудрился во время схватки разглядеть крошечный порез на моей руке.
– Да. Паймон пролил мою кровь, но… – Тотчас ожили воспоминания о той страшной ночи. После того как Рот и Паймон оказались в демонической ловушке и сгинули в огненной пучине, на полу остался опаленный круг, а в том месте, где лежала связанной я, образовалась дыра.
Эббот сурово сдвинул брови. Он открыл рот и повернулся, буравя меня пронзительным взглядом, в котором читалось обвинение. Я невольно отшатнулась. Неужели он узнал правду о Петре? О том, что я забрала душу Стража, защищая свою жизнь? Я уже чувствовала, как петля затягивается на моей шее. Зейн придвинулся ближе ко мне, и в моих легких будто кончился воздух.
– Твоя невинность, – произнес Эббот тихим, обманчиво спокойным голосом. – Ты клялась, что до сих пор невинна, Лейла.
Клялась?
– Я не лгала тебе.
– Тогда как же разорвались цепи? – спросил он.
– Теперь он верит нам, – сказал Кайман, качая головой. – Как быстро он засомневался в Лейле.
Хотя меня и задело это меткое замечание, я решила не обращать внимания на слова Адского Правителя и обвела взглядом демонов и Стражей. Николай отвернулся, когда наши глаза встретились. Дез и Мэддокс уставились на меня так, словно им наконец-то открылась вся правда. На Зейна я даже боялась смотреть – вдруг и он поспешил сделать выводы?
Утешало лишь то, что, кажется, никто из них не подумал о загубленной мною душе. Вместо этого они предпочли поверить, что кто-то залез ко мне в трусы. Я сжала губы, разрываясь между желанием разубедить их в том, о чем они подумали – тем самым признавшись в том, что натворила на самом деле, – и необходимостью держать рот на замке.
Зейн шумно выдохнул.
– Лейла сказала нам, что она… ну, ты знаешь, что она сказала. У нас нет причин сомневаться в ней, но у нас есть все основания не доверять вам.
Облегчение, которое я сразу испытала, оказалось недолгим. Рот удивленно выгнул красивую бровь:
– Если вспомнить, что я спас твою задницу, угодив вместо тебя в ловушку, думаю, ты мог бы доверять мне чуть больше.
Я закрыла глаза. Все шло к тому, что этот разговор закончится ссорой.
– И я благодарен тебе, – сдержанно ответил Зейн. – Но это не меняет твоей сути, как и того, что Лейла по-прежнему…
Тепло хлынуло к моим щекам.
– Ладно. Прекратите. Все вы. Мне бы не хотелось продолжать этот обмен сплетнями о моей девственности.
– Мне тоже, – пробормотал Дез.
– Но когда я проверяла в последний раз, девственная плева была на месте, и это означает, что я невинна. – Мои руки непроизвольно сжались в кулаки, когда у Рота брови полезли на лоб. – Думаю, теперь мы можем закрыть эту тему?
– Что ж, если ты говоришь правду, выходит, демон лжет, – со злостью произнес Эббот.
– Демон? – с издевкой переспросил Рот. – Правильнее будет «Ваше Высочество».
– Ладно. – Кайман скользнул вперед, поднимая руки в притворной капитуляции перед Стражами, уже обнажившими клыки. – Никто не лжет – ни наш Кронпринц, ни наша умница, драгоценная, целомудренная Лейла.
Я метнула на него неодобрительный взгляд.
Демон усмехнулся.
– Как это обычно бывает, в тексте ритуала нет ни слова о том, как и при каких обстоятельствах Лейла должна потерять невинность.
– Я бы попросила тебя замолчать, – пробормотала я, потирая лоб. Голова уже раскалывалась от боли. – Невинность – это не вещь, которую можно вот так запросто «потерять» или случайно положить не на то место и забыть.
Эббот сузил глаза.
– Хорошее замечание. – Кайман сунул руки в карманы джинсов, раскачиваясь взад-вперед на каблуках своих сапог, и по ликующему выражению его лица я вдруг с ужасом догадалась, что загнала себя в угол. – Потеря невинности – это плотский грех, но совсем не обязательно заниматься сексом, чтобы испытать удовольствие от греха. Верно?
Кровь отхлынула от моего лица, и, шокированная, я открыла рот. Ах, какое удовольствие я испытала с Ротом. Кровь снова прилила к лицу, стоило мне вспомнить о том, чем мы занимались, прежде чем отправились на поиски «Малого ключа». Рот и я… мы не дошли до самого конца, но были близки к этому. Его рука блуждала… о боже, только не думай сейчас об этом, одернула я себя.
Невозможно длинные ресницы Рота опустились, когда слова Каймана медленно дошли до всех присутствующих. Стражи по очереди посмотрели на меня так… словно я убила целый выводок младенцев, а затем радостно искупалась в их крови.
– Что? – сказала я, переминаясь с ноги на ногу, и взглянула на Зейна. На его скуле дергалась жилка.
Кайман вскинул голову.
– Иными словами, все, что ей нужно было испытать, так это оргазм.
– О боже, – простонала я, закрывая руками пылающее лицо. Я бы предпочла снова оказаться в переулке, где меня порвал бы на куски тот Страж. Все лучше, чем находиться здесь.
– И, скорее всего, с чьей-то помощью, – добавил Кайман. – Пожалуй, это единственное объяснение.
Кто-нибудь, убейте меня сейчас.
Зейн выругался себе под нос, и мне показалось, что я расслышала слово шлюха, брошенное кем-то в глубине арахисовой аллеи позади меня, но я не могла сказать с уверенностью, потому что никто не отреагировал на этот тихий шепот. Несложно было догадаться, с кем я испытала «удовольствие греха». И если вспомнить, что мне заказано приближаться к тем, у кого есть душа, возможных кандидатов – раз-два и обчелся.
– Ну… – протянул Рот. – Как-то неловко это обсуждать.
Я медленно опустила руки.
– Ты думаешь?
Он не смотрел на меня.
– Что ж, теперь, когда мы это выяснили…
– А как же загубленная душа? – всполошился Николай.
Волоски поднялись у меня на загривке. Я должна была испытать облегчение от того, что мы сменили тему, но на душе стало еще тревожнее.
Рот пожал плечами:
– Если ты помнишь, «Малый ключ» – древний текст. Это означает, что расшифровать его не так-то легко. Очевидно, что мы все толкуем его неправильно, в том числе и я, хотя и обладаю сверхспособностями. «Малый ключ» у вас. Посмотрите, может, вам и удастся выяснить, что к чему.
Стражи, казалось, приняли его доводы, но Эббот метнул на меня взгляд, в котором читалось, что мы поговорим об этом позже и разговор будет не из приятных.
– Но вернемся к насущному вопросу – три цепи сорваны, и это означает, что Лилин возродились.
Снова-здорово.
– Подожди. – Я сделала глубокий вдох. – Я не знала, что цепи разрываются с рождением Лилин. – Беспокойство шевельнулось у меня в животе, когда я взглянула на Эббота и Зейна, а потом перевела взгляд обратно на Рота. – Никто… никто из вас ни слова об этом не сказал. Вы уверяли меня, что если Лилин возродятся, все силы будут брошены на их поимку, и до Лилит уже никому не будет дела.
– Не было никакой необходимости посвящать тебя в подробности, – отрезал Эббот.
Тревога уступила место обжигающей злости, когда я повернулась к человеку, в котором некогда видела второго отца. Я так устала от лжи. Эббот долго скрывал от меня, что Лилит моя мать; что Илья – Страж, который вел себя так, словно ненавидел меня только за то, что я появилась на свет, – на самом деле мой отец.
– В самом деле? Не было никакой необходимости, учитывая, кто она для меня?
– Справедливое замечание, – признал Рот.
– Ты тоже мне ничего не сказал, – огрызнулась я в ответ. Его губы сжались в твердую линию, и я мысленно призывала его посмотреть на меня, объяснить, почему он умолчал об этом. Он так и не поднял взгляд, и мрачное предчувствие шевельнулось глубоко во мне. – Значит, если четвертая цепь оборвется, Лилит окажется на свободе?
