Первые слова произнесенные Давидом в столь эпичный момент, поразили.
– Весьма соблазнительно выглядит, Василиса Андреевна. Наручники вам все-таки очень идут, да и ремни весьма интригующе смотрятся.
Ха. Кто о чем. Горбатого могила исправит.
– Мне холодно, – все, что удалось ответить мне.
По щекам потекли горячие слезы. Страшное закончилось, начался отходняк. Я без куртки, дверь открыта, на улице холодно, и вообще я беременная и несчастная. Ну ладно, есть маленькая надежда, что не беременная.
Краме помог выпутаться из ремней, сел рядом в машину, снял свое пальто и укрыл им.
Я уже во всю беззвучно плачу.
Давил меня обнял, а потом и вовсе привычно усадил на колени.
– Сейчас мои люди найдут ключи и тебя освободим.
Начальник успокаивающе гладит меня по волосам.
– Почему твой охранник напал? – тихо спрашиваю я, когда, наконец, немного проплакалась, с меня сняли наручники и мы пересели в автомобиль Крамера.
– Он не мой охранник. Он был уволен еще до нашего отпуска.
– А чего он хотел?
– В основном денег. Еще он обиделся, и хотел мстить. А тут все сошлось. Те, кто организовывал против меня заговор, наняли его, посулив хороших денег. Вариант мог бы быть весьма удачен, ведь Николай отлично знает работу моей охраны, расписание и прочие нюансы. Задача моего бывшего охранника была именно вас похитить, для шантажа, но расклад поменялся, а ему никто не сказал, что заговорщики уже найдены и везти тебя будет не к кому. Увы, мои люди, похоже, не дожали противников, раз про ловушку не стало известно. Что касаемо сегодняшней ситуации. Коля ждал твоего возвращения домой довольно продолжительное время, сняв квартиру по соседству, но уже начал терять надежду на твое возвращение, сделав дубликаты ключей. И с одной стороны плохо, что ты зашла домой одна, без охранника, и за это Георгий будет наказан, с другой стороны хорошо, что так вышло, иначе, скорее всего, охранник был бы сразу пристрелен Николаем и никто бы тебе уже не помог. Ты молодец – хорошо, что сообразила дать сигнал о помощи. Тут уже Георгий не сплоховал, метнулся к тебе, очень быстро, по дороге догадавшись перекрыть запасной выход машиной, вызвал подмогу и буквально взлетел на твой этаж через главный вход, но Николай фактически взял тебя в заложницы и угрожал тебя убить, если его не пропустят. Пришлось Георгию, так как он был еще один, Колю пропустить, и пасти, потом уже подъехали мы, и перекрыли все пути. Далее ты уже, полагаю, примерно знаешь. Начался переговорный процесс.
Да уж, тот еще переговорный процесс. Даже знать не хочу содержание их беседы.
– Как ты себя чувствуешь? – неожиданно очень напряженно интересуется Давид. – Болит что-нибудь?
– Нет, все нормально.
Крамер кивнул.
– Хорошо.
– А если бы болело, то тогда в пыточной Коле назначили бы более серьезное наказание? – я фыркнула.
– Если бы болело, то в первую очередь мы бы поехали в больницу, а потом домой. А Колю так и так ждет перед попаданием в тюрьму такое серьезное наказание, что чего-то добавлять смысла нет.
Напряглась. Нет, из-за Николая. Насчет “домой”.
– Давид, мне нужно кое-что тебе сказать.
– Говори.
Глубоко вздохнула. Как же решиться?
– У меня задержка и тесты показывают вероятную беременность.
Не знаю, какую реакцию я ждала, но на лице Крамера удивления точно не отразилось. В машине мы пока одни, еще никуда не едем, и пора решить направления, в котором будем двигаться.
Давид широко улыбнулся и обнял меня.
– Замечательно. Я в общем-то догадывался.
Дышать, дышать, держаться. Изобью Крамера попозже.
– А как такое могло случиться, если ты вроде как предохранялся, да и я тоже?
Улыбка Давида стала еще шире (хотя куда уже шире-то) и наглее.
– Предохранения в принципе не было. Ни с моей, ни с твоей стороны.
Тело отреагировало быстро. Почти удалось влепить Камеру прщечину, но он успел руку поймать и поцеловать ладонь прежде, чем я сжала руку в кулак.
Силы для дальнейшего разговора нахожу в себе с трудом, но надо выяснить все до конца.
– Но как, если я пила таблетки?
– В тот же вечер, когда ты их купила, пока мы с тобой гуляли во дворе, мои специалисты приобрели такие же средства, подобрали примерно аналогичные по форме витамины, чтобы совпадали по объему с ячейками пачек с контрацептивами, аккуратно их вскрыли и заменили их витаминами для тех, кто готовится к беременности, а не защищается от нее. Скажу сразу, задача была непростая – сделать так, чтобы нарушенная целостность упаковки была незаметна.
Теперь по щекам текут злые горючие слезы.
– За что вы со мной так? Что плохого я вам сделала?
Крамер посмотрел на меня очень строго.
– Лис, не впадай в истерику. К слову, я и поводов для нее не вижу. Ничего плохого не случилось. Наоборот.
Углу, посмотрела бы я на Давида, если бы с ним кто-то повернул подобное, и куда бы он впал после этого.
– И что теперь, вы хотите отдать ребенка, когда тот родиться, своему отцу? – спросила я мертвым голосом.
ГЛАВА 41
Крамер смотрит на меня, как на неразумное дитя, где-то даже с умилением.
– Конечно, нет, Василиса. Никаких наших детей отец не получит.
Насторожилась еще больше.
– Что значит: “наших детей”? Вы знаете что-то, что не знаю я? У меня там двойня? Тройня?
Ну, вряд ли, Крамер знает, но я уже ничему не удивлюсь.
Давид весело фыркнул.
– Сколько у тебя сейчас в животе детей, мне пока неизвестно, но чем больше, тем лучше. Про наших детей я говорю в перспективе. Мне бы точно хотелось больше двух.
А губа не треснет? Крамер меня не успокоил насчет своего отца, может врет, чтобы усвоить бдидетельность, а сразу после родов отдаст ребенка папеньке.
Ладно, остался еще один вопрос.
– Если это не месть и не наказание, то почему все-таки вы выбрали меня на роль матери своих детей?
– Этому способствовало немало факторов.
Крамер замолчал. Что, все? Ожидающе смотрю на Давида, и он все-таки соизволил продолжить.
– Началось все с того, что отец действительно довольно давно давил на меня с детьми. И в тот момент, когда мы с тобой обсуждали досье, мне показалось забавным, что ты соответствуешь всем заданным отцовским параметрам, это натолкнуло на дальнейшие размышление. По сути, хоть это и маловажно, но отчасти приятно, у меня появилось заранее условное отцовское благословение. Дальше я стал присматриваться к тебе больше и мысль о семье и наследниках стала только усиливаться. Ты удивительно подходишь мне по очень многим параметрам и требованиям, и мне уже не хотелось ждать. Правда, к этому моменту я рассчитывал на то, что ты будешь реагировать на все несколько иначе, и примешь новости с радостью. Тут немного не получилось, это да.
Немного не получилось?! Совсем немного, это точно. И никаких слов про чувства – были бы чувства, я бы еще хоть как-то могла понять, и то, вряд ли.
Как же больно.
– Я улетаю в Китай к родителям. Сегодня, – холодным безразличным тоном произнесла я.
– Нет.
– Да. Иначе я что-нибудь с собой сделаю, а значит и с ребенком. Насколько вам дорог этот малыш, Давид Матвеевич?
Взгляд Крамера заледенел. Что, не нравится, когда тобой манипулируют? А это лишь малая часть того, что творит со мной, да и другими этот дьявол.
С минуту Крамер молчит, видимо, просчитывая варианты и оценивая степень серьезности моего заявления.
Я жду решения мужчины. Будет угрожать и принуждать – значит не так уж нужны ему я и будущий ребенок. Тот, кто действительно дорожит кем-то, дорожит и его здоровьем, благополучием и спокойствием. Это не тот случай, когда меня можно без последствий приковать в подвале, все так или иначе отразится на будущем ребенке – нервный срыв, голодовки.
Давид покачал головой.
– Ты ничего с собой и ребенком не сделаешь. Я успел достаточно хорошо узнать тебя. Ты слишком добрая для этого.
В машину попытался сесть водитель, Давид отослал его полным раздражения жестом.
