— Ты… э-э-э… я надеялась… рассчитывала… — Я смутилась, резко обрываясь на полуслове.
— На что?
— Что ты сможешь донести эти мысли до Совета Верховных, представив наши интересы, попытаешься убедить их. Ведь у нас нет возможности передать им свои предложения. — Я зажмурилась от осознания своей глупости (но ведь прилетел же он за мной!). — Я даже согласна в благодарность вернуться и попробовать наладить с тобой взаимоотношения, попытаться стать тебе достойной парой, если ты еще не передумал…
— Даже так? — Гайяр невесело усмехнулся. — А если у меня ничего не получится?
— Это тоже возможно, понимаю. — Я опять взволнованно задышала. — Но никто из нас и попытаться не может, а ты… Я надеюсь, что Совет будет исходить сугубо из своих практических интересов и увидит выгоду и перспективу для конфедерации. Ну а если не выйдет, то, значит… мы обречены.
— Мы?!
— Ну, Измененные и я. Я же сказала тебе, что решила остаться с ними.
— Нет!
И, даже не слушая возмущенные возражения, быстро развернулся к ожидавшей толпе, впрочем, так и не отпуская моего плеча.
— Я готов передать Совету ваши предложения. Ответ получите через три дня. И очень не советую пытаться бежать — это не только разорвет нашу договоренность, но предопределит и вашу гибель. Мы улетаем сейчас, времени и так мало.
— Мы?! — синхронно воскликнули я и Лиртан, который сразу подошел, как только понял, что мы договорились. — Женщина останется здесь как гаран…
— Нет! — не дав закончить фразу, категорично и холодно оборвал неймарец. — Или она летит со мной, или мы ни о чем не договоримся. Не обольщайтесь, что мое присутствие тут спасет вас.
— Но какие у нас гарантии? — зло прищурившись, спросил подошедший Громила.
— А какие гарантии есть у вас сейчас? Вам остается только положиться на мое обещание и ждать…
При этом взгляд, брошенный Гайяром на Громилу, был чрезвычайно тяжелым и угрюмым. Как заметила я, он также отыскал в толпе Ревуна, задержавшись взглядом на его связующих вязях на лице.
— У него ожидается ребенок, — прошептала я тихо — так, чтобы услышал только Гайяр, и надеясь, что он поймет причины грубости тарна.
— Через трое суток получите ответ, — спокойнее повторил неймарец и, решительно потянув меня за собой, двинулся обратно к исследовательской капсуле.
Присутствующие встали на нашем пути, создав непреодолимое препятствие и взяв Гайяра на прицел множества орудий. Но он, словно не замечая, продолжал решительно шагать вперед, увлекая растерявшуюся меня за собой. Мы подошли почти вплотную к этой живой стене, когда под сводом купола раздался приказ Лиртана:
— Пропустите их!
Гайяр, не замедлившись ни на мгновение, решительно рассек ряды Измененных, видимо, даже не сомневаясь в том, что нам позволят вернуться. Мою руку он выпустил, только когда мы оказались внутри капсулы, готовые следовать за теми же двумя летательными аппаратами, которые доставили его внутрь.
ГЛАВА 33
Кира
Летели мы в полном молчании. Сначала напряженно ожидая, когда, преодолев систему тоннелей, окажемся на поверхности ледяного шарика, потом — когда отлетим на критическое расстояние, достаточное для удара в спину. Не знаю, почему молчал неймарец, но я была в растерянности. В изначальных планах мне все виделось несколько иначе, не ожидала я, что вот так сразу, без всяких условий, вернут обратно. Это несколько меняло ситуацию. И как быть теперь, я не совсем представляла, особенно, как вести себя с Гайяром. Поэтому, решившись, спросила прямо:
— Ты полагаешь, есть возможность убедить Совет?
От этого зависело многое. Собственно, все. Поставив Гайяра в такую безвыходную ситуацию, фактически вынудив отложить атаку и согласиться на переговоры, добровольно направиться в лапы врагов, я реально потребовала от него очень многого, если не максимально возможного, и понимала это. Потому и сама согласилась поступить так же в ответ — уступить в самом принципиальном для меня вопросе и согласиться на брак с ним. Ну, или что там у них вместо этого… Вникнуть в их странности с эниаром я еще даже не пыталась. Взвесив и обдумав это решение, еще после ночной встречи решила, что в принципе получу больше, чем потеряю. Положа руку на сердце, сама себе призналась, что не могу однозначно утверждать, что он неприятен мне. И все заявления о ненависти если не изжили себя, то как-то поблекли за последние дни.
Определенно я солгала бы, утверждая, что, объявив его источником и первопричиной всех своих жизненных испытаний и горестей, была права. Что он знал обо мне в тот период? Для него не существовало конкретной землянки по имени Ольга. Многое он делал в силу взятой на себя ответственности и профессионального долга, а также руководствуясь исповедуемыми принципами и существующей доктриной конфедерации, полноправной частью которой являлся. Это был его долг, его форма защиты интересов собственного мира, его обязанность. Другое дело, как все это виделось с моей стороны, но тут встает вопрос приоритетов и личностного восприятия. Могла ли я винить его в гибели родных и своих последующих страданиях? Наверное, да, но одновременно понимала, что иначе поступать он не мог. Опять же сейчас, пойдя мне навстречу в данной ситуации, он предпринял попытку в какой-то мере загладить ту существующую для меня вину, видимо, сумев понять значимость этого поступка для меня. А ведь все это будет иметь последствия! Сам факт вмешательства в одобренную Советом Верховных операцию, его непосредственные действия по общению с врагами, мой проступок, сам факт переговоров — за все это еще предстоит ответить, причем ему в первую очередь.
Понимая все это, сознавая, чем он рискнул ради меня, ради того, чтобы пойти навстречу и хотя бы попытаться помочь, могу ли я не оценить этого мужчину? Не буду ли жалеть впоследствии, если пренебрегу подобным отношением, упущу шанс для нас обрести друг друга? Чему-то глубоко женскому, скрытому за слоем отчуждения и одиночества, необычайно льстило внимание такого потрясающего мужчины, его стремление завоевать, доказать, что достоин быть рядом. Наверное, он сможет. К тому же — билась где-то на периферии сознания мысль, — находясь рядом с этим мужчиной, я получу некоторый шанс не только сделать собственную жизнь полноценной, обрести семью, но и помочь многим. И хотя бы попытаться повлиять на Гайяра в принятии решений по вопросам, касающимся собственной расы. Поэтому говорить о горькой доле вряд ли придется. Хотя — в памяти всплыло сообщение его родительницы — торопиться с выводами не буду, кто знает, что еще потребуется от меня и смогу ли я пойти на это? Но попробовать пойти навстречу, попытаться обрести в нем близкое существо, довериться — я должна. Теперь даже обязана.
И поддержать тоже! Ввергнув его в грядущий хаос проблем, должна поддержать и помочь всем, чем смогу…
— Возможность убедить Совет есть, но нужно содействие неймарцев, имеющих там определенный вес, но этим вопросом я озадачу маму. — Я нервно поежилась, а Гайяр, бросив на меня резкий взгляд, нахмурился и помрачнел. — Ну, у меня тоже есть друзья в Совете, и наша семья имеет определенный статус, поэтому, полагаю, меня выслушают… Да и аргументы в поддержку этого варианта должны быть неопровержимыми. Я как раз обдумываю их.
Последняя мысль была мне созвучна, поэтому, осторожно посмотрев на его сосредоточенное лицо, спросила:
— Гайяр. — Он в ответ на обращение встретился со мной алым взглядом, заставив несколько стушеваться. — Может быть, если на базе найдется программа, я могла бы сделать прогноз по перспективам отбытия Измененных и желающих присоединиться к ним землян? Так Совету было бы более наглядно продемонстрировано, какие выгоды или потери может ожидать конфедерация в случае, если они согласятся одобрить идею с космическими колонистами.
Неймарец, прищурившись, некоторое время вглядывался в меня, прежде чем неожиданно ласковым жестом отвести постоянно падающую на лицо рыжую прядку и решительно сообщить:
