С утра пораньше, едва успев открыть глаза, очнувшись от состояния полусна-полуяви, Вика усилием воли вычеркнула из головы ночные галлюцинации, а заодно и отвратительного мужчину, оттягавшего у неё по ложному обвинению всё и вся. Всё же мысль, что она может его потерять и горькие ночные слёзы вызывали смятение. Противоречивые чувства переполняли сердце.
Стоп! Сегодня она обещала приехать к Кириллу Михайловичу. Вот и займется этим делом! Она бодро вылезла из кровати, прошлепала в трусиках и маечке на кухню, умылась ледяной водой. Потом расчесала волосы и выглянула в окно. Солнце освещало запыленную листву, струилось сквозь лапы сосен. Деревья уже стояли разморённые, ветер не шевелил ни единой веточки. Похоже, сегодня будет жаркий день. Она надела персиковую трикотажную юбку и легкую майку. В кухне достала с полки жестяную банку с заваркой, вытащила несколько чаинок и высыпала в чашку. Подумала и добавила ещё несколько штук. На самом деле Вика мечтала о мышьяке: он бы избавил её от прошлого! Заодно от настоящего и будущего. Подлила воды в чайник и включила плиту. Села.
В голове крутились мысли о признании Ярослава в любви. Тем ужасным днём, когда он разгадал их игры с Димой, он сказал, что любит её.
И больше ни разу не повторил.
Вика кусала губы и теребила пальцы. Он мог утешить её и шутками разгонял страхи. Его сильные руки, теплые и крепкие, словно пушинку вынимали её, потяжелевшую на десять килограмм, из машины. Его затуманные после поцелуя глаза снились ей каждую ночь. Она снова услышала его хриплый взволнованный голос: «Все хорошо, малыш», снова почувствовала горячие губы на заледеневших губах. «Я не оступлюсь», – сказал он однажды, как будто она этого не знала.
Он никогда не даст задний ход. Какой бы равнодушной она не была, холодной, безразличной, его сила, уверенность, бесстрашие, упорство победят. Они уже одержали верх. Она видела в нём эту мощь – несгибаемую, всемогущую, неумолимую – ту, которая заставляла мужчин с завистью глядеть ему в спину, а женщин – жаждать его. Что же осталось с ней? Упрямство? Могла ли она жить, руководимая этим детским чувством? Страхом? Провести век в санях, управляемых трусостью? Боясь взглянуть в будущее? Даже сейчас это представлялось отвратительным. Что даст она своему ребенку? Тревогу, беспокойство? По которой воде плыть, ту и воду пить. Вика вздрогнула: волоски на руках поднялись дыбом. «Когда же она перестанет мерзнуть? – обуреваемая возмущением, спросила себя, и сам собой в голове возник ответ: – рядом с Ярославом».
Всем своим существом она потянулась к нему. Плевать на боль, которую он причинил ей, на пережитое, на отчаянный страх. Она ведь может не просто пойти к нему, она может пойти на определенных договорённостях. Она сможет защитить себя и ребёнка, а он наверняка примет любые её условия. Настала пора попрощаться с обидами. Разве не доставляла она в своей жизни горя? Разве не хотела бы она, чтобы её простили и поверили? Искренне и навсегда? Вдруг со всей откровенностью она увидела жестокость, которую проявляла последние месяцы. Ярослав! Она ведь даже ни разу не позволила ему прикоснуться к малышу. Не дала почувствовать его движения в животе. Чего она ждала? Чего не хватало до решительного шага?
Ей стало одиноко и страшно, что она могла опоздать со своим признанием. Вдруг терпение Ярослава иссякло, и он не желал видеть и слышать её? Может быть, пружина была растянута так долго, что стала неспособна принять естественное положение? Чего доброго и откровение уже невозможно?
Вика вспомнила те безумные дни, когда она металась по городу в поисках его, желая сообщить, что у них будет ребёнок. Ей до боли захотелось поплакать в его объятиях и рассказать, как страшно ей было. Поведать, как она любила его и его малыша, который рос в ней. Что могло быть естественней, проще и прекрасней, чем принадлежать мужчине, созданным для неё? Быть с ним, рассеяв страх? Сдаться под натиском его и своей страсти? Ослепнуть от радости? Вика чувствовала, что уже не могла больше обходиться без его защиты, уверенности, его ласки, любви, которую теперь читала в его взгляде, ещё недавно столь жестоком. Она хотела так много сказать ему, хоть и боялась. То, что переполняло сердце, могло ли сорваться с губ? Что он ответит, когда она заговорит? Бросит ли какую-нибудь шутку? Изогнет рот в насмешливую складку? Раскроет ли объятия? Примет без всяких условий?
Рождался новый день, и она не хотела провести его в одиночестве, далеко от человека, которого любила. Она дышала желанием воссоединения, хоть страх и не вполне оставил её. Вика вскочила. Выключила конфорку. Должна ли была она переодеться? Достаточно ли хорошо выглядела, чтобы сообщить о своем решении? Вика воспротивилась трусости, машинально поправила волосы, потерла пальцы и выскочила за дверь.
Глава 35. Попытка – пытка.
О, проклятье! – у тебя остаешься – ты:
Два крыла твои,…
М.И. Цветаева
С решительностью кобры Вика пересекла двор и оказалась перед дверью Ярослава. В секунды, которые ей понадобились, чтобы достичь дома, она успела принять несколько решений. Так, на всякий случай – соломку подостлать.
Она не бросится опрометью в его объятия, а поставит несколько условий. Если, как он говорит, он на всё согласен, то выполнить эти просьбы для него будет раз плюнуть. Сперва она потребует, чтобы ребёнок был записан только на неё. Если она останется матерью-одиночкой по документам, ей потом легче будет защитить себя… Или нет? Пусть он лучше пообещает, что ни при каких обстоятельствах не будет разлучать их, не встанем между ней и малышом. Он должен будет оставить за Викой право решающего голоса во всём, что касается дочки, да и вообще семьи. Где им жить, в какой садик ходить и ходить ли в принципе? Как её растить, да и…
Трясущимися руками позвонила. Вика не услышала никакого движения в доме, пока дверь с легким щелчком не открылась. Не в первый раз она удивилась его способности бесшумно возникать перед ней. Ярослав материализовался босым, в джинсах, и как всегда, без рубашки. Вот незадача! Его голый торс напомнил ей о неустрашимых кентаврах на репродукциях в папиных книгах. Прекрасный, мощный, он одновременно дышал нежностью, теплом и могуществом. Как в день знакомства, когда её руки сами собой потянулись к пальцам Ярослава, так и сейчас, ладони рефлекторно дернулись, стремясь лечь на гладкую россыпь веснушек. Как же она стосковалась по его силе!
Вика оробела, она сразу припомнила, как время от времени он по-доброму подтрунивал над её интересным положением, и сейчас она особенно остро почувствовала тридцать шестую неделю беременности. В эту минуту она очень хорошо понимала кудахтанья девушек по поводу раздавшейся талии, полноты, опухших ног и тому подобного, хотя раньше ей казалось, что женщины в положении схожи с ангелами. Конечно, они были прекрасны, но сама она бывала обижена и не готова сносить даже самых невинных замечаний в адрес своей беременности. Это было нечестно: смотреться коровой, когда она видела его таким красивым, мускулистым, широкоплечим. Вот досада! Она хотела выглядеть прекрасной принцессой, с прозрачной кожей и пухлыми губами. О, как она мечтала, чтобы он прикоснулся к ней, поцеловал! Как ей хотелось прижаться к нему всем телом, чтобы ощутить его бугрящиеся мускулы!
Почему, ну почему не заглянула в зеркало? Хоть бы волосы расчесала!
– Привет! – Ярослав широко распахнул дверь. Его улыбка даже дьявола могла с ума свести.
– Здравствуй! – Вика посмотрела на него снизу вверх и смущенно потерла шею рукой, – могу я пройти? Или ты выйди ко мне, – она отступила.
– Сдаваться пришла? – рассмеялся Ярослав.
Откуда он знал?
Ей захотелось иметь что-нибудь подходящее под рукой, чтобы сбить адскую самоуверенность.
Он пропустил её в дом, сделав широкий жест, и она перехватила быстрый обеспокоенный взгляд, который Ярослав метнул на лестницу.
