– Это для нас проблема? – уточнил Ярослав.
– Нет. Не проблема.
– Слушай, как в вас с Ольгой?
– А что? – равнодушие, наконец, покинуло Андрея, он как будто бы насторожился.
– Ты говорил, что есть сложности.
– Есть.
– Могу я помочь?
– Интересно как?
Ярослав осознал, что сморозил глупость.
– Ладно, ты можешь узнать у неё, от кого Вика беременна? – он быстро поднял глаза.
– Я знал, что ты спросишь об этом, – Андрей посмотрел пристально, – и заранее побеспокоился.
– Ну?
– Знаешь, что она сказала? – он продолжил без паузы, – чтобы я передал тебе, что это не твое дело. Она знала, что я спрашиваю не из чистого любопытства. Потом ещё несла белиберду в том духе, что счастлива, что ваши пути разошлись, что теперь ты пожалеешь, что поступил так с её подругой. Я еле её заткнул.
Ярослав перевел взгляд за окно. По небу плыли круглые белые облака. Некоторые из них были сильно освещены солнцем, другие оставались в тени. Ингода просветы были огромными, и он видел яркое небо, иногда зазоров почти не оставалось. Ещё выше, видимо там, куда ветер не мог дотянуться, стояли неподвижно перистые кружевные полосы.
– Не знаю, есть ли смысл говорить тебе об этом, но ребенок может быть и моим.
Андрей, по-видимому, не ожидал этого. Он застыл и недоверчиво посмотрел на него.
– Да ладно! – он нагнулся вперед, – ты уверен?
– Только в том, что перед самым новым годом, я…, – Ярослав никак не мог подобрать нужное слово: «трахнул её»? – мы…, – «занимались сексом»? «переспали»?
Андрей без слов понял.
И опять эти мучительные разговоры по седьмому кругу: зачем ей скрывать? кто тогда?
Червь сомнения принялся за чёрную работу. Он грыз печень, почки, кости, проникал в кровь, выворачивал внутренности наизнанку.
Единственная польза, которую он смог вынести из разговора с Андреем, так это необходимость проверить отцовство. Ярослав решил, что потребует от Вики сдать кровь на ДНК-исследование. Он сделает это для того, чтобы убедиться, что ребенок не от него. Развеет подозрение, а потом пошлет её куда подальше!
Конечно, он не стал бы заставлять её проходить через это, если б она просто ответила на вопросы. Увы. Ярослав распрекрасно понимал, что бывшая жена всеми мыслимыми и немыслимыми способами будет уходить от ответа, не даст никаких объяснений, промаринует его. Ничего, он не позволит ей морочить себе голову! Его внутренности клокотали и без того! Он выведет малявку на чистую воду и заставит каяться в сокрытии правды! Лишь бы провернуть это дело с анализами! Лишь бы ребёнок был его!
После принятого решения, дышать стало легче, и он смог дожить до субботы. Будь он неладен, если не вырвет у Вики признание. Сегодня и не днем позже. Ярослав вдавил педаль газа, не сбавляя обороты на крутом изгибе Лермонтовкой эстакады. Вика сама была виновата: она всем своим существованием излучала вызов, который заставлял его идти до конца.
Ярослав вошел в калитку.
Он был зол и настроен на серьезную схватку, но при одной мысли о том, что они снова увидятся и него есть на это полное право, дурное настроение куда-то улетучилось. Дверь, открытая нараспашку, выпускала из недр дома аромат выпечки. Он с наслаждением втянул воздух. Мысли улетели в ту весну, когда пришлось ухаживать за ней. Вика любила печь. Пока он строил козни или ловил спады и рост рынка, Вика творила вкуснейшие пироги. С капустой, мясом, луком и ещё сотней неведомых начинок. Он уж и позабыл это. В звонком воздухе холостой свободы быстро исчезли ароматы домашнего уюта, создаваемого ей когда-то. Ярослав сощурил глаза. У Вики легко всё получалось. Она успевала и учиться, и рисовать, и тусоваться с друзьями, и печь. Таскала плюшки в институт, раздавала соседям, клала ему с собой. Он усмехнулся. Давненько никто не заботился о нем так. Может быть, никогда.
Он громко постучал в косяк, ещё не зная, как начать разговор. В уголке дверного проема колыхалась ровненькая паутина, за спиной свистели птицы, шуршали насекомые. Листья еле шептались на жаре. Даже солнце издавало тонюсенькие звуки, касаясь лучами земли и травы. Где-то хлопнула дверца автомобиля, а ещё дальше резко отозвался рев газонокосилки.
Послышались легкие шаги, и Вика вышла босая в коротких штанишках и легкой домашней рубашке. Локоны были убраны под белую хлопковую косынку. Она излучала уют, желание и домашнее тепло. В голове Ярослава родились их сплетенные образы: она поднимала губы ему навстречу (почему каждый раз он это представлял?), а он стягивал платок и запускал руку в мягкий шелк кудрей. Мышцы напряглись, и он подавил стон, готовый непроизвольно вырваться из груди. Скула девушки была испачкана в муке, и рубашка немного задралась, натянувшись на круглом животе. Ярослав сдержал порыв вытереть её щеку. Чёрт! Он не уйдет сегодня без ответов.
– Подумать только, а ведь до этой минуты день был таким прекрасным, – вздох приподнял Викину грудь. Ярослав усилием воли заставил себя оторвать взгляд от щелочки, образовавшейся между двумя пуговицами в районе лифчика.
Она смотрела в упор: вопросительно, но спокойно, отчего Ярослав чувствовал себя соискателем. Мгновения длились бесконечно, но он не хотел нарушать очарование встречи, жадно вглядывался в неё. Отметил тонкие иголочки бровей, еле заметные поры на юной, гладкой коже, маленькую складочку на верхней губе, трепет крыльев носа.
– Всё хорошее когда-нибудь кончается, – в тон ей поддакнул он.
То, что он сегодня пришел потребовать, сделает пропасть между ними ещё шире, а он не был уверен, что хотел этого. Сейчас он жаждал, чтобы она позвала, угостила, положила голову на его плечо, позволила коснуться губами шеи. Разрешила обнять себя, вдохнуть запах, помолчать рядом.
Внезапно фея вздрогнула, обернулась и исчезла в глубине своего логова. Ярослав проник следом, нагнув голову перед низенькой дверью. После слепящего июльского солнца, глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к полумраку кухни. Свет проникал в эту комнату только сквозь маленькое оконце над столом и через открытую дверь. Легкий смрад от жаровни плыл голубым туманом. Комната была просторной, стены когда-то давно были побелены, а сейчас выглядели грязными.
В углу комнаты стоял сундук, рядом с допотопной плитой – такой же древний холодильник. Даже перед столом были не стулья, а крашеная лавка. Деревянный пол сверкал, показывая, что недавно был вымыт, несмотря на зияющие по углам дыры.
Он совсем не помнил этого помещения. Тогда, зимой, ни здесь не задержались, кажется. Перед глазами материализовался холодный вечер, Викино вызывающее платье. Он припомнил, что вокруг неё крутилось множество мужчин, и каждому она находила время улыбнуться. Она не должна была так посверкивать глазками и смотреть в рот всякому олуху, словно любое его «я расскажу» значило не меньше слов её первой учительницы.
Он был ошарашен ревностью, потому что в свете утра она казалась ещё более красивой, чем он помнил и думал. Внутри него сжалась пружина гнева. Чёрт! Если сейчас он позволит своей злобе победить, он никогда не добьется цели. Впервые в жизни у него не было никакого желания орать на неё. Возможно, потому, что он ежедневно находится в тисках плохого настроения. Он скучал по ней, он хотел иметь мечты и семью. И женщину с ребёнком под сердцем.
Ярослав отогнал глупое наваждение.
Вика приплясывала, снимая дымящиеся блинчики на аккуратную тарелочку. Ярослав остановился в дверном проеме, следя за ловкими движениями и изменившейся фигурой. Его раздирало ненасытное любопытство: рассмотреть её всю, запомнить каждый изгиб тела, отложить в памяти эту новую, непривычную фигуру Вики. Она стояла перед ним в старой голубой рубашке и выглядела одновременно закрытой и беззащитной, уязвимой и воинственной, домашней и сексуальной. Он не хотел, чтобы она ему нравилась, но ему становилось все труднее противостоять этому. Ярослав с трудом оторвал взгляд от попки, обтянутой узенькими штанишками и украдкой разглядывал живот, отводя глаза всякий раз, когда Вика поворачивалась к нему.
