Я продолжал приближаться.
– Ты никогда не навязывалась и не надоедала, Тэйт. В день, когда вы переехали на нашу улицу, я увидел тебя и подумал, что ты самое красивое создание на свете, – произнес едва ли не шепотом, опустив взгляд в землю. – Черт, я тебя любил. Твой папа выгружал вещи из машины, и я выглянул в окно, посмотреть, из-за чего такой шум. И тут заметил тебя. Ты каталась на велосипеде по дороге… в комбинезоне, красной бейсболке, с распущенными волосами.
Уже тогда я понял, что Тэйт станет важна для меня.
Вскоре после их переезда мне стало известно, что у нее умерла мама. Я рос без отца, поэтому мы с Тэйт быстро нашли общий язык. Нам нравилась одинаковая музыка и фильмы.
Остальное было не в нашей власти. Мы нашли друг друга.
– После монолога на прошлой неделе, я… – Опять вздохнул. – Я понял, что довел тебя, но вместо удовлетворения ощутил злобу на самого себя. Все эти годы мне хотелось тебя ненавидеть, кого-нибудь ненавидеть. Но на самом деле я не хотел причинять тебе боль, только не понимал этого, пока не услышал твой монолог.
Когда остановился перед ней, волоски на руках встали дыбом. Из-за нашей близости я ощущал тепло, исходившее от ее тела. Стоило огромных усилий не обернуть руки вокруг талии Тэйт, не заключить ее в свои объятия. Воспоминания о той ночи, о том, каково было к ней прикасаться, лишь заставили думать обо всех моих желаниях.
– Ты мне не все рассказал. – Она выглядела так, словно у нее кружилась голова, словно ее мысли то концентрировались, то уносились вдаль.
Протянув руку, положил ладонь ей на щеку, вытер одинокую теплую слезу.
– Нет, не все. – Мой ответ прозвучал едва слышно.
Веки Тэйт практически сомкнулись, но она попыталась продолжить:
– Шрамы у тебя на спине. Ты сказал, что плохо провел то лето, а когда вернулся, хотел всех ненавидеть, только ни к кому не относился так же плохо, как…
– Тэйт? – перебил я, сокращая дистанцию, оставшуюся между нами. Мы дышали синхронно; ее грудь соприкасалась с моей. Я не видел ничего, кроме ее полных, мягких губ. – Я больше не хочу об этом говорить.
Она стояла, наблюдая, как я приближаюсь. Еще мгновение, и все либо сложится, либо полетит к чертям.
Тэйт хотела, чтобы я ее поцеловал, только ей могло не понравиться то, чего она хотела.
Пожалуйста, не останавливай меня.
Ее кожа на ощупь – словно прохладный шелк – гладкая, нежная. Я запустил пальцы ей в волосы.
Вдруг Тэйт вздрогнула, будто очнувшись ото сна.
– Не хочешь больше говорить? – Ее сильный голос разрушил чары. Я напрягся, ожидая очередного удара. – Что ж, зато я хочу, – прокричала она.
Заметив, что Тэйт приготовилась выбросить в кусты второй ключ, я отреагировал молниеносно.
Черт!
Обхватив ее тело руками, притянул к своей груди, несмотря на сопротивление.
Проклятье! Я же объяснил! Знал, что Тэйт не простит сразу, только почему она по-прежнему была так расстроена?
Чего еще ей нужно?
Никогда не извиняйся. Никогда не умоляй!
Мантра моего отца, повторенная несчетное количество раз тем летом.
Я ненавидел практически все, чему он меня научил, однако лишь этот урок применял на практике.
Извинение – признак слабости.
Но я хотел вернуть Тэйт.
Мое сердце билось лишь для нее. Уж лучше я проведу свою жизнь ненавидя, любя, трахая, дыша ею, чем потеряю ее.
Тебе нужно извиниться, козел.
– Шшш, Тэйт, – прошептал ей на ухо. – Я тебя не обижу. Я больше никогда не сделаю тебе больно. Прости меня, – сказал, глотая горькую пилюлю с закрытыми глазами.
Она дернулась из стороны в сторону.
– Мне наплевать на твои извинения! Я тебя ненавижу.
Нет.
Все еще сжимая Тэйт в объятиях, разомкнул ее пальцы и выхватил ключ. Затем отпустил ее. Шагнув вперед, она обернулась ко мне лицом.
– Ты меня не ненавидишь, – ухмыльнувшись, сказал с вызовом, не дав ей шанса заговорить первой. – Если бы ненавидела, то не расстроилась бы так.
– Катись ко всем чертям! – огрызнулась Тэйт, после чего развернулась и зашагала в обратную от машины сторону.
Эээ, и куда она собралась?
Если Тэйт думала, что я позволю ей добираться домой в одиночку, в темноте, по пустынной дороге, то она выжила из ума.
Я пустился следом за ней, развернул ее и закинул себе на плечо, как и собирался сделать ранее. Она приземлилась жестко, мое плечо врезалось ей в живот. Вариант отправиться домой именно так казался все заманчивей.
К черту машину.
Ну, не совсем.
– Отпусти меня! – Тэйт начала брыкаться, бить меня по спине, поэтому мне пришлось обхватить ее покрепче, в то же время не давая воли пальцам.
Ее задница располагалась рядом с моей головой, и, черт возьми, мне хотелось воспользоваться такой позицией, раз уж она в короткой юбке.
Только учитывая ее нынешнее настроение, Тэйт, скорее всего, меня кастрирует.
– Джаред! Сейчас же! – скомандовала она грозно.
Дойдя до машины, опустил ее, усадив на капот. И тут же приблизился к ней, положив руки по сторонам от ее бедер. Наклонился вперед. Очень медленно.
Знаю, мне следовало оставить ее в покое.
Дать ей время. Завоевать ее доверие обратно.
Но я попробовал Тэйт, и уж лучше откажусь от кислорода.
Правила по-прежнему устанавливал я сам. Мы больше не будем зря терять время.
– Не пытайся убежать, – предупредил. – Ты ведь помнишь, что я могу удержать тебя на месте.
Это не угроза. Я просто хотел, чтобы она помнила. То, как жадно отвечала мне, сидя на кухонной стойке, испытывая желание, ничуть не уступавшее моему.
Тэйт опустила подбородок, заколебавшись.
– А я могу пользоваться газовым баллончиком и разбивать носы, – возразила она, откинувшись назад, с осторожностью увеличивая расстояние между нами, словно не доверяла сама себе.
Я видел, как пульс бился у нее на шее, но она не попыталась сбежать. Лишь наблюдала за мной, пока я наблюдал за ней. Время остановилось. Грудь Тэйт вздымалась и опадала от частых вздохов.
Она хотела меня не меньше, чем я хотел ее, но злилась на себя из-за этого. Тэйт пребывала в совершенном раздрае, и меня это радовало.
Только я так действую на тебя. Больше никто.
– Я не Нэйт, и не Мэдок… И не Бен.
Наши носы практически касались, пока я изучал ее лицо. По спине скатилась капля пота, член пульсировал. Я словно в огне горел.
– Не смей, – прошептала она, когда между нашими ртами остались буквально миллиметры.
О, не посмею. Сама все сделаешь.
– Обещаю. Только если ты попросишь. – Будет хреново, если завтра Тэйт пожалеет, что уступила. Я не возьму на себя еще и эту вину. Мы разделим ответственность за свои действия поровну. Я хотел, чтобы она запуталась, сходила по мне с ума. И только потом сдалась.
Наверно, именно этого я добивался с самого начала.
Провел губами над ее кожей, повторяя контуры лица, шеи, однако так и не поцеловал. Хотя все равно ощущал ее вкус.
Мои губы невесомо коснулись нежной щеки Тэйт, я уже собирался ее поцеловать, когда она тихо застонала.
Черт.
– А теперь я могу тебя поцеловать? – произнес, отчасти спрашивая разрешения, отчасти умоляя. Тэйт не сказала "да", но и не отказала. – Я хочу прикоснуться к тебе, – прошептал напротив ее губ. – Хочу почувствовать то, что принадлежит мне. Что всегда было моим.
Пожалуйста.
Она затаила дыхание. Я видел, как Тэйт боролась сама с собой, однако в итоге слабо оттолкнула меня и спрыгнула с машины.
– Держись от меня подальше, – сказала она, подходя к пассажирскому сиденью.
Ага, еще чего.
Тщетно попытался сдержать смех.
– Сама держись, – поддразнил я.
23
– Дай мне две. – Отец положил пару карт на стол для обмена.
Я едва заметно сжал губы. Ни тебе "Как ты?", "Что нового?", "С хреновым днем рождения, сын". Ничего.
