До второго оргазма.
Гехард знал толк в сексе, и в наслаждении.
И Билл это в полной мере ощутил на себе.
***
Том стоял возле окна и курил. Он уже даже перестал обращать внимание на то, что курит почти без остановки.
Было начало первого ночи и наверное уже можно было и спать ложится, но он понимал, что уснуть нормально не удастся, может просто вырубить от нервной усталости, за этот долгий вечер без Билла, но это случится не раньше чем часа через два.
Это Том чувствовал.
Он смог сдержать себя и не стал пить. Не стал никуда идти. Он просто или читал дневник Билла, или курил. Ну еще иногда пил кофе.
Он старался отгонять от себя мысли, где сейчас Билл, и что делает. Только это получалось вообще из вон рук плохо.
Симона должна была придти с минуту на минуту.
И он ее ждал.
Хотелось поговорить.
***
– Может пригласишь? – Ральф держал в ладони пальчики Симоны и нежно их ласкал своим пальцем.
Симона отрицательно покачала головой.
– Нет… не могу… Я же не одна, – она повернулась к парню и увидела, как он чуть выдохнул, хотя и не хотел этого показывать и кивнул.
– И ко мне ты ехать не хочешь… да?
Симона опустила глаза на свои пальцы, чувствуя тепло руки Ральфа.
– Ты пойми… мне не 20 лет, Ральф. Мне не нужен дежурный секс…
Ральф вскидывает взгляд на Симону.
– Ты так мне и не веришь??
Усмешка.
– Ральфи… ну что ты как маленький… ей богу… Я тебя старше на 10 лет…
– И поэтому не веришь, что нравишься мне?? – он внимательно смотрел на точеный профиль женщины. –… или действительно считаешь, что мне нужен только секс от тебя?
Симона отрицательно покачала головой, но промолчала. И Ральф понял, что Симона начинает сдавать позиции.
– Ну а почему тогда нет… Симона?
-… хочешь честно? – она усмехнулась.
– Конечно хочу…
– Ты слишком мне нравишься. И я не хочу обжечься…
Ральф застонал и отпустив пальцы Симоны ударил ладонями по рулю…
– Ну что же ты творишь, а??? Ну как мне тебе доказать, что ты для меня очень много значишь???
– Дай мне время. Да и себе тоже…
Ральф помолчал.
– Хорошо… я буду ждать, – тихо сказал он.
– Спокойной ночи? – Симона повернулась к парню.
И он не спеша потянулся к ней.
-… мне приходится вспоминать молодость… – прошептал он, и Симона улыбнулась.
– От этого не умирают, – тихо ответила она почти в губы, которые уже касались ее губ.
Она ответила на поцелуй. Нежный поцелуй.
-… а я скоро умру… – горячий шепот в такие же горячие губы. –… пожалей…
– Позвони мне завтра… – Симона открыла дверцу и грациозно выскользнула из машины.
-… ммммммм… – застонал Ральф, почувствовав прохладу на влажных и так жестоко оставленных остывать губах…
***
-… может ты все-таки мне объяснишь, Том ? Я же не идиотка… пойму…
Она смотрела в спину курящего сына и понимала, что снова что-то произошло, хотя Том и не хотел говорить об этом.
Том выдохнул и опустил голову.
– Ма… ну то, что я тогда тебе говорил… помнишь?… у него сегодня встреча…
Холод волной окатил с головы до ног…
– Да… помню… – у Симоны сжалось сердце.
Том кивнул.
– Вот… он там… с кем-то… А я тут. Один… – тихо сказал он и Симона, не выдержав, подошла и обняла сына со спины.
Прижала его к себе и Том, наклонив голову чуть назад, прижался к виску мамы.
-… ты не один, солнышко… Он оставляет с тобой свою душу и сердце. Ты же знаешь это… Знаешь?
– Знаю… знаю… только не легче от этого, ма… Не легче… понимаешь? – он прерывисто выдохнул.
– Понимаю, солнышко… понимаю… И ты вот так целый день себя изводишь??
– Его уже тут не было, когда я с колледжа приехал. Он не стал ждать вечера… не захотел уходить туда из этого дома…
Симона закрыла глаза. Ей нечем было успокоить сына. В такой ситуации она была бессильна.
– Ему очень тяжело, ма… он теперь думает, что не имел права брать ключ… не знает, как после этих встреч сможет сюда возвращаться…
Женщина покачала головой. Том даже в такой ситуации жалел не себя, а Билла. И она прекрасно понимала, что это очень правильно. Что так и должно быть. Том любил этого мальчика, а значит и то, как он воспринимал все это, было пропущено через любовь и через израненное всеми этими ситуациями сердце.
– Господи… как же твое сердечко не разорвалось еще… – прошептала она и на глаза навернулись слезы. – И как ОН через все это проходит…??
Том развернулся лицом к маме и обнял ее.
-… он хороший, мама… Он такой, как я и думал… Настоящий, нежный… Ты не думай о нем плохо, пожалуйста…
– Томочка… – она прижала голову сына к себе. – Ну что ты… Я не думаю о нем плохо, сын… я его тоже очень люблю, слышишь??
Том кивнул, не отрываясь от шеи Симоны.
Чуть позже Симона сидела на постели Тома, держа его руку в своей. Она очень хотела, чтобы Том уснул, она прекрасно видела, насколько он уже измотан. Было почти два часа ночи и нужно было хотя бы попытаться заставить себя уснуть.
-… он мне отдал свой дневник, ма… понимаешь? Он – мне… свой дневник, который вел три года. – Том покачал головой, закусив нижнюю губу. – … там вся его жизнь за это время, мысли, чувства… вся душа. Стихи, песни… рисунки замечательные… Он весь там как на ладони… ему действительно было ох как несладко… – Том посмотрел в глаза матери. – Его с пятнадцати лет имеют, ма…
Симона накрыла пальцами свои губы, чтобы не застонать и во все глаза смотрела в темные глаза своего сына, в которых плескалась боль. Боль за мальчика, которого он любил и из-за которого и сам так страдал.
– Он же когда сбежал с приюта и попал туда, откуда все потом такое вот и получилось. – Том вздохнул.
Отрицательно покачал головой и вдруг улыбнулся светло и по-настоящему, а потом на его глазах блеснули слезы… – Он мне пел колыбельную… . ту , которую ему когда то его мама пела… . Мне пел . А я тогда чуть не разревелся… – Том облизал губы и выдохнул. – Хочешь я тебе ее напою?
Симона смахнула слезу и улыбнулась.
– Конечно , солнышко… .
Том взял мамину руку и теребя ее пальчики , тихонько запел:
Вечер был. Сверкали звёзды,
На дворе мороз трещал.
Шёл по улице малютка
Посинел и весь дрожал…
Симона просто тихо умирала, слушая эту колыбельную и глядя на своего сына, которому было просто невыносимо больно переносить все, чтобы быть рядом с тем, кого так полюбило его нежное сердце.
Томочка замолчал, и Симона увидела слезы, которые скатывались у него по вискам…
-… очень красиво… замечательная колыбельная… – она попыталась улыбнуться при разрывающемся на части сердце. – Ты запомнил ее с одного раза?
Том отрицательно покачал головой.
– Она у него записана в дневнике… и я ее прочитал пару раз…
Симона наклонилась к сыну, и нежные пальцы вытерли мокрые виски.
Ей самой невыносимо хотелось плакать, но она понимала, что сейчас не имела права раскисать перед сыном.
Она должна его поддерживать. Она должна быть сильной, хотя бы для него.
Ради него.
Ради всех них.
Эти же влажные пальцы Симоны Том поднес к своим губам.
– Почему вот так все несправедливо, ма?? Почему??
– Так бывает, маленький… так бывает… Одним все… другим ничего…
-… ничего… и много боли… Да? За что ему все это?
Симона улыбнулась сквозь слезы.
– Солнышко… Билл встретил тебя… У него теперь есть ты… и я есть… Он никогда теперь не останется один…
Том подорвался и обнял мать. Симона понимала, насколько Том был ей благодарен за все.
-… ты понимаешь, что если бы не такое твое отношение к нему, ко мне, такому «неправильному»… то я вообще не знаю, что бы было…? Понимаешь?
Симона кивнула.
-… все хорошо, зая… Ты у меня самый «правильный»… самый любимый сын в мире…
– Правда? – почти простонал Том и всхлипнул.
– Я никогда не лгу тебе… . ты же знаешь… . – она погладила его вздрагивающую спину.
