Хорошо, что я до сих пор не заказала ужин. Иначе, не прошло бы и минуты, как он отправился бы обратно в тарелку.
— А что дальше… — Схватила салфетку, промокая наворачивающиеся на глаза слёзы. — Дальше была конференция. И там, я увидела Артёма. Точнее, Кирилла.
Шлепок.
Катя, зарычав, со злости треснула кулаком ни в чём не повинную столешницу.
Гости кафе, устроившиеся за соседними столиками, все как по команде обернулись на источник шума.
— Урод конченный! Полный мандец! Я в шоке! Да что там в шоке! В ах*e полнейшем! И ты молчала?! Целый месяц ни слова! — Катерина треснула кулаком по столу, схватила рядом стоящую рюмку, до самых краёв наполненную прозрачной жидкостью, и залпом опустошила.
Когда это Катя успела заказать спиртное?
Я не заметила. Ещё бы. Потому что снова была вынуждена окунуться в адскую пучину боли.
— Простите, дамы! У вас все в порядке? — за моей спиной раздался голос официанта.
— Две рюмочки ещё принеси сюда. Давай. — Подруга щелкнула пальцем.
— Простите, но вы…
— Живей, родной! Или досье на тебя в книге жалоб настрочу.
Мальчишка-официант быстренько испарился.
Люблю я Катю. Сильная она женщина. Боевая. Старше меня на восемь лет. Трое деток. Мне бы у нее поучиться. Со своей-то неуверенностью и застенчивостью. Да вот не знаю как.
Я всегда чувствовала себя беззащитной и уязвимой. Как хрупкая лилия, окружённая колючим сорняком. Недаром ведь мама назвала меня в честь цветка.
Когда впервые взяла на руки своё новорожденное дитя, в личико моё взглянула… и прошептала с радостью, с умилением в сердце: «Малышка. Как цветочек. Красивая, нежная хрупкая. Моя Лилия».
Дедушка, после родов, в палату ей цветы принёс. Белые лилии. Она на них посмотрела и сразу же решила, что назовёт меня в честь любимого растения.
Когда официант принёс Кате ещё две рюмочки «беленькой», она, приглушив напряжение в нервах, потребовала, чтобы я рассказала историю до конца.
Мне уже, честно, было достаточно боли. Меня мутило. Глаза болели от слёз.
Но я понимала, что всё же, нужно выговориться. Нельзя держать дрянь в себе.
Исповедавшись, мне действительно немного полегчало.
— Через день, в конференц-зале отеля, состоялось торжественное мероприятие. Там собралось очень много народа. Я не хотела туда идти. Но должна была. Мне хотелось просто взять и уехать. Но до окончания отпуска оставалось ещё три дня, а лишних денег на билет у меня не было. Я просто не пережила бы снова, если бы ещё раз увидела наглую рожу Артёма. Особенно, в окружении очередной новой девицы. Ведь тогда я бы подумала, как мерзавец трахал бы другую. Как меня. А после траха осыпал бы её постель красными розами. Как осыпал мою позавчера. Поэтому и мечтала поскорее уехать.
До окончания отпуска, я не выходила из номера. Хорошо, что ко мне никого не подселили. Я плакала. Много плакала. Почти ничего не ела. И не понимала почему? Почему мне так больно? Я не хотела себя так чувствовать, но не ничего с этим не могла поделать. Сердцу не прикажешь. Я просто влюбилась в Артёма с первого взгляда. Его красивый образ, образ улыбчивого романтика, запечатлелся в моей памяти, прожёг моё сердце, ядовитой пиявкой въелся под кожу, казалось бы, на всю жизнь.
Эмоции были сильнее меня, сопротивлялись логике.
Ещё бы чуть-чуть, и я начала бы сходить с ума.
Сделала ещё один глоток остывшего напитка из ромашки, продолжив рассказ:
— На конференции я немного расслабилась. Но всё равно держалась особняком. Там было шумно и весело. Потихоньку я начала забывать о нахале с волчьими глазами, укравшем мою невинность. Пока… пока чуть было не лишилась чувств, увидев его на сцене. Да! Это был ОН! В дорогущем смокинге, с серёзным выражением лица, без тени улыбки! Я начала задыхаться, огромное помещение поглотилось тьмой! Может быть это его брат? Близнец? Первое, что пришло в голову, в качестве утешения. Нет. Его взгляд я запомнила на всю жизнь. И стан его тела. Осанка. То, как он здоровался. Не как обычные люди, а с присущим ему жестом — ладошкой вниз, когда протягивал руку для рукопожатия и приветствия. Так он и со мной поздоровался. На пляже. Тогда я не обратила на эту незначительную мелочь никакого внимания! Его глаза, его улыбка, сделали из меня слепую. Одурманили, затуманили, ввели в состояние некого транса. Люди, которые влюбляются до потери пульса, поймут мои ощущения. Вот и Артём. «Сын поварихи». Отчего-то поздоровался со мной так, как здороваются миллионеры, считающие себя выше всех.
Катя с сочувствием покачала головой. Казалось бы, она переживает похлеще меня. А может, уже напилась с горя.
— В начале мероприятия на сцену вышел Большаков старший. Тогда я впервые увидела генерального директора воочию. Он толкнул красивую речь, назвал имена лучших работников месяца, в том числе и меня. Зал дружно похлопал. А потом… Большаков пригласил на сцену своего сына, сообщив, что скоро компания «Bolshakov alternative technology» перейдёт в руки единственного наследника.
Кирилл Большаков... Прозвучали торжественные слова на сцене. Я схватилась за горло. У меня началась паническая одышка. Ладно по внешности я его не узнала, но голос… Был его на сто процентов.
Роскошный, статный, будто не из мира сего, Кирилл выплыл на сцену под бурные овации зала. Королевская осанка, гордость и превосходство в глазах. Держит спину прямо, будто боится уронить с головы невидимую корону.
Я не выдержала. Убежала вон из зала. Закрылась в номере, рыдала до самого отъезда. И просто пыталась не думать о двуличной, циничной мрази.
Зачем он так со мной поступил? За что, Кать? Что я ему плохого сделала… — слезы градом покатились по щекам.
— Тише, тише, моя девочка, моё солнышко… — Нежно-нежно, Катя прижала меня к себе, погладила по спине. — Поплачь, девочка, поплачь. Не держи в себе свою боль. Я с тобой. Я с тобой, милая. Не брошу. Никогда не брошу. Справимся. А ублюдку этому, всё воздастся. От судьбы. В десять раз жёстче. Вот увидишь. Он ведь не просто так калечит судьбы девчонок. Думаю, есть причина. Есть мотив. Мы можем с тобой узнать. Можем отомстить! Ты только скажи! Я член ему в переулке отрежу! И сожрать заставлю! Как тебе идейка, а? — Вытирала мне ладошками слёзы.
От Кати попахивало спиртом.
Она говорила невнятно, заикалась. На эмоциях сейчас также, как и я.
Ну уж нет. Это моё дело. Сама разберусь. Не хочу никого подставлять.
Особенно, маму троих детей.
***
Мы покинули кафе за минуту до закрытия. Вернувшись домой, я сразу же легла спать. Кажется, у меня начался токсикоз. Ночью я два раза бегала в туалет. Меня тошнило. Низ живота ныл. Я очень сильно нервничала. В голову лезли дурные мысли. Вдруг выкидыш? Или хуже — из-за моих соплей ребёнок родится недоразвитым.
Я настолько сильно себя накрутила, что не спала до рассвета. Хорошо, что мать в этот вечер была на ночном дежурстве.
Благодаря многим факторам, с болью в душе, я приняла серьёзное решение. О котором смогла рассказать только Кате на следующий день. Как женщина женщину, она меня понимала и утешала как могла. Отчаянная, брошенная, никому не нужная глупышка… такой я выглядела в её глазах. Именно поэтому я надеялась на её помощь и поддержку. Потому что больше никому не хотела ныть о своей беде. Пошли бы сплетни — раз. Меня бы уволили — два. Большаков подал бы на меня в суд за клевету и шантаж — три. Как итог, меня бы выставили безмозглой вертихвосткой, не знающей что такое презервативы, — четыре. И так далее.
На следующий день, вечером, после работы, когда мы с Екатериной, уставшие, словно ломовые лошади после очередного адского дня, проведённого в филиале ада на земле, шли к остановке, она вдруг резко остановилась, взяла меня за руки, взглянув в уставшие, воспаленные от слёз и недосыпа, на нервной почве, глаза и пролепетала:
— Девочка моя дорогая, такими темпами ты скоро превратишься в ходячую мумию. Сохнешь прямо на глазах. — Бережно заправила выбившийся из прически локон за ухо, заставляя всхлипнуть от лёгкого прикосновения. — Не надо мучать себя и ребёнка. Ему ведь больно, когда ты страдаешь… Хоть он ещё и крошка совсем, но уже чувствует настроение мамы. Просто прими решение.
