Пули стригли листву, расщепляли ветви. Летела кора.
Ответный огонь вела одна Алена. Вначале пыталась и Ева, да куда там! С пистолетиком против автоматов много не навоюешь. Сергей и не пытался — вынул пистолет и снял с предохранителя, но и только. Куда стрелять? В начале боя он попробовал высунуться из-за ствола — тут же забило глаза крошкой коры, удивительно, что сразу голову не продырявило.
Положеньице…
Где прокололись — не понять, да и понимать не надо. Вся эта затея с бегством из подмосковной электрички в Клондал с самого начала была чистейшей авантюрой. Когда стало ясно, что до железной дороги топать полдня, подозрение это укрепилось и не превратилось в уверенность лишь по человеческой привычке надеяться на чудо. И разум даже пытался обосновать логически возможность такого чуда!
Что такое погранцы Клондала? Техасские рейнджеры, волки-одиночки. Вообще-то обход участка по Уставу да и по здравому смыслу полагается производить минимум вдвоем, а только у местных погранцов свои порядки — Ева рассказывала: часто ходят поодиночке. Спорт у них такой, что ли — взять нарушителя один на один?.. Ну а если нарушителей трое?
Отступится?
Черта лысого… Постаравшись остаться незамеченным, вызовет подкрепление. И троих накроют так же, как одного.
Постройки железнодорожной станции и насыпь уже были видны вдали, когда в небе появился дирижабль с намалеванном на брюхе с крестом в круге — и пошел кружить над головой. Держался высоко, пулей не достать, и не швырял с неба фугасно-осколочных гостинцев — просто следил. И наводил, конечно. На троих — целый отряд. По всей видимости, противников было человек десять, да еще вооруженных и экипированных как следует.
— Нам слишком долго везло, — с непривычной тоской в голосе пробормотала Ева.
Когда даже она поняла, что к станции не пробиться, нашлась вот эта рощица…
Кому просто деревья, скоту — тень, а контрабандистам — капкан. Рощица дала отсрочку, но не предложила спасения.
Теперь и не вернуться… Сергей уже дважды открывал Проход, совал в него голову и видел стремительно летящие внизу рельсы. Выходит, с какой скоростью относительно планеты покинул Землю, с такой скоростью назад и вернешься… Оба раза он отдергивал голову раньше, чем Проход закрывался сам собой, исчерпав время своего существования. А если бы не отдергивал? Снесло бы головы кочан или нет?
Да наверняка снесло бы!
И долго удивлялась бы потом одинцовская милиция: голова на путях — налицо, а где туловище? Руки-ноги где?
— У меня последний рожок, — сообщила Алена. Как ни экономно вела она огонь, патроны делали то, что они всегда умели делать лучше всего, — тратились.
Причем, кажется, впустую.
Но держали погранцов на расстоянии — этого не отнять. Тем тоже не хотелось класть свои головы почем зря.
Проще дождаться, когда у блокированных в рощице нарушителей выйдут патроны.
Второй рожок полетел в коровью лепешку. Алена с лязгом присоединила третий и передернула затвор. Ее выдержке можно было позавидовать.
И этот хряк Аркадий Михайлович еще сомневался в ее психологической стойкости! Золотая девушка.
Стрельба стихла. Из-за ближайшего бугра заорали по-русски, по-немецки и по-английски, замахали белым платком на кривой палке. Предлагали переговоры на нейтральной территории — возле отдельно стоящего сухого куста.
— Я пойду, — сказала Ева. Запыленное лицо ее осунулось, глаза горели. Сразу видно: решилась на что-то отчаянное. Захватить переговорщика, наверное…
Ага, так пограничники и дали ей заложника! Небось не дурные. Только рыпнется — снимут аккуратно, как в тире.
— Я пойду, — сказал Сергей. — У меня татуировка — круг незаштрихованный.
— Тогда уж я, — возразила Алена. — У меня вовсе нет никакого круга. — И для убедительности повертела поднятой рукой.
— И что ты им скажешь? — прорычала Ева.
— Скажу, что мы не контрабандисты. Они сами видели: серьезного груза у нас нет. Придется рассказать им, зачем мы на самом деле в Центруме…
— Нет! — крикнула Ева.
— Это хоть шанс. А иначе — что? Они нас, конечно, перебьют, но хоть один да поймает свинец брюхом. Им это надо? Можно поторговаться…
— Сергей… — позвала Ева.
— Открыть Проход могу, — безрадостно отозвался тот. — Даже три раза могу — для каждого. Прыжок-то получится — приземление выйдет хреновым. Костей не соберем. Кого сразу в гроб, кого в клинику до конца дней… на пару с Фантомом. Нет, Алена дело говорит…
По лицу Евы было видно: она и сама понимает, что иного выхода нет. Предлагают переговоры — надо идти на них, цепляться хоть за соломинку, хоть за спичку плывущую. Говорить правду, врать, мешать одно с другим. Блефовать. Алена тоже оптимистка — погранцам нет особой нужды подставлять себя под пули. Вызовут самолет с бомбами или подвезут гранатомет — и спокойно выпишут блокированным пропуск на тот свет. Мешкотно, зато надежно.
— Так я пошла? — спросила Алена.
Сергей отвел глаза. Черт знает отчего, но стыдно было. Ева смолчала. Алена замахала из-за ствола пестреньким носовым платочком, закричала: иду, мол, не стреляйте. Сунула Еве автомат и пошла.
Хорошо пошла, без видимого страха.
Навстречу ей из-за бугра поднялся тип в камуфляже, также безоружный. Палку с привязанным к ней платком он сунул под мышку — видели, мол, и довольно. Не транспарант, чай.
У куста сошлись. Заговорили. Видно было, как Алена демонстрирует правое запястье. Заметно было, как удивился пограничник.
Но разве можно было заметить движение пальцев, сплетающихся в сложные — куда там масонам! — фигуры?
— Что там? — спрашивала Ева, хотя видела ровно столько же, сколько Сергей.
— Разговаривают…
— А она хорошо держится, да?
— Да, хорошо… — бормотал Сергей. — Помолчи, а?
Как будто можно было услышать, о чем беседуют эти двое у отдельно стоящего куста!
Наконец пограничник повернулся и пошел к своим. Вернулась и Алена. Шла без спешки.
— Ну?..
— Ну что тут «ну», — устало улыбнувшись, сказала она. — Договорилась… Выговорила нам жизнь.
— Обманут. — Ева тряхнула головой. — Кто обещал? Небось, командир какой-нибудь заставы?
— Могут, конечно, и обмануть… — Алена, казалось, пребывала в нерешительности. — Дай-ка автомат… Но лично я думаю, что не обманут. Знаешь почему? Потому что операцией — не здесь, а вообще — руководит лично Мартин Сведенборг. Слыхала о «железном Мартине»? Вижу, слыхала. В общем, хватит разыгрывать вас втемную, финальная фаза операции пройдет без вас… Э, ты пистолет-то не трогай, положи его на землю. И ты, Сережа, тоже. Дернетесь — уложу обоих, так что не надо дергаться…
Вот он, настоящий капкан, подумал Сергей, испытывая чувство висельника, взбирающегося на табурет. Сработал.
Глава 17. Пограничники
Земные запахи чувствуешь сразу.
Оказался ли в Подмосковье или в Австралии, на берегах ли Оби или на берегах Лимпопо, ночью или днем — все равно. Нет, запахи-то очень разные, но сразу понятно: Земля. В Центруме сам воздух пахнет иначе.
И не поймешь, в чем дело: травы, что ли, земные пускают ароматы? Так ведь Земля-то большая, и в каждой климатической зоне свои травы. Да и в Центруме земных трав сколько угодно — поди уследи за перемещением семян сквозь каждый открытый Проход! Ничто не уследит, да и следить не станет. Ну и произрастают.
Психолог напыжится и ляпнет умное: самовнушение, мол. Понимает человек, что он на Земле, вот и запахи кажутся ему родными. А узнает, что не на Земле, — так и сирень ему явственно завоняет каким-нибудь бромгексилтетрилпентилом. Это еще что, невинные шуточки подсознания, не стигматы, чай.
Однако Сергей понял, что он на Земле, раньше, чем узнал об этом. Вдохнул воздуха и понял.
Пахло Землей.
А еще — морем. Пожалуй, не слишком теплым морем, но зато наверняка не полярным. В кромешной ночной тьме явственно слышался рокот прибоя.
Скользили подошвы по камню. Моросил дождь. Над головой, куда, прилепленная к мокрой скале, вела шаткая металлическая лестница, вспыхивал резкий огонь маяка, выхватывал из темноты черные скалы, черные волны и сверкающие брызги в полосе прибоя.
